Жены сослуживцев и украинские колонии
На одном из объявлений в группе поиска военнослужащих ВКонтакте Ильдар Азимов (имя изменено) — плечистый короткостриженный мужчина из Башкортостана. В объявлении перечислены приметы, по которым его можно узнать: на груди набиты две звезды, на руках и ногах — тигр и скелет. До того, как уйти на фронт, Азимов сидел в колонии строгого режима за то, что до смерти избил человека. В 2020 году его приговорили к семи годам и десяти месяцам колонии, но уже в мае 2023 года он покинул исправительное учреждение — пошел в добровольцы и отправился на войну в отряде «Шторм Z».
Спустя два с половиной месяца Азимов пропал — последний раз бывший заключенный выходил на связь 16 июля. С тех пор его жена Карима (имя изменено) ищет мужа: на горячей линии Министерства обороны женщине говорят, что муж числится в строю, но идут недели и месяцы, а от Азимова ничего не слышно. Карима ищет мужа по чатам — из сообщества, посвященного поиску военных из отряда «Шторм Z», она узнала, что сослуживцы видели Азимова погибшим. Однако обстоятельства смерти, которые описывали разные военные, не совпадали — поэтому Карима не верит в то, что муж погиб, и продолжает поиски.
В сентябре Кариме написала Алена, жена солдата, который служил вместе с Ильдаром. Она рассказала, что ее муж тоже сидел в колонии в Башкортостане, позже его этапировали в город, где сидел Азимов, а потом всех заключенных увезли на фронт. Это вызвало доверие у Каримы: по ее словам, за день до отправки на войну заключенных из других колоний действительно перевезли в колонию, где сидел ее муж.
Алена обещала помочь узнать, где Ильдар. Карима написала незнакомке все данные мужа, и на следующий день та вернулась с информацией: Азимов находится в плену в одном из госпиталей в Краматорске, у него легкое ранение — волноваться не о чем. После этого Алена сказала, что у нее есть контакт человека, который может организовать видеозвонок с Ильдаром за 20 долларов. Карима попросила у Алены доказательства, что с мужем действительно есть связь — записку или фото. После этого женщина перестала отвечать на сообщения.
Это был не первый случай, когда Карима нарвалась на мошенников. За несколько дней до переписки с Аленой Карима нашла в одном из сообществ ВКонтакте сообщение, где были указаны фейковые электронные почты украинских колоний. Карима обратилась по одному из адресов — скоро ей пришел ответ на украинском языке: «Разыскиваемое вами лицо есть в списках пленных, но не в нашем учреждении». После этого ее перенаправили на другую почту. По новому адресу Кариме быстро ответили предложением заплатить 4000 (в тексте письма не указано — рублей, гривен или долларов) за связь с мужем. Но доказательств, что у них есть связь с пропавшим, авторы письма предоставить тоже не смогли.
Программисты и фотошоп-мастера
С начала полномасштабного вторжения в Украину во ВКонтакте появляются группы с услугами поиска пропавших военных. Некоторые сообщества — однодневки, которые завлекают родных военнослужащих, получают деньги и удаляют страницы. Другие существуют подолгу и позиционируют себя как серьезные конторы по поиску людей. На одну из таких страниц ВКонтакте с названием «Поиск военных | Армия | Россия | СВО» подписано больше 13 тысяч человек, в инстаграме — 47 тысяч подписчиков. Вероятно, большая часть из них — боты, которых нагнали для того, чтобы вызывать доверие у предполагаемых клиентов.
Администрирует страницу поиска военных пользователь с фейковой страницей: на аватарке фотографии турецкой модели, в друзьях в основном удаленные пользователи. Сообщество онлайн поиска военных публикует статьи о том, почему родственникам не стоит самим начинать поиски близких и лучше «обратиться к экспертам», или о том, насколько эффективнее подавать жалобу в Минобороны платно через их ресурс. «Нам доверяют более 10 000 клиентов», — говорится на сайте.
