Гендерный баланс
Благотворительность в России традиционно считается «чисто женской» сферой. Статистика это лишь подтверждает: в среднем доля мужчин среди рядовых сотрудников и волонтеров редко превышает 30%. Например, в российском отделении «Гринписа» гендерный состав волонтеров именно так и распределяется — 70% женщин, 30% мужчин, рассказывает глава волонтерского отдела Анастасия Никитинская. Причем среди лидеров волонтерских групп женщин уже 90%.
При этом экологическое направление — самое перспективное в достижения гендерного баланса. Экологичность становится модной, а это привлекает не только женщин. И экология не маркируется как «женское», в отличие от прямой помощи нуждающимся. Так, в проекте по раздельному сбору мусора «Собиратор» волонтеров-мужчин почти столько же, сколько и женщин. При этом мужчин старшего возраста, как правило, привлекают к раздельному сбору женщины — жены и дочери. «Таких мужчин сразу видно, — рассказывает координатор «Собиратора» Дарья. — Они стоят растерянные возле нашего эко-центра и говорят в трубку: “Лена, я приехал. Что делать дальше?„»
Чем эмоционально тяжелее работа НКО, тем меньше там мужчин. Например, в Комитете «Гражданское содействие», помогающем беженцам и мигрантам, из шести направлений только два курируют сотрудники-мужчины. Большинство волонтеров, в том числе адвокатов и юристов, — тоже женщины. Среди волонтеров благотворительного фонда (БФ) «Старость в радость» — поддерживают одиноких пожилых людей и жителей домов престарелых — женщин также больше 80%. А среди серебряных волонтеров — старшего и преклонного возраста — нет ни одного мужчины. Из пятидесяти телефонных волонтеров — регулярно созванивающихся со стариками — мужчина только один, а среди «внуков по переписке» женщин 99%.
Схожий гендерный баланс 15/85 и в организации «Старшие Братья Старшие Сестры», которая помогает воспитанникам и выпускникам детских домов. К концу 2020 года в Москве и области, Санкт-Петербурге и Тульской области из 262 активных пар (волонтер-наставник + подопечный подросток) только в 39 наставником был мужчина.
В фонде поддержки людей с синдромом Дауна «Синдром любви» на 30% волонтеров-мужчин приходится 70% женщин. Среди волонтеров фонда помощи хосписам «Вера» мужчин порядка 15%, причем больше всего их (около 20%) в группе автоволонтеров и меньше всего (менее 8%) среди административных волонтеров, помогающих на мероприятиях.
Что мешает мужчинам?
Почти все собеседники «Утопии» сходятся во мнении, что благотворительность в обществе считается женским занятием и связанные с этим стереотипы — главная причина гендерного дисбаланса. «Гендерная схема предполагает, что мы абсолютно все в мире делим на “мужское и женское„ — начиная от цвета одежды или стен в квартире и заканчивая сферами деятельности. Забота о других, ориентированность на других — все это в современной культуре считывается как “женское„. А потому благотворительность оказывается женской сферой», — объясняет кандидат психологических наук, доцент кафедры социальной психологии МГУ Наталья Малышева.
По гендерной схеме в современном мире мужественность часто конструируется как антиженственность. И благотворительность либо прямо отвергается, либо попросту не попадает в поле зрения мужчин, подытоживает она.
Еще один аспект — разница в подходе к волонтерству у мужчин и женщин. Многие опрошенные «Утопией» эксперты отмечают, что мужчин больше привлекают конкретные задачи с понятным и видимым результатом: что-то починить, отвезти, привезти, погрузить, собрать, разобрать. «Мужчин у нас мало, но они компенсируют свое количество качеством. Они, как правило, берут какую-то задачу и полностью ее выполняют. Видимо, для них важно, что они могут не просто свою лепту внести, а взять какую-то проблему и решить ее», — рассказывает Александра Кузьмичева из БФ «Старость в радость».
Гендерная схема предполагает, что мы абсолютно все в мире делим на “мужское и женское„. Забота о других, ориентированность на других — все это в современной культуре считывается как “женское„
Другие формы волонтерства, когда нужно на протяжении долгого времени заниматься чем-то однообразным и не всегда понятным, а ощутимый результат увидеть только через несколько лет или не увидеть вовсе, менее привлекательны для мужчин. И это тоже укладывается в гендерную схему, так как мужчин с детства учат добиваться, преодолевать, брать и делать, в то время как женщин учат терпению, старанию и прилежанию. Однако на практике мужчины вполне справляются с такой «чисто женской» деятельностью, если подходят к ней осознанно.
