Четыре года назад Светлана* переехала из деревни, где много лет жила и работала фельдшером, в лесной поселок недалеко от города и устроилась в медпункт. Ей выделили служебное жилье в двухквартирном доме на краю поселка. Жителей в поселке немного — не больше 300 человек, говорит Светлана. Ее приняли хорошо, там давно не было постоянного фельдшера. К ней приходили в любое время суток, в выходные и праздники. Не только в медпункт, но и домой. Тяжелых пациентов фельдшер отправляла в город на госпитализацию тепловозом, по узкоколейке.
«В поселок любит ездить определенный контингент — выпить спиртного, погулять на природе, подебоширить — и никто им не указ, — рассказывает Светлана. — В 2018 году один пьяный придурок грозился меня убить за то, что я в свой выходной поехала в город, и некому было помочь его собутыльнику, который вскрыл вены. Этот амбал ворвался в квартиру, где были моя старенькая мама и беременная племянница. Орал, что утопит всех в озере. Мы обращались в полицию, но ему даже административное наказание не дали. Якобы не нашли — а он и не скрывался».
После этого случая она хотела уволиться, но руководство уговорило поработать еще. Все лето фельдшер прожила в родной деревне, а осенью вернулась на работу в поселок: «Нам после этого случая руководству баню-бочку купило. До этого медикам в поселке и мыться негде было».
Через четыре года Светлана вновь пожалела, что не уволилась. Ранним утром 9 мая она проснулась от громкого стука в дверь. На пороге стоял Андрей* — пьяный местный житель лет 40. «Он из семьи алкоголиков, нигде не работает, неграмотный. Живёт один. В 2008 году избил женщину и отсидел за это два месяца. В общем человек опасный, низкого интеллекта и социального статуса», — вспоминает она. Андрей молча ударил ее кулаком в бровь и начал душить, пытаясь затолкнуть в дом. Женщине удалось вырваться и выбежать на улицу, но он догнал ее у калитки, повалил на землю и снова начал душить. Светлана успела просунуть ладонь под его руку — говорит, это спасло ее от смерти. Когда мужчина ослабил хватку, она начала громко кричать и звать на помощь. Соседи, которые в то утро были дома, так и не вышли. Андрей стал выворачивать Светлане руки и пригрозил, что сломает их, если она не замолчит. Ей пришлось подчиниться.
Андрей завел ее в дом, посадил на табурет на кухне, сам сел напротив, преградив путь к бегству. Он сказал, что пришел отомстить за младшего брата, Максима*, который также был запойным алкоголиком и которого Светлана неоднократно спасала. В середине февраля жена привела пьяного Максима в медпункт, от госпитализации он отказался, фельдшер поставила капельницу. На следующий день он продолжил пить. Через неделю Светлана уехала в командировку, а подменявшая ее фельдшер по просьбе самого старшего брата выписала направление в психиатриатрическую больницу — Максим был в невменяемом состоянии.
«Андрей сказал, что это я отправила его брата в больницу и тем самым опозорила, поэтому он и решил меня убить, а перед этим изнасиловать. Мол, ему уже нечего терять, — вспоминает Светлана. — Около трех часов я уговаривала его не делать этого, просила прощения, говорила, что уеду отсюда и буду молчать о случившемся, а он меня всячески унижал и наслаждался своей властью. Потом, немного протрезвев, видимо, понял, что натворил, и, заручившись моим обещанием никому ничего не говорить, ушел домой». В тот же день Светлана уехала к детям в город. Ее трясло еще сутки.
Приехав в город, она сразу обратилась в полицию — в поселке не было участкового. Судмедэксперты расценили, что ее здоровью был причинен легкий вред. Андрея на время следствия оставили под подпиской о невыезде. «Я долго была на больничном. Недавно уволилась. Я и сейчас опасаюсь за свою жизнь, ведь ублюдок до сих пор на свободе. Его могут и не посадить — он же меня не убил. Скорей бы уже приговор. Хочу забыть все, как страшный сон», — резюмирует она. Сейчас фельдшер ищет работу в городе.