У проекта есть прайс-лист с тремя видами поиска: «стандарт», «экспресс» и «премиум», цены за услуги — от 2600 до 4600 рублей. Родственникам нужно внести всю информацию о военнослужащем и перевести деньги (оплату «проект» принимает либо в криптовалюте, либо с помощью сервисов Qiwi, где получатель платежа может оставаться анонимным). Создатели сайта обещают, что после этого родственники получат отчет с полной актуальной информацией о человеке.
На сайте говорится, что команда имеет доступ к закрытой информации «от министерства обороны, военных экспертов, непосредственных участников боевых действий, а также сотрудников больниц и моргов и частных лиц». Такие мошенники пользуются информационным вакуумом, в котором оказываются родственники пропавших военных, и уверяют, что именно у них есть доступ к «секретным базам данных».
Мужа Екатерины Андреевой (имя изменено) из Москвы мобилизовали 3 октября 2022 года, уже четвертый месяц он не выходит на связь. Девушка активно искала его по группам поиска ВКонтакте, и скоро ей написали люди из похожего проекта «поиска военных».
Екатерина отправила человеку данные о своем муже и получила письмо о том, что он захвачен в плен. В тексте также уточнялось, где и когда это произошло, какие ранения получил военный и где находился на тот момент. Отправители даже сопроводили письмо картой, на которой красными и синими стрелками указали перемещения мужа Екатерины. За деньги мошенники предлагали внести мужчину в официальный список российский военнопленных и ускорить процесс обмена.
Когда речь зашла об оплате, Екатерина решила проверить, не обманывают ли ее: для этого она отправила по тому же электронному адресу данные человека, о гибели которого ей было точно известно. На это мошенники также ответили, что военный находится в плену. После этого Екатерина прекратила с ними общение.
Екатерина рассказала «Черте» и о других, еще более безыскусных методах обмана: некоторые мошенники делают фейки в фотошопе, на которых лицо разыскиваемого военного наклеивают на фото совершенно другого человека. Обработка обычно сделана некачественно, но доведенные до отчаяния родственники или пожилые люди, плохо знакомые с технологиями, не замечают несоответствий и отправляют мошенникам деньги.
«Тысяча двести — не деньги для общения с милым»
В апреле 2023 года Елене Трифоновой (имя изменено) из Архангельской области написал мужчина, представился Евгением. Он сообщил, что муж Елены, который ушел воевать по контракту и перестал выходить на связь, жив и находится в госпитале. «Попросил немного — тысячу двести, сказал, даст мне поговорить с Сережей (имя изменено). Я очень обрадовалась, перевела. Тысяча двести — это не деньги для общения с милым. А потом он начал просить денег на сигареты, и у меня мозг сразу включился — это зоновская привычка, не свободного человека».
Тогда женщина поставила Евгению условие: сначала разговор с мужем, потом деньги. В ответ ей написали, что муж будет готов созвониться только тогда, когда соберется вся семья. Так Елена окончательно убедилась, что это обман: «Я уверена, что мой муж в первую очередь хотел бы поговорить именно со мной наедине. У нас такие отношения».
Елена Трифонова ищет мужа уже больше полугода: «[О том, что муж числится пропавшим без вести], нам сообщил наш местный военкомат 17 марта, через три дня у его мамы взяли ДНК. Звонили в военкомат, но сам военком ни разу не взял трубку. Девочки берут, но говорят честно: “Пишите сами запросы, вам быстрее ответят, чем нам”».
В выписке о том, что муж Трифоновой пропал без вести, были указаны имена еще двоих военнослужащих из его города: «Не знаю, зачем это приписали, мне это неинтересно. Меня больше волнует вопрос, какая работа проводится по поиску моего мужа. Никакой», — описывает свои эмоции Елена.
Женщина говорит, что обращалась и в воинскую часть мужа, и в Министерство обороны, в Главное военное следственное управление, в военную прокуратуру, но везде отвечают отписками: «“Среди мертвых не найден, среди живых не найден”, — все, на этом работа военкоматов заканчивается. Могу дать 200 процентов гарантию, что никто наших мужиков не ищет, всем на нас насрать. У них другие задачи: отправить на передовую новое пушечное мясо».
Почему жены российских военных не знают, где их мужья?