«Существует стереотип, что у женщин в среднем выше уровень эмпатии, и поэтому они хорошо работают там, где нужно заботиться о человеке. Но у нас в фонде координаторами в хосписах, даже детских, прекрасно работают как женщины, так и мужчины», — отмечает директор «Веры» Анна Скоробогатова.
Волонтер в «Старшие Братья Старшие Сестры» Кирилл Перваков признается, что лучше не ставить конкретных целей в наставнической деятельности. «Основная задача волонтера в нашей программе — просто быть рядом. Как оказалось, это эффективнее, чем строить какие-то планы, ставить цели, куда-то планомерно идти, а потом выяснять, что надо было идти в другую сторону», — добавляет он.
С ним согласна руководительница программы Нина Воронцова: «Мы слышим от мужчин запрос “я готов помочь, скажите, что нужно сделать„. Но мы работаем по-другому. Основная задача наставничества — чтобы ребенок учился выстраивать отношения: надолго, стабильно, с осознанием, что права и обязанности есть у обеих сторон и что пользу от этих отношений должны получать оба. А это длительная работа, которая не всегда может измеряться количественно, как и её результат. Мужчинам это менее интересно».
Еще один стереотип, мешающий мужчинам больше вовлекаться в волонтерство, — это архетип добытчика. Никита Горлов, клинический психолог и волонтер «Синдром любви», объясняет, что волонтерство, то есть бесплатная работа, — это нечто противоположное установке на «добычу», на зарабатывание большого количества денег, которое общество предписывает мужчине.
Мало денег, много проблем и никаких перспектив
Низкие зарплаты в сфере НКО — одна из ключевых, хотя и не единственная причина, почему мужчин мало не только среди волонтеров, но и среди сотрудников. «Гендерный состав сотрудников нашего фонда отражает стереотипы, существующие в обществе, — говорит Скоробогатова. — Например, есть стереотипы при выборе профессии: считается, что коммуникации, бухгалтерия, обучение — это традиционно женские сферы и что женщины в них успешнее и эффективнее. А, например, IT, программирование чаще привлекают мужчин, потому что считаются мужскими профессиями. Еще один стереотип — право на неравномерную оплату труда».
Ольга Журавская, руководительница АНО «БО Журавлик» с более чем двадцатилетним опытом работы в различных НКО, считает, что женщинам легче работать с тяжелыми эмоциональными ситуациями. Так как им исторически позволялось проявлять чувства, их поощряли к тому, чтобы любить и жалеть, в то время как мужчинам сложнее включаться в деятельность, требующую эмоционального отклика, потому что их этому не учили.
При этом на западе, по ее словам, ситуация отличается, во-первых, за счет организаций, занимающихся защитой прав человека, в том числе ЛГБТ и Black Lives Matter, где работает и волонтерит много разнополой молодежи. Во-вторых, за счет волонтерских организаций, непосредственно связанных с политикой, которые традиционно привлекают мужчин. С ней согласен и другой наш собеседник, он работает в НКО с 2008 года, в том числе на руководящих должностях: «Если взять американскую филантропию, масштабы которой в разы больше, чем в России, или элитную устоявшуюся европейскую филантропию, там, на самом деле, одни мужчины». По его мнению, когда в российской благотворительности будут появляться деньги и карьерные перспективы, она станет более привлекательна для мужчин.
Похожего мнения придерживается Екатерина Поротникова, бывшая сотрудница крупного благотворительного фонда и волонтер-наставник организации «Старшие Братья Старшие Сестры»: «Благотворительность — по-прежнему женская сфера. Но НКО начинают профессионализироваться, появляются более стабильные бюджеты. Фонды занимают более устойчивые позиции, начинают платить рыночные зарплаты, предлагать интересные проекты. Харизматичные молодые парни, которым нравится находиться на публике, начинаются интересоваться сектором НКО и в том числе благотворительностью, в этом есть некий PR/GR».
Вредно ли отсутствие мужчин?
По мнению Ольги Журавской, гендерный дисбаланс вредит отрасли НКО, так как гомогенная среда — это неплодотворная среда для коммуникаций: «Людей должно быть много, они должны быть разного пола и возраста, чтобы сохранялась здоровая атмосфера». С ней согласна и Анна Скоробогатова: «Гендерно неоднородные коллективы формируют лучший микроклимат, больший психологический комфорт на рабочем месте, принимают более эффективные решения».
При этом директор фонда «Вера» предостерегает от искусственного преодоления гендерного перекоса — это может привести к дискриминации, так как есть риск начать обращать внимание на пол, а не на профессиональные компетенции.
По словам Александры Кузьмичевой, координатора БФ «Старость в радость», некоторое время назад в фонде задумывались над привлечением большего количества мужчин, но потом задались вопросом: «Что эксклюзивного мы можем им предложить, с чем девушки не справляются?» В результате от кампаний по привлечению мужчин отказались, теперь для ремонта в комнатах пожилых людей фонд оплачивает работу специализированных бригад, а волонтеры делают то, что не могут сделать рабочие.