«Выл, пел песни, клялся, что он вор-бандит»
В разгар второй волны COVID-19 Мария работала участковым терапевтом в поликлиническом отделении одной из республиканских больниц. В тот день она замещала напарницу.
«Участок не мой, пациентов не знаю от слова совсем. Приехала на очередной вызов. Дом не слишком благополучный — что-то среднее между общагой и малосемейкой, — рассказывает она. — В дверь стучала долго. В квартире слышались голоса, но никто не открывал. Только когда я прикрикнула, что ухожу, жильцы зашевелились. Дверь открыла женщина с веником и совком в руках. В развороченной комнате на табурете, как на шконке, сидел татуированный парень с гнилыми зубами. От него несло перегаром и сигаретами». Женщина спешно объяснила врачу, что ее то ли друг, то ли муж освободился досрочно и сегодня надо идти отмечаться в инспекцию, а у него высокая температура. Мария ответила, что, если человек действительно болен, она зафиксирует это в амбулаторной карте — данные об осмотре можно будет предоставить куда угодно — но сначала нужно его осмотреть. Мужчина, пьяно ухмыляясь, поинтересовался, как зовут врача.
— Мария Александровна.
— Машенька, значит? Утютю! — сказал он и схватил ее за грудь.
Мария тут же сбросила его руку и сказала, что пришла сюда не за этим. «Я была в шоке. Думала, жена сделает ему замечание, но она просто молча убирала комнату, — рассказывает Мария. — С горем пополам, выслушивая сальности в свой адрес, я осмотрела мужика, а на прощание получила по жопе ладонью — к тому моменту мне уже было по-настоящему страшно. Я радовалась, что вообще смогла выбраться из этой квартиры».
Через несколько дней мужчина пришел в больницу за справкой. «Разбил стекло в коридоре, перевернул мусорку, разогнал очередь. На приеме вертел в руках складной нож. То выл, то песни пел, то клялся, что он вор-бандит, то сетовал на неимоверные душевные муки. Вот тогда было реально страшно! — вспоминает врач. — Но больше поразило то, что никто из очереди не вступился за нас с медсестрой. А ведь там были мужчины». По ее словам, в больнице не было ни охраны, ни тревожных кнопок. Только на выходные оставался сторож-пенсионер, который запирался на втором этаже. В частной клинике, где Мария сейчас работает, на ресепшене есть тревожная кнопка.
На напарницу Марии однажды напал запойный алкоголик: «Допился до „белочки“ и встретил ее, размахивая кухонным ножом. Она еле ноги унесла. Звонила мне потом, плакала». Ни сама Мария, ни ее напарница в полицию не обращались, полагая, что от этого не будет толку. «Наверное, стоило написать заявление. Просто после таких случаев теряешься и не можешь собраться. Буду рада, если коллеги не повторят моих ошибок и проявят твердость», — добавляет врач.
«Он порвал на себе футболку и сказал, что сейчас нас убьет»
Год назад Елена* уволилась из московской скорой, где 11 лет работала фельдшером. За все это время на нее нападали трижды. Однажды ночью, под конец 12-часовой смены, она поехала на вызов к мужчине, который жаловался на боли в животе. «Это случилось в первый год работы. Я рассчитывала, что быстро посмотрю пациента и поеду домой отдыхать», — рассказывает Елена.
Дверь ей открыл сам звонивший — невысокий худой мужчина лет 38. Как только Елена приступила к пальпации, мужчина схватил ее руку и попытался засунуть себе в штаны. «Я вырвала руку: „Ты нормальный вообще?“. А он мне, мол, а что такого?». Елена взяла вещи и пошла на выход, но мужчина оттолкнул ее и запер дверь на ключ. «Можно было закрыться в туалете. Но парень мелкий такой. Я решила, что справлюсь и, в случае чего, двину ему пару раз, — вспоминает она. — Пошла в агрессию: „Слышь, дверь открыл! Я полицию вызову, тебя посадят, оно тебе надо?“. Он как-то сразу сдулся и выпустил меня. Повезло».
