На сборы дали сутки
27 сентября, через шесть дней после объявления мобилизации, Рустам Кулиев позвонил жене, когда возвращался с дачи. Предупредил: «Вика, сейчас к нам приедут, повестку принесут». Вика удивилась: «Какую повестку, ты шутишь что ли?».
Через 15 минут во дворе дома его встретили сотрудники военкомата. В повестке, которую мужчине вручили под роспись, было написано: «Явиться в районный военкомат в 8:00 утра 28 сентября с вещами». Отбытие в «учебку» обещали в тот же день.
— Мы с мужем, конечно, явились следующим утром в военкомат и попросили отсрочку хотя бы на сутки, — вспоминает Виктория. — Потому что у мужа даже военника с собой не было. Он его сдал на работе.
Кулиев до мобилизации работал мастером участка в саратовском водоканале (официально называется «Концессии водоснабжения Саратов»). 21 сентября у сотрудников предприятия собрали военные билеты, руководство обещало сделать им бронь. «Начальник им сказал: „Я буду решать“», — вспоминает Вика.
Саратовский водоканал — стратегическое предприятие, тем более, что износ значительной части трубопроводов города в прошлом году составил более 90%; лишившись ключевых сотрудников водоканала, город рисковал остаться без воды вовсе.
Но уже через несколько дней, вспоминает Вика, когда работники стали приходить за своими военными билетами по требованию из военкомата, им сказали, что брони не будет.
Военный в отставке с тремя детьми
Рустам и Виктория вместе уже почти двадцать лет. Они растят троих детей — старшим девочкам 15 и 13 лет, сыну — три года.
До того как Рустам устроился работать в саратовский водоканал, он по совету брата Вики попробовал себя в военном деле.
— Он у меня «пиджак», — объясняет Вика. — В армии не служил, закончил в вузе военную кафедру. Получил офицерское звание.
В 2008 году Кулиев заключил контракт с Минобороны, его отправили служить в Тоцкое в Оренбургской области. Туда они уехали втроем с дочерью, оттуда вернулись уже с двумя детьми. 11 лет назад, когда Виктория в очередной раз уехала с девочками в Саратов, сдавать сессию в местном вузе, Рустам не выдержал разлуки и разорвал контракт. В военном билете Кулиеву поставили отметку о том, что он сделал это до истечения срока контракта. Из-за этого его не брали на работу в силовые структуры.
— Ему говорили: «Ты теперь предатель. Ты никому теперь такой не нужен», — рассказывает Виктория. — Но только не во время мобилизации.
А берцев для него не нашлось
К мобилизации родные собрали Рустама по максимуму. Купили балаклаву, тактические перчатки. Брат Вики, бывший военный, привез зятю военные рюкзаки и каску. Насчет каски Рустама сразу предупредили — лучше иметь свою, в части вряд ли удастся получить хорошую, если ее вообще дадут. Спальник у Кулиева был свой, остался еще со службы по контракту.
В части Кулиеву выдали форму, которая оказалась на пару размеров больше. Берцев по размеру для Рустама тоже не нашлось — пришлось брать свои, купленные еще до отправки в учебку.
«Люди не служившие, может, этого и не знают. Но мы четко понимали, если он наденет обувь от Минобороны, он собьет себе ноги. А ноги там самое главное», — говорит Вика.
29 сентября в восемь утра Кулиев пришел в военкомат. Там его вместе с другими мобилизованными отправили в саратовский учебный центр боевой подготовки ракетных войск и артиллерии. А через три дня — в Красный Текстильщик, поселок в 20 километрах от Саратова, на учебный полигон.
— Учебой это назвать сложно, конечно, — говорит Виктория. — Мы с ним постоянно были на связи, перезванивались. Рустам рассказывал, что на полигоне они раза три всего были. Первые двое суток спали на полу в местном доме культуры. Потом им туда привезли железные кровати. Двое суток сидели без еды — один раз им макароны принесли и все. Но Рустам не жаловался. Говорил — я прекрасно понимаю, что еду не на курорт и там, где я буду, не на кровати буду спать.
Вика говорит, что перед его отправкой она не спорила с мужем в его решении покорно отправиться воевать: «Он у меня не трус». Тем более, что законного способа избежать мобилизации она не видела.
Успокойся, меня отсюда никто не отпустит
10 октября Рустам Кулиев вместе с первой партией мобилизованных из Саратовской области двинулся в сторону фронта — по словам Виктории, муж продолжал постоянно звонить ей, когда были время и связь, и успел сообщить об этом. В тот же день Вика узнала, что Генштаб РФ выпустил новые указания об отсрочке. По новому порядку отсрочку от мобилизации могли получить родители не только как минимум четырех детей младше 16 лет, но и трех.
