Правило номер один
Надежда Байкара, маленькая энергичная женщина с круглым подвижным лицом, гордо стоит на крыльце сельского музея. Она облачена в лиловый тон — тувинский национальный халат — с круглыми золотыми розетками «аяк хээзи». Надежда мечтает, что в Украине восторжествуют мир и свобода, что там будут цвести сады, а всем невинно убиенным поставят памятник, и сверху напишут большими буквами: ЖИЗНЬ. Ее возмущают преступные солдаты, убивающие мирных украинцев, стреляющие в беспомощных женщин и детей. Она хочет, чтобы после победы они в знак покаяния преклонили колени перед памятником погибшим. Надежда уверена, что эти преступники и нацисты — солдаты ВСУ.
К халату Надежды у сердца приколота георгиевская лента. На голове — советская пилотка со звездой. Такая же, как на старой фотографии ее дяди, судебного секретаря Кыргыса Сенчин-оола. Тот в 1943-м, за год до присоединения Тувы к России, добровольцем ушел на фронт, героически погиб в 1944-м и похоронен в братской могиле в Ровенской области Украины. 70 лет спустя в Украине оказался единственный родной сын Надежды, Владимир. А через восемь лет, в 2022-м, — и внук Алдын-Херел.
— Я горжусь, что вырастила сыновей и ращу внуков. И все они с малых лет говорят: «Мама, бабушка, я буду солдатом!» — звонко чеканит Надежда. — В моей семье защищать Отчизну — правило номер один.
О своих потомках Надежда говорит быстро, без пауз, кажется, вовсе не переводя дыхания:
— Сын в Красноярске учился на автомеханика, закончил с отличием. Поехал служить срочником, потом контрактником. У него медаль за возвращение Крыма. Герой-солдат. Сейчас мой сын на небесах у Господа. Его именем названа улица. Старший внук поступил в тувинскую кадетскую школу, закончил 9-й класс с почетной грамотой и тоже рвался в армию. Я говорила — учись, 10-11-й заканчивай, потом уж иди. А он — нет-нет, хочу служить. Позвонил в конце февраля: «Бабушка, мы перешли границу Украины, находимся в спецоперации». Я — «Что такое спецоперация, внучок? Вы приехали в Украину на учения?». Он — «Нет, бабушка, спецоперация — это, если по-простому говорить, война» — «Внучок мой, война же давно закончилась, над Рейхстагом водрузили красный флаг. Ты хоть понимаешь, что такое война?» — «Я очень хорошо понимаю. Мы должны защищать Отечество наше, Россию. Не тревожься, бабушка».
Так сказал мой внук. Он звонил в феврале, потом два-три раза в марте. В последний раз — после 10 апреля, и звонки его оборвались. Он обычно приезжал в конце апреля в отпуск и помогал дедушке — пахал огород, рулил трактором «Беларусь», чистил кошаруСтоянка, загон для скота.. Он успевал и служить в армии, и помогать нам. Имя его Алдын-Херел переводится как золотой луч солнца. Всегда на его светлом лице была улыбка. Солнечный мальчик. Таким был мой внук, солдат вооруженных сил России. Он рвался в армию, ему очень нравилось служить. Он героически погиб. Сложил на алтарь победы голову в апреле месяце в конце. Хоронили в родном селе с воинскими почестями. Я горжусь внуком. Он был на правильном пути. Он верно избрал будущую специальность.
Солдат-защитник
Прапрадед Надежды Сонам Байыр был правителем одного из тувинских сумоновАдминистративно-территориальная единица в Туве.. В 1921 году он участвовал в создании Тувинской Народной Республики. Двоюродная бабушка Бай-Кара Долчанмаа 15 лет занимала пост председателя президиума Верховного Совета Тувинской АССР, став первой и последней женщиной на этой должности. Но родители Нади были простыми работниками совхоза. Она появилась на свет 7 марта 1957 года, первой из девяти детей. С раннего детства помогала родителям и дома, и на работе. Она просила у отца кукол, а тот дарил лошадей. Отец рано умер, и Надежда стала главной опорой матери. Девушка мечтала выучиться на медика, но о высшем образовании и речи быть не могло — требовалось поднимать остальных детей. Один из них, Владимир, впоследствии стал начальником республиканского штаба МВД.