Поддерживать связь с родственниками военнослужащих должен командир военной части, следует из приказа Министра обороны. При этом точный регламент, по которому это должно происходить, неясен — эти инструкции доступны только для служебного пользования.
Основатель правозащитной группы «Гражданин. Армия. Право» Сергей Кривенко объясняет, что командир части должен ежедневно подавать списки личного состава вышестоящему командиру — то есть у Минобороны должна быть сводка, сколько человек в подразделении, сколько человек погибло, сколько отправлено в госпиталь или пропало без вести. Также у командира должна быть тетрадь, где записаны номера телефонов родственников. Но как ведется этот учет на практике, никто не знает.
Если командир не отвечает, родственники обращаются в приемные военных округов — туда сходится вся информация от всех подразделений. Дальше эта сводка поступает в Минобороны, и только потом — в местные военкоматы. У Министерства обороны есть горячая линия для родных военнослужащих, но дозвониться по ней, а тем более получить достоверную и актуальную информацию, невозможно. Кроме того, часто родственники получают противоречащие друг другу ответы от разных инстанций.
Основная проблема здесь в том, что отдельного реестра, в котором содержалась бы вся актуальная информация о каждом военнослужащем, в Минобороны просто не существует, объясняет Сергей Кривенко: «В армии всегда была проблема связи с родственниками военнослужащих. Нет четкой технологии: у них есть списки, но неизвестно, в какой степени они компьютеризированы. Если мы хотим получить свидетельство о рождении человека, мы идем в МФЦ. В системе ЗАГС есть реестр всех свидетельств о рождении с 1925 года. И есть специалист, который имеет доступ к этим данным: к нему приходит обращение, он смотрит реестр, выдает информацию и пересылает в соответствующее МФЦ, а тот отвечает на обращение. Такой технологии у Минобороны нет».
Кто должен заниматься обращениями от родственников, тоже непонятно. Сотрудники, которые действительно активно подключаются к проблеме и помогают родственникам найти своих близких, делают это просто из добрых побуждений — по должностной инструкции делать этого они не должны. «Например, приходит в военкомат родственница. Чтобы помочь ей, сотрудник должен отнимать время от исполнения своих должностных обязанностей. В Минобороны все делается по приказам, а четких инструкций и сотрудников, которые обязаны в первую очередь отвечать на вопросы родственников, нет».
Сколько российских военных пропадают без вести?
Точно число пропавших без вести военных оценить невозможно: даже информацию об убитых Минобороны публиковало всего два раза с начала войны, и оба раза эти цифры были в несколько раз ниже, чем те, что получались у независимых медиа. А о пропавших без вести Минобороны не говорило вовсе.
В феврале 2023 года журналисты издания «Новая газета-Европа» подсчитали количество объявлений в группах для поиска людей во ВКонтакте и обнаружили упоминания 1365 военных. Это только те люди, родственники которых решились публично написать объявление о поиске военного, разместить его фото и указать личные данные на страницах сообществ — то есть в действительности пропавших без вести может быть в разы больше. С февраля количество пропавших очевидно выросло, впрочем, по мнению Сергея Кривенко, их количество вряд ли изменилось радикально: «Самые большие потери, конечно, были весной 2022 года, когда российская армия сначала заходила, потом уходила, оставляя трупы. Сейчас идет позиционная война, где пропадают намного меньше военных. То есть люди гибнут, их тела остаются, и об этом тут же становится известно командованию».
Кто может считаться пропавшим без вести?
Военные пропадают по нескольким причинам. Самая страшная — человек погиб, но его труп не найден или останки не опознаны. Второй сценарий — военный взят в плен и находится на территории Украины. Еще один вариант — военный самовольно оставил часть. По словам Сергея Кривенко, чаще всего найти не могут именно погибших военных, потому что обо всех остальных рано или поздно становится известно. Большинство тех, кто сбежал, находятся быстрее всего — они либо возвращаются в часть, либо сдаются в правоохранительные органы. Дело в том, что тяжесть наказания за самовольное оставление части прямо зависит от времени, которое военнослужащий отсутствовал. Так что те, кто бежал в импульсивном порыве, быстро возвращаются, чтобы минимизировать наказание. «[Сбежавший] приезжает домой, идет в госпиталь, получает какие-то справки или документы, которые ему нужны, и идет сдаваться в прокуратуру», — так описывает типичный сценарий Кривенко. Собственно дезертиров — тех кто сбежал и не вернулся — не так много.
