Детство в лагере беженцев
Неформальный лидер палестинцев, оказавшихся в Дагестане, — 55-летний врач-отоларинголог Самир Сакер, лысеющий мужчина с густыми черными бровями, почти сросшимися на переносице. В лагерь он попал вместе с женой Фатимой. Еще во время вторжения Израиля в Газу в 2008 году Самир привозил из России в сектор медикаменты и врачебное оборудование, лечил раненых. Сейчас доктор организует ночные патрули, общается с журналистами и высокопоставленными чиновниками. Помогают ему в этом знание русского языка и вежливость:
«Лучшие из нас те, у кого хорошие манеры. Это написано в святой книге Коран. — рассуждает Сакер. — Хорошие манеры, понимаете? Несмотря на то, кто человек по нации — араб, еврей, европеец, русский. Кровь у всех одна, и боль одна».
Самир родился 8 мая 1969 года в семье беженцев, уехавших в Газу в 1948 году во время израильской Войны за независимость. Жили они на севере сектора, в лагере Джебалия, в жилище, предоставленном организацией БАПОР (агентство ООН для помощи палестинским беженцам. Израиль обвиняет его в сотрудничестве с ХАМАС. 12 сотрудников БАПОР предположительно участвовали в нападении 7 октября 2023 года — «Черта»). Семья была большой — 7 сыновей и 4 дочери. Сакер помнит скученные дома, жавшиеся друг к другу вдоль узких улиц, рынок в центре и мечеть Аль Ауда — «Возвращение», само название которой напоминало о главной мечте прихожан.
Каждую зиму, в сезон дождей, лагерь заливало, возле рынка не просыхала огромная лужа. Но в целом детство Сакера мало отличалась от жизни сверстников в других уголках мира — он читал детские журналы, смотрел на черно-белом телевизоре мультфильмы, играл с друзьями, ходил в школу. Закончив учебу, подросток устроился подрабатывать на шиномонтажку. Там он часто общался с израильтянами — в секторе в то время были тысячи поселенцев — и даже научился изъясняться на иврите.
Отец Самира был плотником, но мечтал дать детям хорошее образование: «Как отняли нашу землю, для нас остался один выход — учиться». Для этого он ездил гастарбайтером в Саудовскую Аравию. Мечта сбылась — один брат Самира стал стоматологом, другой — преподавателем программирования. Оба теперь живут в США. Сам Сакер поступил в Исламский университет сектора Газа. Проучился он, впрочем, недолго. В декабре 1987 года вспыхнула первая интифада (в переводе с арабского — «восстание» — «Черта»). Непосредственным поводом стало столкновение израильского армейского грузовика с гражданским автофургоном, стоившее жизни четырем палестинцам. В Джебалии начались протесты.
Вскоре беспорядки распространились по всему сектору. Израильтянам объявили бойкот, в солдат бросали камни. Университеты в секторе Газа закрыли. Поэтому Сакер с радостью принял поступившее в 1989 году предложение отправиться в СССР, чтобы учиться на врача. Разрешения на вылет через аэропорт имени Бен-Гуриона пришлось добиваться почти полгода. Самир Сакер вылетел на Кипр, а оттуда в Москву.
Между Газой, Дамаском и Москвой
Молодой палестинец приехал в Россию в 1990 году, застав последний год существования СССР. «Мальчика с Ближнего Востока, из простой мусульманской страны» поразил новый мир. Он учил русский язык в Ростове-на-Дону с другими студентами из Палестины, Сирии, Африки и Латинской Америки. Затем поступил в Ростовский медицинский институт, впоследствии ставший университетом. Женился на черкешенке. Брак оказался неудачным, супруги расстались. Но Самир Сакер к тому времени получил российское гражданство.
Изучение русского языка в Ростове-на-Дону вспоминает и другой беженец из «Дельфина 2» — крепкий, с проседью в бороде окулист Авад Халид. Как и Сакер, он рос в многодетной семье, с детства помогал отцу-предпринимателю. Потом началась интифада. Однажды Халид, по его словам, гулял с пацанами. Появились израильские солдаты. Авад, которому было 15 или 16 лет, в протестах не участвовал, но испугался, что его поймают и изобьют. Вскочил на велосипед и пустился наутек. Солдаты бросились в погоню, раздались выстрелы. Несколько пуль попали в руку и тело подростка. Ему удалось скрыться, но шрамы остались на всю жизнь. Закончив школу, Халид сразу уехал в Россию. Освоил русский язык, и потом учился на врача в Санкт-Петербурге и Челябинске.