В 20 лет Надежда вышла замуж за Виктора Байкара, пасынка известного тувинского композитора Солаана Базыр-оола. Супруг был одним из немногих представителей клана Байкара, не сделавших военную карьеру. С ним она переехала из родного Уюка в село Суш, куда его направили художественным руководителем дома культуры. Сама же она работала в совхозе ветеринаром-осеменителем и только в 34 года поступила на фельдшерские курсы, немедленно став председателем студсовета училища. У нее родились четыре девочки и сын Айдыс. Потом она взяла еще и трех приемных детей. Русского мальчика Пашу захотела крестить, чтобы не отрывался от корней. Однако священник сказал, что крестными могут быть только христиане. Решением Надежды вся семья приняла православие. С тех пор она мечтает посетить не только Москву и Санкт-Петербург, но и третий далекий город — Иерусалим. На новогодние карнавалы Надежда шила для русоволосого, голубоглазого русского сына костюмы то былинного богатыря, то самого батюшки-царя.
Больше всего проблем у нее было с единственным родным сыном Айдысом. В три года он заболел, получил инвалидность. Чтобы обмануть духа болезни, мать сменила ему имя. Назвала Владимиром — в честь Путина, недавно ставшего президентом. После долгого и трудного лечения, для которого Надежде пришлось продать корову и отправиться в Красноярск, мальчик выздоровел, но был слишком худым.
— Сына в первый раз в военкомат вызвали — килограмм 10 не хватает, — вспоминает Надежда. — Он приезжает: «Мама, что делать?» — «Ничего сложного. Макай хлеб в молоко, сметану и кушай. Каши ешь». Он все это делал, живот болел, в туалет бегал, обратно приходил, ел, пил. На следующем взвешивании два килограмма оказались лишними. У него трусы проверяли, нет ли спрятанных железяк. Повестка для Владимира была самым счастливым билетом. Лицо сияло, как солнце.
Владимир участвовал в аннексии Крыма, воевал в Сирии, но погиб в родном селе.
— Его вызвали на медосмотр. Он его сдал, шел по улице, и на него наехала машина, — рассказывает Надежда. — А то до конца жизни бы служил! Все мальчики у меня до конца жизни мечтают быть воинами.
В честь погибшего солдата в селе собираются назвать улицу. Убийцу мать простила, дело замяли.
— Парню, который наехал на сына, было лет 19, — объясняет Надежда. — Мы с мужем пожалели его. Сейчас он на спецоперации. Человек не в тюрьме сидит, а Отчизну защищает. Солдат-защитник.
Военная династия Байкара
Село Суш небольшое. В скромных, похожих друг на друга домах живет около 500 человек. Рядом проходит трасса из Абакана в Кызыл, но в село машины заезжают нечасто. По улицам ходят коровы и бегают дети. На окраине строятся несколько деревянных домов — будущая улица имени Владимира, сына Надежды. Сама бабушка давно на пенсии, но без дела не сидит ни минуты. Помогает мужу с кошарой, хлопочет по дому, постоянно ездит к дочерям нянчиться с внуками.
В новеньком, только в конце 2020 года отремонтированном доме культуры Надежда оборудовала кабинет народных традиций. В холле перед ним висит огромный список — кодекс чести мужчин и заповеди матерей Тувы: «Мы, мужчины Республики Тыва, выражая свои интересы и волю…», «Мы, матери Тувы, осознавая свою священную обязанность по созданию и сохранению семьи, воспитанию детей…». Внутри вдоль дальней стенки — большие, в человеческий рост, деревянные иконы Христа и Богородицы и коллекция самоваров. Самовары Надежда называет своей случайной любовью. Первый она выменяла на рынке у русской бабушки на творог и молоко. Теперь их у нее не меньше десятка.
Вдоль ближней стены — красный флаг и стенды, посвященные солдатам, войнам и жертвам войн. Возле окна, под надписью «Есть такая профессия — Родину защищать!» — старшее поколение семьи Байкара, начиная с погибшего дяди.