Какой-то специфической потребности именно в мужчинах нет. Но когда мужчин станет больше — это укажет на признание проблемы насилия на уровне общества
Острее всего нехватка мужчин среди волонтеров ощущается в программах наставничества для воспитанников и выпускников детских домов. В детских домах содержится больше мальчиков, чем девочек (соотношение примерно 60 на 40), при этом работают в учреждениях, опять же, практически одни женщины. И мальчикам-подросткам очень не хватает мужского примера, мужской ролевой модели. Сотрудники и волонтеры организации «Старшие Братья Старшие Сестры» видят решение проблемы в привлечении мужчин если не к наставнической деятельности, то хотя бы к разовым участиям в мероприятиях, чтобы у ребят была возможность знакомиться с мужчинами с успешной жизненной историей, общаться с ними, видеть их живой пример.
Варвара Третяк, координатор благотворительных программ Комитета «Гражданское содействие», не видит большой проблемы в гендерном дисбалансе в своей области: «Возможно, у заявителей, большинство из которых мужчины, возникают какие-то предубеждения, когда они видят молодую девушку. Возможно, им кажется, что она менее компетентна, чем мог бы быть мужчина. Но напрямую таких претензий заявители никогда не высказывали. И это понятно, с учетом того, в каком уязвимом и зависимом положении они находятся».
В похожем ключе высказывается и Наташа Тимофеева из Центра «Сестры»: «Какой-то специфической потребности именно в мужчинах, мне кажется, нет — нет такой работы, которую могли бы выполнить только они. Но я думаю, когда мужчин станет больше — это укажет на признание проблемы насилия на уровне общества».
Юлия Аллахярова, лидер волонтерского движения БФ «Синдром любви», отмечает, что нехватка именно мужчин ощущается тогда, когда нужна чисто физическая помощь — например, на мероприятиях, когда нужно расставлять тяжелое оборудование. В остальном принципиальной разницы в работе волонтеров обоих полов нет.
Мужики придут делить поляну
«Когда я в 2008 году начал свой “дауншифтинг„ и пришел работать в социальную сферу, мне, как мужчине, в ней были очень рады», — рассказал наш собеседник, ныне сотрудник частного фонда на руководящей должности, пожелавший остаться анонимным. По его словам, во многих попечительских советах НКО сидят в основном мужчины и люди из бизнеса. И для них является нормой мысль, что мужчина способен лучше руководить, чем женщина. При найме на такие должности, как директор фонда, руководитель НКО, решение, как правило, принимает коллегиальный орган, попечительский совет. Когда на одну и ту же позицию в НКО приходят толковый мужчина и толковая женщина с большой вероятностью могут отдать предпочтение мужчине.
«Но, на мой взгляд, женщины — более грамотные руководители НКО, так как они рассматривают эту работу в меньшей степени как карьеру, — продолжает наш собеседник. — Они хорошо руководят НКО, отдаются этой работе полностью, делают это профессионально. Поэтому, если будет больше мужчин-волонтеров, я буду только рад. Хотя женщины и так прекрасно справляются». Он также делится своим ощущением: «Когда в эту сферу массово придут мужчины, они с большой вероятностью начнут “делить поляну”. Понятно, что не все, я, конечно, утрирую, но их эффективность скорее всего будет ниже».
На данный момент мужчины и женщины в некоммерческом секторе получают примерно одинаковые зарплаты на одинаковых должностях. Но эти зарплаты кардинально отличаются от аналогичных в коммерческом секторе. По словам нашего собеседника, фондов с нормальными зарплатами очень мало — это либо корпоративные фонды, либо частные, либо какие-то уникальные истории, где оклады сопоставимы с бизнесом. По сути, сотрудники в НКО занимаются тем же самым бизнесом, только для решения социальных проблем. Привлекать деньги, нанимать команду, придумывать социальную программу — это управленческие функции, которые бывают даже сложнее, чем в бизнесе. И за эту работу женщины получают в разы меньше, чем мужчины за тот же самый функционал в бизнесе. «Если бы руководительница какой-нибудь успешной НКО пришла работать в бизнес на должность с тем же функционалом, она получала бы зарплату в несколько раз больше», — объясняет собеседник.
И подытоживает: «Женщины сейчас мужественно вспахивают поле, формируют индустрию, стандарты, ресурсную базу. А когда эта ресурсная база будет сформирована, когда станет понятно, что там есть деньги и можно строить какую-то жизненную и карьерную историю, туда пойдут мужики».