Кулиева позвонила на номер 122 — горячую линию по вопросам частичной мобилизации, на горячую линию Министерства обороны РФ, в районный военкомат. Везде ей отвечали одно и то же: «У нас такой бумаги нет». И это был не частный случай. О том, что военкоматы массово отказывают в отсрочке многодетным отцам, жаловались и в комментариях к постам депутата Госдумы Нины Останиной.
Потом уже Вика поняла, что от звонков и писем в электронные приемные толку почти нет — везде, говорит она, «надо ходить своими ногами». Первым делом она отвезла письмо в районный военкомат. Военком взял у Кулиевой письмо, велел секретарю поставить на него штампик «к исполнению», уже снял трубку с телефона и вдруг, вспоминает Вика, спросил у нее про мужа: «А где он?».
Она ответила, что муж уже в зоне проведения СВО. Военком положил трубку. По словам Вики, он сказал, что «теперь это не к нам». Что теперь никто из зоны боевых действий Кулиева выдергивать не будет.
— А что изменилось? — удивилась тогда Вика. — От того, что он в зоне СВО, он перестал быть многодетным?
Военком только руками развел: мол, мы занимаемся призывом. А если он уже там, то он в ведении Минобороны. А потом, вспоминает Вика, он удивился — мол, как это в зоне СВО? Мобилизованные же должны быть на боевом слаживании в Джанкое.
— Да вы что? — еще раз удивилась Кулиева. — А мне он звонил уже из Украины, практически из-под обстрела.
Письмо Кулиевой вернули. Она приехала с ним на следующий день в тот же военкомат и потребовала дать на него официальный ответ. Ей отказали и велели приехать на следующий день, потому что в военкомат как раз придет представитель районной прокуратуры и, «может быть», чем-то поможет.
Перед следующей поездкой Виктория поговорила с юристом при военкомате и спросила его, есть ли у нее хоть какие-то шансы вытащить мужа. «Юрист очень интересный ответ мне дал: раз поправки внесли 4 октября, а забрали его 29 сентября, то поправки эти к вашему мужу не относятся. Закон же обратной силы не имеет. На мое возражение про то, что это не касается законов, которые улучшают положение человека, он просто рассмеялся».
Тем не менее прибывшая в военкомат представительница прокуратуры забрала письмо Кулиевой. Вечером на электронную почту женщине пришел очередной отказ. В письме было сказано: отсрочка от мобилизации по закону положена только тем отцам, кто растит четверых детей до 16 лет, а указания Генштаба — не более чем рекомендации, многодетный отец Рустам Кулиев на отсрочку права не имеет.
Тогда же в октябре на сайте Госуслуг появилась возможность подать жалобу на мобилизацию того или иного гражданина. Виктория ей воспользовалась.
— Дня через три мне от Госуслуг пришел ответ, — вспоминает Вика. — Там в подробностях было расписано, кто конкретно имеет право на отсрочку. Последним пунктом — «отцы, имеющие троих детей до 16 лет». А дальше: «Ваш муж, Кулиев Рустам Тофикович, под указанные критерии не подходит». У меня волосы дыбом встали!
Виктория ответила на это письмо сдержанно и вежливо, хотя внутри у нее все клокотало: еще раз приложила три свидетельства о рождении детей и напомнила, что трое детей до 16 лет — это основание для отсрочки, исходя из их же собственного ответа. И попросила еще раз рассмотреть вопрос отсрочки для ее мужа. В итоге Госуслуги согласились: ее муж действительно имеет право на отсрочку. Она распечатала этот ответ и уже с ним снова пошла в районный военкомат и прокуратуру.
— Я написала всем, кому могла, — рассказывает Виктория. — Уполномоченной по правам человека в Саратовской области Надежде Суховой, уполномоченной по правам ребенка в Саратовской области Татьяне Загородней, губернатору Саратовской области [Роману] Бусаргину и в электронную приемную, и в личные сообщения в социальных сетях. Сообщения прочитывались, но оставались без ответа. Я написала Нине Останиной на официальный электронный адрес, это письмо тоже осталось без ответа. Пыталась несколько раз написать через сайт [спикеру Госдумы Вячеславу] Володину, там была поломана отправка писем. Зато потом я нашла его телеграм-канал.
19 октября спикер как раз опубликовал там пост, в котором сообщил: «Отцы трех и более детей должны быть освобождены от мобилизации. На сегодняшний день отменены решения о призыве в отношении более 9500 отцов. Они отозваны из воинских частей и возвращены к семьям».