— Военная династия. Армия, МЧС, МВД и ФСБ — вот наши профессии, — объясняет Надежда. — Племянник, которого я нянчила, сейчас первый зам начальника ФСБ Республики Тува.
Девочки, в основном, становятся медиками, как и сама Надежда. Эту профессию бабушка тоже считает военной, и гордо заявляет:
— Если надо, и я пойду защищать интересы моей великодержавной России.
Возле двери — стенд с бережно вырезанными из газет некрологами и фотографиями жителей Тувы, погибших в Украине:
— Наши героические солдаты защищали Отечество в спецоперации, и превратились в белых журавлей.
Фото Алдын-Херела — совсем еще мальчика, в белой кадетской форме и белых перчатках, перетянуто темной траурной лентой.
— Алдын-Херел гранатометом танки разбивал! — восхищается внуком Надежда. — Его командир Серега рассказывал, что в одном месте прибыло много украинских войск. Мой внук как дал по танку противника, тот загорелся, а остальные танки ушли. Этим Алдын-Херел спас многих сослуживцев. Россия — заботливое, теплое, миролюбивое государство. Но если к нам с войной, мы дадим страшный отпор.
Надежда раскрывает памятный альбом кадетского училища. На развороте — десятки фотографий таких же мальчиков в белоснежной форме. Она благоговейно проводит по снимкам рукой.
На почетном месте в центре стенда — увеличенная журнальная фотография красноярского памятника детям войны. Малыши несут бронзовым детям красные гвоздики. Ниже подпись: «Патриотизм надо прививать с детского сада». Под газетным интервью актера Егора Бероева о войне — фотографии Бессмертного полка разных лет. Внучка Айгыска во втором классе, наряженная санитаркой, с большой сумкой, на которой вышит красный крест. Алдын-Херел, еще школьник, улыбается, позируя на фоне танка. На груди — орден и георгиевская лента. Рядом другой внук Надежды, Александр, названным в честь Александра Невского. Над ними возвышается рослый «русский сын» Павел. Он облачен в парадную, с белым аксельбантом, форму погибшего Владимира, остальные — в гимнастерках и пилотках советского образца, сшитых бабушкой.
— Господи, каких я мальчиков вырастила! — восхищается Надежда. — Они каждый год на параде победы. С малолетства в одежде солдат-победителей. Их не удержать. В таком маленьком возрасте уже маршируют, рвутся в армии служить. Они воспитывались патриотизмом. Вот этому мальчику на фото пять лет.
Надежда стучит ногтем по изображению крошечного ребенка в камуфляже и военном берете.
— Ему сейчас уже десять, в пятый класс пойдет. Он тоже будет военным.
Иерусалим
Молчаливая внучка Айгыс — еще школьница — сидит за тарелкой борща. Надежда в полосатой кофте и красном платке нарезает хлеб ножом с рукояткой цветов российского флага. Кипит электрический самовар, крашеный под гжель. В кухне полумрак. На стенах обои с маргаритками, возле стола из пола торчит водяная колонка, на серванте — иконы, картинка с блондинкой и голубем, бумажные розы и маленькое фото погибшего внука. Надежда стесняется скромной обстановки — боится, что «толстосумы будут смеяться». Больше всего эта женщина, отдавшая государству и свою жизнь, и жизни всей своей семьи, страшится показаться бедной. Она особо подчеркивает, что мяса у нее вдоволь, что сыновья и внуки идут «в контрактные солдаты» по зову сердца, не за деньгами.
— Я простой человек, — говорит Надежда. — Хвастаться нечем кроме родины моей России, Республики Тува и семи детей.
Айгыс не соглашается и не возражает. Надежда объясняет за нее, что девочка мечтает стать хирургом. Бабушка собирается когда-нибудь подарить «дочери-внучке» все самовары — «в будущей жизни пусть помнит меня».