И Сакер, и Халид с волнением следили сперва за переговорами между ООП и властями Израиля в 1991 году в Мадриде, затем за подписанием в 1993 и 1995 годах мирных соглашений в Осло. Вчерашние враги — глава ООП Ясир Арафат и премьер-министр Израиля Ицхак Рабин — пожали друг другу руки, в 1994 году им вручили Нобелевскую премию мира.
«Сектор Газа отдали [палестинцам], — рассказывает Самир Сакер. — Пришла палестинская власть, и президент Ясир Арафат, и палестинская милиция, и гвардия».
«Мы, конечно, обрадовались, что появилось наше правительство. Солдаты больше не будут в нас стрелять, мы не будем под оккупантом. Думали, что [жизнь] наладится, — вспоминает Авад Халид. — Но евреи остались в Газе и на Западном берегу реки Иордан».
Он говорит громко, хрипло, рубя воздух левой рукой в такт словам, что израильтяне не соблюдают договора, а палестинское правительство слишком слабое, чтобы настоять на своем.
В 1998 году доктор Сакер вернулся из России в сектор Газа. Ему нравились перемены — электрическое освещение, новые здания, стильные рестораны, пляжи. Жил он в красивом доме с охраной на входе. Медицина тоже была, по его словам, на высоком уровне. Палестинские и израильские врачи ездили друг другу по обмену и на курсы повышения квалификации. Самир старался говорить с евреями на иврите, некоторые отвечали на арабском. Доктор не испытывал к коллегам вражды — по его словам, он не злился на евреев как таковых, был только против сионистов, которые из религиозных соображений захватывают земли других народов.
«Я считаю, иудаизм, ислам и христианство — одна религия. Это раввины, священники и шейхи с политическим точками зрения что-то меняют. Но Аллах один на всех», — рассуждает он. Сакер не хотел уничтожения Израиля и мечтал только о независимом палестинском государстве и нейтральном статусе Иерусалима.
Через год Самир уехал в Сирию, где окончил магистратуру. Затем перебрался в Германию, учиться в Штутгарте септопластике — хирургическому исправлению искривлений перегородки носа.
Ситуация в Газе к тому времени ухудшилась. В 2000 году вспыхнула Вторая интифада. Беспорядки продлились четыре с лишним года и унесли жизни более тысячи израильтян и около пяти тысяч палестинцев.
На фоне этих событий Самир Сакер решил обосноваться в Сирии. Когда в 2004 году умер Ясир Арафат, доктор плакал — чувствовал, что без лидера, объединившего палестинцев, придет время раздоров. Не улучшило ситуацию даже то, что годом позже Израиль вывел из сектора Газа всех поселенцев и солдат.
В январе 2006 года на выборах в Палестинский законодательный совет военизированная исламистская организация ХАМАС победила более светскую правящую партию ФАТХ. Лидер ХАМАС Исмаил Хания намеревался пересмотреть мирные соглашения с Израилем. В июне 2007 года конфликт между палестинскими партиями перерос в вооруженное столкновение, в котором погибли более сотни человек. ХАМАС захватил власть в секторе Газа.
Самир был против переворота и не одобрял ХАМАС: «Надо действовать мирными путями. Договариваться в парламенте».
ХАМАС обстреливал ракетами территорию Израиля. В ответ Израиль 27 декабря 2008 года начал операцию «Литой свинец». Войска вторглись в сектор Газа. Узнав об этом, доктор Сакер отправился из Дамаска на родину. Добирался он через Москву и Египет. Привез медицинское оборудование и десять дней помогал, как врач. 18 января вторжение кончилось, и вскоре он вернулся в Сирию. Там тоже становилось все тревожней. В 2011 году в стране вспыхнула гражданская война. Год спустя Самир вернулся в Газу. Туда же после 12 лет в России, став профессиональным окулистом, перебрался и Авад Халид.
Работы у обоих врачей было много, и зарабатывали они куда больше обычных жителей Газы, остающейся крайне бедным регионом. Доктор Сакер трудился как отоларинголог, терапевт и хирург в двух частных больницах и медицинском центре. В 2013 году он женился во второй раз, на палестинке.