В другой раз Елена с напарницей приехала к пожилой женщине с травмой глаза — скорую вызвал ее сын. «Квартира убитая. Бабушка лежала на матрасе на полу. На лице — гематомы, но застарелые. Сын сказал, что мать часто падает. Но сама бабушка шепотом попросила не спрашивать у него ничего, мол, он — страшный человек». Елена поняла, что женщину избивал ее сын, но застарелые гематомы — не повод для госпитализации. Давление и сахар были в норме.
Фельдшер попыталась объяснить нетрезвому мужчине, что его мать не примут в больнице, а он схватил с полки большой нож: «Если вы ее не заберете, я вас порешаю!». Напарница Елены прикрикнула на мужчину и потребовала бросить нож, но его это только взбесило. Он подбежал к девушке и приставил нож к ее животу. Елена попросила напарницу замолчать и попыталась успокоить нападавшего, пообещав, что сейчас приедет другая бригада и бабушку заберут — им нужно только позвонить. «Видно было, что мужик нервничал. Кажется, сам от себя такого не ожидал. Он ушел на кухню курить, не выпуская ножа из рук, а мы сразу позвонили в полицию», — продолжает Елена. К счастью, полицейские приехали быстро. Они выломали дверь. Мужчина сразу бросил нож и сказал, что ничего не делал, но его скрутили и увезли в отделение. Наказали ли как-то нападавшего, фельдшер не знает.
Последнее нападение запомнилось Елене особенно. Скорую вызвали мужчине без сознания. Передозировка. Когда они с напарницей приехали в квартиру, Елена на всякий случай оставила тамбурные двери открытыми. В коридоре лежал мужчина лет 40, дышал слабо. Рядом истерила женщина, «явно под наркотиками». С ней был напуганный ребенок лет трех.
Пока фельдшеры реанимировали мужчину, женщина бегала вокруг, кричала что-то несвязное и мешала работать. Вдруг она сказала, что в ванной комнате еще одно тело. «Мы пошли туда. В ванной лежал труп без штанов, рядом валялся шприц. По телу уже пошли трупные пятна, — рассказывает фельдшер. — Нам надо было констатировать смерть и заполнить документы, но сначала — привести в чувства мужчину в коридоре. Мы оказали ему помощь. Когда дыхание нормализовалось, мужчина резко вскочил, порвал на себе футболку и сказал, что сейчас нас убьет».
Напарницы оставили всю аппаратуру, лекарства, документы и выбежали из квартиры. Мужчина высунулся из окна и орал, что выкинет их вещи. Полиция ехала долго, минут 20. К тому времени мужчина успел успокоиться и заявил полицейским, что медики сами на него напали.
В этот раз Елена написала заявление. «Через три недели пришел ответ. Если кратко: нет вреда здоровью — нет дела, а нападавшего найти не могут. Даже административку возбуждать не стали. И это при том, что я буквально поминутно расписала следователю, что происходило в квартире», — сетует женщина.
Из-за нехватки кадров и высокой загруженности скорой ей часто приходилось выезжать на вызовы одной. Чтобы как-то обезопасить себя, она бегло осматривала квартиру и прикидывала пути отступления. А еще старалась ни к кому не поворачиваться спиной, не перечить агрессивным пациентам и их родственникам.
«В медицинских навигаторах есть кнопка экстренного вызова. Но тебе не до кнопки, когда нужно срочно уносить ноги. В общем, безопасности никакой. На вызове и убить могут, — говорит Елена. — Я любила свою работу, но уволилась, правда, не по соображениям безопасности, а из-за адских нагрузок и переработок. Мой рекорд — 12 вызов за смену. А в одну из последних смен пришлось работать 16 часов».
«Пациентка набросилась на меня и стала душить»
Третьего января старший фельдшер скорой помощи Анна Малышева выехала на психоз. Скорую вызвали полицейские. «Пьяная женщина лет 50, высокая, очень крупная, бегала по улице в бюстгальтере. Со слов родных, она часто выпивала», — говорит Анна. В присутствии полицейских фельдшер с напарником осмотрели женщину, сделали ЭКГ и укол дроперидола (нейролептик, антипсихотическое средство. — «Черта»), а затем повезли в приемное отделение. Анна вспоминает, что в машине женщина озиралась по сторонам и кричала, что видит Люцифера и своего умершего отца — в тот день как раз были его похороны.