В соседней комнате — фотография Павла, повзрослевшего, отслужившего на флоте. Когда Надежда усыновила его, мало кто верил, что мальчик приживется. Он отовсюду убегал. Но этот дом стал для него родным. Вскоре нелюдимый, ненавидящий учебу сирота стал лучшим учеником школы. Приемной матери Павел подарил большую медаль «Супермама».
— Никто его не брал, такой бегун был! — вспоминает Надежда. — А теперь вымахал, сосна!
Над письменным столом «русского сына» висит гимн Российской Федерации. Его семья знает наизусть, как и «Отче наш».
Несмотря на тягу к русской культуре, Надежда твердо усвоила мудрость предков-кочевников: главное богатство — это скот. Завоеватели приходили и отправлялись в забвение, сменялись власти и политические режимы, а скот выручал тувинцев всегда, тысячи лет служа единственной надежной опорой. В 2005 году Надежда зарегистрировала фермерское хозяйство. Вместе с мужем купили коз, коров и овец, взяли надел земли. Планы были большие — приобрести стадо породистых телок, чтобы род Байкара навсегда покончил с нуждой, чтобы даже внуки жили безбедно. Советскую аппаратуру для осеменения коров Надежда бережно сохранила в кладовке. Только микроскоп невесть куда задевался. Родные обещали поддержку. Но пришла беда.
— Мы с дедом все сделали, все построили в 2017 году, — вспоминает Надежда. — Старшая дочь, Анжелика, говорила: «Мама, год-полтора, и мы купим телочек». Она умерла, трое детей остались. Потом сын обещал. Внук на спецоперации по телефону говорил, что коров-телок обязательно заведем. Он теперь на небесах, внук мой.
По морщинистым щекам скатываются слезинки. Надежда смущается и промокает их передником. От вопроса, помогает ли государство, она отмахивается, как от нелепого. Надежда знает — полагаться можно лишь на себя, свою семью и свое стадо.
— Трое на небеса ушли, а я пошла прямо в Россельхозбанк. Там сказали: вам с дедом пенсии не хватит, нужны 70 тысяч дохода на двоих и поручитель. Я вышла, села на крыльцо, слезы потекли. Думала, получу 3 миллиона [кредит] и куплю любимых телок. А теперь кто мне купит? Не на кого надеяться. Мечты не воплотились в жизнь — я Москву не увидела и не побывала в храме Александра Невского. Так хотелось Царское село повидать, «Аврору», Иерусалим. А мои дети, которые ушли, говорили: «Мама, ты увидишь, мы тебе покажем»…
Она встряхивает головой, отгоняя печальные мысли.
— Ничего, будем жить, а слезы протирать. Теперь Москву, Санкт-Петербург, Иерусалим я увижу в мире ином, с высоты небес.
Белый жеребенок
До кошары от дома Надежды четыре километра. Как только село остается позади, женщину обступает степь. Далеко во все стороны тянулся холмы. Скупые, неброские краски, горьковатый запах свежей травы. Вскоре дома становятся куцей полоской, а единственная дорога, связывающая Туву с Россией — тоненькой нитью, исчезающей в ленивых изгибах земли. Кошара семьи Байкара почти на границе тайги. Мычит теленок, собаки лежат, высунув языки, а возле загона поводит огромной башкой важный бык по имени Волга. И сама Надежда меняется в родной степи. Маленькая женщина словно становится выше, спокойней. Исчезают цитаты из телевизора и газет. В ее словах все чаще звучит гордость:
— Это мои горы, — говорит она. — Мои степи, мои холмы.
Надвигается вечер. Молчаливый муж Надежды — седой, с красивым, благородным лицом — гонит коз и овец с пастбища. Неподалеку от кошары, в распадкеузкой долине между холмами, пасется на привязи лошадь. Вокруг скачет на свободе маленький жеребенок.
— Внука похоронили 10 июля, через 7 дней она родилась. Девочка, белая, — рассказывает Надежда. Ее лицо серьезно, почти торжественно. Степной ветер ерошит волосы, выбившиеся из-под платка.
— Дед ходил грустный, тосковал по внуку. Когда родился белый жеребенок, он сказал: «Мой внук родился жеребенком». Теперь он утешился.