Пленных российских военнослужащих тоже чаще всего находят, но родственники могут узнать о произошедшем только спустя месяцы. После пленения информация о человеке пересылается в Красный крест, затем организация отправляет карточки с личными данными военных в Минобороны. Понять, сколько занимает этот процесс, невозможно — информация о количестве военнопленных и условиях обмена чаще всего непублична.
А вот родственники погибших военных, чьи тела не найдены, могут ничего не узнать о судьбе своих близких даже спустя годы после окончания войны: матери некоторых пропавших во время чеченских войн солдат ищут своих сыновей до сих пор.
Кто должен искать тела погибших военных?
Для того, чтобы искать и вывозить тела погибших военных, в армии существуют специальные похоронные команды. Но, по мнению Сергея Кривенко, у этих команд слишком маленький штат: «Весной 2022 года просто некому было собирать тела. Минобороны не готовилось к такой войне и к таким потерям. Думали, что это все пройдет, как в Крыму. А в мирное время, естественно, похоронные команды были в зачаточном состоянии, потому что тогда они были не нужны».
При правильной организации армии пропавших без вести вообще быть не должно, считает Сергей Кривенко: «В нормальных армиях более менее все знают, кто от чего погиб. И они ищут человека, даже если он сгорел заживо и от него ничего не осталось — [опрашивают] свидетелей, [проводят] допросы. Огромное число пропавших без вести в российской армии показывает отношение государства и Минобороны к человеку и военнослужащему».
Даже если о гибели военнослужащего стало известно, родственники могут не узнать, как именно это произошло. На сайте приемной Министерства обороны, через которую родственники военнослужащих подают обращения, есть приписка, что ведомство может не отвечать в тех случаях, когда ответ на обращение содержит государственную тайну. Кривенко объясняет, что это сделано для того, чтобы родственники не интересовались обстоятельствами гибели: «Военнослужащие просто так не гибнут — они выполняют приказ. Поэтому должно быть расследование обстоятельств, при которых это произошло. Приказ может быть плохой, это могло произойти по вине командира: например, он повел на минные поля и человек подорвался. Но Минобороны сообщает только о гибели — погиб и погиб, выполняя героический долг по защите отечества. А как погиб — это уже государственная тайна».
Главными каналами, по которым родственники военнослужащих получают информацию о своих близких, остаются сообщества ВКонтакте и телеграм-чаты. Там они находят семьи сослуживцев, поддерживают друг с другом связь и объединяются для совместных обращений и заявлений в ведомства. Ни на сайте Минобороны, ни на официальных порталах правительства России, таких как «Объясняем.РФ», нет ни одной внятной инструкции, что делать семьям, если их близкий пропал на войне.
При этом часто родные не рискуют открыто выражать недовольство и бороться за права военных — они опасаются, что это может только навредить им. Жительница Архангельской области Елена Трифонова, которая ищет мужа-контрактника с начала марта, предлагала другим женам из соседних городов объединиться и заявить о «бардаке, который происходит», но не нашла поддержки: «В нашей мотострелковой бригаде жены всего боятся. Раньше я общалась с девчонками, но многие меня заблокировали. Когда смотрю, как другие жены штурмуют, я ими горжусь, я им завидую, потому что я в этом поле один воин».
___
Карима Азимова, которая с июля ищет мужа Ильдара, общалась с «Чертой» в поезде по дороге из Ростова-на-Дону. Там она обошла морги, госпитали и военную часть, но так и не нашла никакой информации о муже. Сейчас женщина думает о том, чтобы самой заключить контракт — она верит, что так будет проще разыскивать мужа: «Конечно, боюсь [идти на фронт]. Что ж я, не человек что ли. Но еще сильнее боюсь потерять дорогого сердцу человека. Жизнь будет лишена всякого смысла».