В Кушве не было психиатрической больницы, поэтому в приемном отделении врач выдал направление на госпитализацию с алкогольным делирием в Нижний Тагил. Пациентку оставили под присмотром одного из полицейских в кабинете медсестры. Анна оформляла документы в смотровой, ее напарник вышел на улицу. Видимо, полицейский отвлекся, и пациентке удалось прокрасться в смотровую. Она набросилась на Анну и начала ее душить. «Я даже не успела заорать. Еле расцепила руки. Тогда она одной рукой схватила меня за волосы, а другой вцепилась в бедро. Я закричала. В смотровую прибежали медсестра, санитарка и полицейский и оттащили ее от меня, — вспоминает фельдшер. — За 11 лет работы со мной такое случилось в первый и, надеюсь, последний раз. Вся жизнь пролетела перед глазами. Было очень страшно, ведь у меня двое маленьких детей. После этого еще неделю ревела и пила успокоительные».
Анна сразу же написала заявление в полицию. Через месяц фельдшер узнала, что напавшая на нее женщина пожаловалась в Минздрав и подала ответное заявление: якобы это ее избили, оскорбили и не оказали медицинскую помощь. В возбуждении дела ей в итоге отказали. Административное дело по заявлению Анны все еще рассматривают.
После этого случая Анна боится работать одна, но медиков не хватает, поэтому иногда приходится. «Совсем недавно ездила в ночную смену. У нас, конечно, есть планшеты с кнопкой SOS, но они периодически виснут. Я хочу, чтобы нас приравняли к полиции. Ведь за нападение на полицейских сразу наказывают».
Что говорят эксперты
По данным Минздрава РФ, с 2010 по 2016 годы в стране зафиксировали около 1200 нападений на медработников во время их работы. В 10% случаев нападавших привлекли к уголовной ответственности, в 18% — к административной. Однако представители сферы здравоохранения Москвы утверждают, что только в столице ежегодно фиксируется около 200 нападений на медиков. Во время пандемии нападать на медработников стали чаще во всем мире. Международная комиссия Красного Креста, с февраля по декабрь 2020 года зарегистрировала 848 таких случаев — и это только «верхушка айсберга».
«Нападают на медиков чаще, чем об этом говорят. В большинстве случаев руководство скорой требует от сотрудников замалчивать такие истории и никуда не жаловаться, потому что это портит статистику», — говорит председатель профсоюза «Фельдшер.ру» и фельдшер скорой помощи Дмитрий Беляков.
Скорая помощь в России, подчеркивает он, по факту является не экстренной медицинской службой, а бесплатной медицинской услугой, поэтому отношение к медикам соответствующее — как к обслуживающему персоналу. «В большинстве случаев скорую вызывают люди, которые могут спокойно дойти до поликлиники. Человек в пьяном виде может вызвать скорую пять раз в день, и ему за это ничего не будет. Он может написать жалобу на каждую из бригад и по каждой будет разбор, — сетует Беляков. — Во многих странах Запада, если это был вызов на улицу, со скорой приезжает одновременно полиция. А вызов скорой помощи на дом стоит так дорого, что хамить и, тем более, нападать на медиков мало кто будет».
В российском законодательстве есть статьи для пострадавших определенных профессий — дознавателей, следователей, прокуроров и судей (ст. 295, 296 УК РФ), сотрудников правоохранительных органов (ст. 317 УК РФ) и представителей власти (ст. 318 УК РФ) при исполнении должностных обязанностей. Они предусматривают более суровое наказание: например, за угрозу убийством можно получить до двух лет лишения свободы, за те же действия, но в отношении судьи — до трех лет. Статей, которые бы устанавливали повышенную ответственность за угрозы и нападения на медработников, в УК РФ нет.