С израильтянами врачи больше не общались. Даже когда Самир Сакер в 2018 году добирался на автобусе до Иордании через территорию Израиля, выходить пассажирам запрещалось. Единственная получасовая остановка была в Рамалле, столице Западного берега.
За «Литым свинцом» последовали новые войны — недельная операция «Облачный столп» 2012 года, продлившаяся полтора месяца операция «Нерушимая скала» 2014 года, во время которой доктор бесплатно лечил пострадавших. Страшнее всего было, по его словам, в двухнедельный кризис 2021 года: «Такие бомбардировки, как землетрясение! Было разрушено много зданий. Я видел возле моего дома воронку глубиной несколько метров».
Ни вторжения, ни начатая в 2007 году Израилем и Египтом частичная блокада сектора Газа целей не достигли — боевики продолжали запускать ракеты по югу Израиля, а власть ХАМАС только укреплялась.
Анализировать взаимные обвинения сторон конфликта доктор Сакер не хочет: «Я не буду расследовать причины, поскольку всегда виноват оккупант».
Президент Рамадан
Поначалу беженцам в Дагестане все нравилось. Высшие чиновники стремились с ними сфотографироваться, а глава правительства лично помогал нести чемоданы. В Хасавюртовском районе устроили приветственную уличную акцию с зелеными и красными знаменами ислама. Многие были готовы приютить жителей Газы у себя дома. Уполномоченная по правам ребенка Марина Ежова даже возмущалась, что некоторые рвутся усыновить десяток палестинских детей, тогда как в детских домах республики 137 своих сирот. Для беженцев открыли курсы изучения русского языка. Местный хирург удалил Самиру Сакеру катаракту. Идиллию портили разве что редкие опасения в соцсетях, что под видом палестинцев в Дагестан «завозят этих тварей израильтян».
«Нам повезло жить с дагестанцами, — восторгается доктор. — Они даже ближе к нам, чем соседи-арабы».
Доктор Сакер показывает на мобильном телефоне фотографии — вот он в кавказской бурке с друзьями-дагестанцами, вот возле мечети в Хасавюрте, на окно которой наклеен флаг Палестины. На следующем снимке доктор перед праздником Победы позирует в Каспийске с ветеранами. На голове белоснежная кепка с флагом Палестины, на груди — георгиевская ленточка. Впрочем, в политических высказываниях Сакер осторожен. О войне в Украине он говорить отказывается: «Эта тема очень чувствительна, но мы с Россией».
«Мы любим Россию, — вторит ему Авад Халид. — И мы голосовали за президента Путина».
Теперь главная проблема беженцев — не бомбежки, а бюрократия. Из-за нее они не получают даже то, что полагается по закону — к примеру, пособия для многодетных семей. Ради каждой справки палестинцы тратят пару часов на поездку в центр города и обратно, а потом один чиновник просто футболит их к другому. Проблему можно было бы решить, если б руководство республики назначило координатора для помощи со сбором документов. Но власти этим, по словам беженцев, не озаботились. Сестра доктора Сакера, пожив три месяца в Махачкале, отчаялась и уехала в Египет.
Особенно обидно беженцам, что в регионе, который Самир Сакер деликатно называет «соседним», все проблемы палестинцев были немедленно решены: «Президент Рамадан (так доктор называет главу Чечни Рамзана Кадырова) пять минут сидел с министрами, на следующий день [они] начали работать. Дали жилье. А здесь говорят: надо такую-то справку. Одну закончишь, делайте вторую».
«Мы просим, чтобы нам сделали, как в Чечне, — прямо говорит Авад Халид. — Дали дома, устроили на работу».
С открытием купального сезона «Дельфин 2» заполнился пляжными туристами. «Мы учились в России, но наши дети и жены в шоке», — стонет доктор Сакер, говоря о девушках в купальниках и любителях выпить. Сильнее всего он опасается гостей из того самого «соседнего региона», в котором так хорошо приняли беженцев.
«Туристы из Чечни опасные. Им нельзя пить спиртное в Чечне, они бухают здесь, — жалуется доктор. — Кто-то из них приставал к одной женщине. Три дня назад пьяный зашел в наше общежитие. Вы что, хотите, чтобы убили кого-нибудь? Даже русские, когда кто-то пристает, могут убить. Хотя они более терпеливые, чем арабы. Это огонь и бензин!»