Виктория оставила Володину комментарий, что ее мужа среди этих девяти с половиной тысяч человек почему-то нет, хотя под критерии он попадает. Онлайн-помощники Володина предложили женщине написать депутату на электронный адрес и пообещали рассмотреть ее обращение в кратчайшие сроки.
Уже две недели Вика не работала, а только ездила по военкоматам и прокуратурам. Муж звонил ей по вотсапу и удивлялся: почему она все время в дороге?
Рустам не верил, что его вернут. Говорил жене: «Вика, успокойся! У тебя все равно не получится меня отсюда выдернуть. Жди. Приду домой с победой».
— С какой победой?! Мы для чего сына рожали? Что я должна ему про папу объяснять? — кричала ему Кулиева.
С очередным заявлением Виктория пошла в прокуратуру Саратовской области. Его приняли без всяких возражений, но молодой юрист в приемной в очередной раз очень вежливо стал доказывать ей, что по закону вернуться Рустам не может. Представитель прокуратуры объяснял, что у него есть указ о том, что нельзя мобилизовать студентов, изданный президентом 24 сентября, но нет такого же в отношении отцов троих детей — и в законе изменений нет, значит формально военкомат прав, «не подкопаешься».
Вика попыталась возразить про Володина, но представитель военкомата только развел руками: непонятно, на что именно тут опирается спикер Госдумы, когда это говорит.
Юрист предложил Виктории оставить ее обращение и пообещал связаться с ней, как только Минобороны ответит на запрос. Примерно через неделю Виктория узнала, что ее мужа будут возвращать домой — после по меньшей мере 11 ее обращений и звонков.
— 26 [октября] Минобороны подтвердило его возврат, и бумага об этом ушла командиру воинской части, — рассказывает Вика. —- А потом мне позвонила какая-то женщина (откуда именно, Вика так и не поняла — «Черта») и спросила, добавлять ли Рустама в списки — точно ли он покинет расположение части? Я облилась холодным потом при мысли, что он может отказаться. По нашим разговорам я понимала, что он может и остаться. Но ее я заверила, что он точно вернется.
Когда Рустам позвонил, Виктория стала его умолять вернуться. Она рассказывала, сколько исходила километров с бумагами, скольких серьезных людей привлекла, сколько денег отдала (про деньги, говорит, выдумала, чтобы точно не вздумал сопротивляться), лишь бы его оттуда выдернули.
— Говорила все, что в голову придет. Мне нужно было, чтобы он вернулся, — объясняет она. — Сын не спал ночами, каждое утро бросался к окну в надежде увидеть во дворе папину машину, постоянно проваливался в болячки, температурил. И постоянно спрашивал: «Где папа? Когда папа вернется?». Старшие девочки уже все понимают, а объяснить трехлетке, что папа на войне, очень нелегко.
В итоге Рустам дал себя уговорить. Виктория считает, что это потому, что с момента прибытия на фронт их рота болталась без дела.
Ненадежная бронь
Рустам вернулся домой похудевший и насквозь больной. Военная форма, которую ему и так выдали не по размеру, нелепо смотрелась на его худом, изможденном теле. Жена тут же затащила его к врачу, теперь Кулиев восстанавливает здоровье. А Вика колет ему уколы.
Почти весь месяц, который Виктория потратила на то, чтобы вернуть мужа домой, Рустам провел в Запорожской области на берегу Днепра. По словам жены, ему повезло — вода была естественной преградой для ведения контактного боя, а еще спасала от холода. По рассказам Рустама, когда становилось совсем невмоготу, мужики кипятили в котелках воду из реки и грелись у них.
— Хорошо, что наших не бросали в наступление, — говорит Виктория. — Мы им с собой покупали бинокли и рации. А боеприпасы выдавали из расчета — четыре рожка патронов и три гранаты на человека. Две противнику, одна твоя. Офицерам было велено не сдаваться в плен, говорили, что украинцы оставляют в живых только рядовых.
По словам Вики, Рустам был призван старшим лейтенантом и говорил ей, что некоторые офицеры даже срывали звездочки с погон из-за таких сообщений. С самим Рустамом «Черте» поговорить не удалось — жена запретила ему напрямую комментировать произошедшее с ним.
С работы его не уволили, сразу после демобилизации он вернулся на водоканал. И хоть Рустам имел право на длительный отпуск за свой счет, он тут же вышел работать — пока Виктория вытаскивала мужа с войны, ее уволили. Начальник не стал терпеть сотрудницу, которая вместо выполнения заданий днями ездит по присутственным местам и ругается по телефону с Минобороны.
Но Виктория ни о чем не жалеет. «Я не могла сидеть сложа руки и ждать двухсотого», — говорит она.
Рустаму дали отсрочку всего на 10 месяцев — следующей осенью их старшей дочери исполнится 16 лет, и в его отношении она перестанет действовать. А затем оформили бронь на работе.