Профессиональное сообщество неоднократно требовало ужесточить наказание за нападение на медиков и в случае причинения вреда здоровью — давать реальные сроки. Однако в прошлом году Минздрав заявил, что действующее законодательство уже содержит исчерпывающие положения, которые позволяют привлечь нападавшего к административной или уголовной ответственности. А в 2019 году в КоАП ввели статью 6.36 со штрафом до 5000 рублей за воспрепятствование оказанию медицинской помощи.
По данным прошлогоднего опроса «Справочника врача», 88% медработников выступили за реальные сроки за нападение на них. 19% опрошенных подверглись нападениям пациентов или их родственников и почти 60% — оскорблениям. Каждый второй медик (45%) заявил о необходимости установки тревожной кнопки на рабочем месте, столько же (44%) считают, что в кабинетах необходимо установить видеокамеры. Около четверти опрошенных говорят, что штат охранников в больницах нужно усилить.
Беляков настаивает на необходимости принятия федерального закон о статусе скорой помощи, который приравнял бы сотрудника бригады при исполнении к полицейскому. Такую же норму можно будет применить и к медицинским работникам в больницах.
«Мы давно об этом говорим, но нам отказывают: мол, примем закон, а потом к нам с тем же требованием придут сантехники, — говорит Беляков. — Но если к вам на протечку придет сантехник, а вы его вдруг ударите или обматерите, он соберет вещи и спокойно уйдет. Еще и матом пошлет — и будет прав. Сотрудник скорой помощи не имеет права покидать место вызова, потому что речь идет о жизни человека. Если уйдет, на него накатают жалобу — а это подсудное дело. Человек оставлен в беспомощном состоянии и кем — медиком!»
В 2016 году и сам Минздрав выступал с инициативой о наделении врачей таким же правом неприкосновенности, как и сотрудников правоохранительных органов. Однако это так ни к чему и не привело.
По словам Белякова, принять такой закон можно будет только тогда, когда медицинская услуга, медицинская помощь и экстренная медицинская помощь будут разделены законодательно: «Сегодня эти понятия размыты в угоду чиновникам и страховым компаниям — все ради статистики».
«Проблема в определении, кто именно относится к медицинским работникам. В уголовном кодексе перечислены лица, которые состоят на государственной службе. Врачи же работают как в государственных, так и в частных клиниках, поэтому круг лиц растет в геометрической прогрессии», — отмечает медицинский адвокат Ирина Гриценко.
По ее мнению, российское законодательство и вся правоохранительная система просто не готовы к введению новых норм в Уголовный кодекс. Она предлагает начать с введения жесткой административной ответственности за нарушение порядка в медицинских организациях «и далее развивать законодательную базу».
Гриценко считает, что вопросом защиты врачей в первую очередь должен озаботиться работодатель и за необеспечение безопасности для него должна быть введена административная ответственность. Медучреждение может заключить договор с охранной организацией или Росгвардией и разработать регламент на случай агрессивных действий со стороны пациентов и посетителей. «Важно не просто его утвердить, но и регулярно обсуждать с врачами и проводить что-то вроде учений, — говорит адвокат. — Также не помешало бы наличие в медучреждении специалиста, которого можно вызвать, если назревает конфликт. Медиатора или конфликтолога». На выездах же медработников может защищать только полиция, никому другому эти функции переданы быть не могут. Гриценко отмечает, что под охрану можно взять служебный автомобиль и установить там тревожную кнопку.
Гриценко рекомендует пострадавшим медработникам обращаться в полицию. «Во-первых, по заявлению проведут проверку и нападавшего вызовут для дачи объяснений. Поверьте, сотрудники правоохранительных органов умеют разговаривать жестко, так что у обидчика „зарубочка“ останется на всю жизнь. Во-вторых, если экспертиза выявит, что здоровью медработника нанесли значительный вред, будут основания для возбуждения уголовного дела». Если же речь идет о домогательствах, то близкой правовой нормой можно назвать ст. 133 УК РФ «Понуждение к действиям сексуального характера», но доказать такое преступление, по словам адвоката, сложно.