Самир Сакер организовал ночные патрули, чтобы и чужие не приходили, и свои подростки не шастали, куда не положено. Вместо общей столовой палестинцы теперь питаются в дополнительной, подальше от моря. Здесь людей в трусах обычно не встретишь, зато попадаются хмурые гости с шевронами и в камуфляже, знакомство с которыми тоже чревато проблемами. Палестинцы с тоской вспоминают недавнее прошлое: «Слезы из глаз, больно…», — вздыхает Сакер.
Нелогичные ракеты
На родине, в секторе Газа, доктор отдыхал по субботам от тяжелой работы. Так было и 7 октября 2023 года. Но выспаться не удалось.
«В шесть утра слышу звук, похожий на стрельбу. Спрашиваю жену, что это? Она говорит, ракеты, — вспоминает Самир Сакер. — Я говорю: это нелогично! Ведь это не один звук, не десять, а сотни. Неужели война? Мы только что закончили новый дом, я строил его больше двух лет». Доктор показывает в телефоне план роскошного трехэтажного особняка с широкими окнами, обнесенного забором.
Вскоре из соцсетей он узнал о нападении ХАМАС на Израиль. «Как врач и человек образованный, я был в шоке. Боже мой, куда мы идем? Это ад. Я понимал, что израильской армии будет несложно сделать ужас у нас. До сих пор я [размышляю], почему так случилось. Который решил это делать, думал он о народе?»
Ему самому конфликт с Израилем был не нужен: «Я дошел до такого возраста, что у меня уже хорошая жизнь. Имел дом, клинику, жена работала на важной должности в здравоохранении. Зачем делать такое и разрушать свою Родину? Чтобы гибли наши дети, наши любимые».
Теперь доктор склоняется к мысли, что случившееся — результат заговора или чудовищной провокации. По его мнению, иначе израильская граница была бы защищена эффективнее, и боевикам бы не позволили вторгнуться в страну.
Авад Халид к началу войны жил с супругой и пятью детьми в квартире площадью 330 квадратных метров в элитном доме в центре Газы. Вторжение ХАМАС он объясняет просто: «Более 10 тысяч наших пленных сидят в тюрьмах у евреев в Израиле. Ребята уходят из заключения инвалидами».
По его мнению, боевики хотели только взять заложников, чтобы обменять на заключенных. «Зачем война? — удивляется он реакции Израиля. — Им надо было пойти на примирение, освободить пленных в обеих странах, и никаких проблем! А они сразу напали на Газу».
Про более чем тысячу убитых боевиками ХАМАС израильтян Халид не упоминает. Доктор Сакер тоже говорит о них с усилием: «Я уверен, в наших есть мораль мусульманская. Мы не будем трогать женщин, детей. Но бывают ошибки».
Он признает, что не разбирается в этой теме: «Когда начинается хаос, никто не понимает, где правда, где неправда».
По словам Самира Сакера, в результате ответного вторжения Израиля в Газу убиты много его коллег — врачей и фармацевтов. Погиб муж племянницы — молодой юрист из города Хан-Юнис. Снаряд попал ему в живот. Сама племянница с трехлетней дочерью уехала в Каир.
Район, где жил доктор, часто подвергался бомбежкам. Начались проблемы с электричеством и водой. По просьбе жены они уехали к ее дяде, и прожили в гостях почти месяц — благо, у запасливого родственника были солнечные батареи и колодец. Другой дядя супруги погиб под бомбежкой. Похоронили его только через два месяца. Известия о гибели знакомых приходили одно за другим, и Сакер решил покинуть страну.
Российский консул в Рамалле сообщил доктору, что Россия готова вывезти своих граждан и их ближайших родственников. На беду, документ о браке Сакера с женой остался на севере. Пришлось возвращаться, искать два дня под бомбежками. На юг, к месту эвакуации, семья пробиралась мимо израильской армии. Они видели военных, танки. После двенадцати дней ожидания Россия выезд одобрила.
У Авада Халида к тому времени, по его словам, погибло много родственников — родные и двоюродные братья, племянники. Он остался без крова. По масштабам разрушений Авад сравнивает эту войну с Судным днем. Как и доктор Сакер, он связался с консульством в Рамалле и получил разрешение на эвакуацию.