— Две недели назад пошла волна из-за отмены отсрочки многодетным, — рассказывает Кулиева. — Ребята из его части, с которыми он поддерживает общение, звонили Рустаму, говорили, что пришел приказ всех многодетных вернуть. В тот момент мы были в панике. Но на следующий день муж поехал в военкомат оформлять очередную справку, и там его заверили, что никого возвращать не станут.
Вика признается, что ей очень страшно, несмотря на то что мужу на работе плюсом к отсрочке оформили бронь.
— Я слышала, что бывает такое, когда и с бронью забирают, — говорит она. — Если человек нужен там, бронь просто снимают. Поэтому мы всего боимся. Слухов этих, вторую волну мобилизации. Но, с другой стороны, просто сидеть и бояться тоже не вариант. Посмотрим, что будет дальше.
Женился, оставил детей и ушел на фронт
У Гульназ Саткановой из Саратовской области (имя изменено по просьбе героини) в первую волну мобилизации на фронт забрали родного брата. Дома у него осталась беременная жена с двумя маленькими детьми. Осенью Гульназ просила знакомых помогать плести маскировочные сети, чтобы «беспилотники не расстреливали в упор наших бойцов».
— Я против российской агрессии в Украине, но они же там гибнут! — говорит она. — Беспилотников много, а сетей не хватает.
У Саткановой была надежда, что брата можно будет вернуть, когда беременность его супруги перешагнет порог в 22 недели. Она полагает, что тогда появилось бы официальное обоснование для того, чтобы отозвать его с прифронтовой зоны.
— Официальное письмо пришло от военной прокуратуры Саратовского гарнизона, что Генштаб издал указ 21 декабря об отмене отсрочки, и теперь никакой срок беременности третьим ребенком не имеет значения, — говорит она. — Брат до сих пор в четырех километрах от боевых действий. Громыхает над ними небо каждый день. А жена его рыдает каждый день, хотя в таком положении ей вообще нельзя волноваться. Зато чинуши своих деток попрятали как могли и брони у них. В общем для них все как для людей. А мы же скоты?
Таким семьям, как эта и семья Виктории, в Саратовской области помогает общественная организация «Комитет многодетных семей», лояльная властям. По словам ее главы Ирины Алешиной, за помощью в получении отсрочки с октября прошлого года к ней обратились десятки человек.
— Паники, истерики не было. Были отдельные семьи, которые просили помочь с отсрочкой, но и там просили, в основном, жены, — говорит она. — Многодетная мама редко работает. Единственный источник дохода уходил из семьи, и это было страшно. Никто, конечно, не думал о самом плохом, что муж не вернется. Для всех это была запретная тема.
Он потом женился и все-таки ушел воевать, оставил детей своей новой жене
Алешина рассказывает, что большая часть многодетных отцов, ушедших на СВО, так и остались там, несмотря на то что для них появилась отсрочка. Те, кому удалось вернуть отцов домой, добились этого «в связи с семейными обстоятельствами» — в ситуациях, когда супруге некому помочь, родителей рядом нет и нет финансовой подушки.
— Многое в деле возвращения мобилизованных из зоны СВО зависело от местных властей, от районных военкоматов, — объясняет она. — Если не получалось решить вопрос через них, я писала напрямую губернатору. Он обычно быстро реагировал.
Правда, замечает Алешина, быстро он реагировал в основном на обращения общественных организаций. Многодетные жены мобилизованных, которые самостоятельно пытались добиться возвращения мужей домой, тратили на это по полтора месяца. И только после обращения в «Комитет» мужей получалось вернуть.
В организацию Ирины Алешиной обращались не только многодетные семьи. По ее словам, в российском законодательстве не прописано, что делать в нетипичных ситуациях, например, когда в семье остался только папа или когда тяжело больна супруга мужчины, подлежащего мобилизации.
— Мы выбили отсрочку отцу двоих детей, — рассказывает напоследок Алешина. — Там буквально сложилась такая ситуация: он — отец-одиночка, у него двое детей-школьников, младше 16 лет. Ему пришла повестка и вот буквально завтра надо идти в военкомат. Он стал искать, кому пристроить детей, потому что близких родственников там не было. Так до меня дошла эта история. Мы выбили ему отсрочку. Насколько я знаю, он потом женился и все-таки ушел воевать, оставил детей своей новой жене. Другая история: там муж сказал, что он готов пойти на преступление и не пойти в военкомат, потому что у жены рак мозга и он хочет быть рядом с ней, тем более, что у нее вот-вот должна быть операция. Это тоже не многодетная семья. Но было важно оставить мужчину в семье.