Границу с Египтом беженцы пересекли без проблем. Их было около пятидесяти. У большинства мужчин и всего у пяти женщин было российское гражданство или даже старый паспорт СССР. Под охраной сотрудников российского посольства их привезли в Каир, откуда отправили в самолете МЧС в Москву.
В столицу России доктор Сакер и его спутники прибыли в конце ноября, глубокой ночью. Беженцам предоставили одеяла и теплую зимнюю одежду, отвезли на Павелецкий вокзал. Там их встретили дагестанцы, накормили халяльной едой. Впервые в жизни палестинцы попробовали лепешки чуду. В поезде многие дети и женщины впервые увидели снег. После того, как состав пересек, по словам доктора, «российскую границу с Дагестаном», в вагоны на станциях заходили люди, чтобы обнять, поздороваться, принести еду.
Самир Сакер с удивлением вспоминает автомобили и даже всадников, провожающих поезд. Один джигит скакал с палестинским флагом. 25 ноября беженцы прибыли в Махачкалу и поселились на базе «Дельфин 2». Это была вторая из трех групп, следовавших одна за другой.
Через две недели Сакеру и его супруге пришла новость из Газы — их дом, построенный накануне войны, полностью разрушен.
Врач и чиновники
Палестинцы живут на базе отдыха уже более полугода. С ними по-прежнему все приветливы, дарят деньги и сувениры, но помощи в борьбе с бумажной волокитой как не было, так и нет.
«У нас две тяжелые проблемы, — жалуется доктор Сакер. — Первая — это жилье. Мы не можем всю жизнь провести в общежитии. Вторая проблема — с документами. Это просто головоломка!»
По словам Самира, благотворительный фонд «Надежда» обещал палестинцам полгода выплачивать пособия. При этом государство на размещение каждого палестинца перечисляет 913 рублей в сутки, на питание — 415 рублей. Эти же нормы с 2022 года утверждены и для украинских беженцев. Но жить на такие скромные суммы докторам, привыкшим к собственному особняку или роскошной квартире в центре столицы, тяжело. Их российские сертификаты медиков давно просрочены, получение новых занимает многие месяцы. А пока, по сообщению РИА Дагестан, беженцам предлагают вакансии обувщика и мастеров маникюра. Зарабатывать своим трудом, по словам доктора, удается только нескольким девочкам, дающим частные уроки арабского языка и чтения Корана.
В феврале 2024 года власти Дагестана отчитались, что более 60 беженцев получили новые российские паспорта. Однако, по словам доктора Сакера, речь о тех, кто и так был гражданами России. Остальным для этого надо не только выучить язык, но и сдать экзамен по истории страны.
«Я каждый день сажусь с женой: «Фатима, вот Великая Отечественная война, 1941—1945 год. Маршал Жуков», — вздыхает доктор Сакер. — Это так сложно!»
Самир неустанно просит высокопоставленных знакомых — и главу республики Сергея Меликова, и муфтия Дагестана Ахмеда Абдулаева — помочь палестинцам так же, как «президент Рамадан».
«Я лично ходил к Ахмеду-эфенди, — рассказывает он. — Мы знаем, что такое муфтий. Вы важный человек, решайте! Да, когда студенты поехали сдавать экзамены, он каждому дал конверт по 30 тысяч рублей. Спасибо, но их нам любой богатый дагестанец даст. А вы муфтий. Без секретаря говорите с кем угодно. [Разве что,] может, если президенту Путину позвоните, придется несколько секунд подождать».
Самир всплескивает руками — сильный, богатый человек, потерявший все, и теперь вынужденный обивать чиновничьи пороги вдали от родины, в республике, где вроде бы ему рады, но не спешат помочь.
«Я надеюсь, наш президент господин Сергей Меликов, и наш большой отец, большой царь господин Владимир Владимирович Путин услышат наш голос. Мы душой, умом и телом с Российской Федерацией и с Дагестаном. Мы никогда не забудем, что они нам сделали! Нас меньше полутора тысяч человек. Здесь, в Дагестане. В Чечне, Ингушетии, Уфе, Подмосковье. Не думаю, что это такая уж большая проблема для такой великой страны».
P.S. За время, прошедшее после беседы, доктор Сакер и еще несколько палестинских врачей получили разрешение на работу и ищут место в клиниках с помощью Минздрава Дагестана. Авад Халид сертификат медика ждет до сих пор. Жилье беженцам так и не предоставили.
