Истман была адвокатом по трудовым делам, борцом за мир и радикальной феминисткой. Она стала соавтором закона о компенсациях работникам при несчастных случаях, написав книгу «Несчастные случаи на производстве и Закон» (1910). Истман соучредила нескольких женских союзов и объединений, а также наравне с другими суфржистками смогла добиться принятия девятнадцатой поправки к Конституции США, давшей женщинам право голоса.
«В чем заключается вопрос свободы женщин? Я думаю, вот в чем: как создать мир, в котором женщины могут считаться человеческими существами, иметь возможность проявлять свои таланты разнообразными способами вместо того, чтобы заниматься только домашними хлопотами и уходом за детьми. И второе. Если и когда они выбирают домашнее хозяйство и детей, эта деятельность должна оцениваться как работа, требующая экономического вознаграждения, а не ставить женщин в зависимое от какого-либо мужчины положение», — заявила Истман в 1920 году после принятия девятнадцатой поправки.
Идея личной свободы матерей, которая позволила бы женщинам содержать себя и своих детей без зависимости от мужчин, противостояла аргументам и законам в Соединенных Штатах с 1911 по 1935 год.
Целью этих выплат было удержать женщин дома в роли обслуживающего персонала. В большинстве американских штатов, женщины получали эти деньги при условии отказа от работы вне дома. Считалось, что если матери-одиночки выходили на работу, их дети становились правонарушителями из-за отсутствия родительской заботы. Женщины и дети нуждались в поддержке, взамен от них требовалась демонстрация «естественной зависимости» и высокая нравственность.
В обществе преобладало мнение, что женщины должны сидеть дома, их зависимость от мужчин естественна, а поддержки государства заслуживают только cамые нравственные из них. С этими убеждениями Истман и ее соратницы боролись после принятия девятнадцатой поправки.
Истман справедливо замечала, что право голоса — это далеко не все, что уравнивает американских женщин с мужчинами в политическом, социальном и экономическом поле. Она сочла победу суфражисток недостаточной и считала что популярные феминистки, такие как Элис Пол, замалчивали важные проблемы, например, контроль рождаемости и права чернокожих женщин. Так что, по мнению Истман, праздновать победу феминизма было преждевременно.
В эссе «Теперь мы можем начать» (Now We Can Begin), опубликованном в радикальном журнале The Liberator, феминистка описала, как она видит становление эгалитарного феминизма в США. Она считала необходимым достичь баланса в сферах работы, жизни и труда как дома, так и за его пределами.
Первым столпом ее платформы была свобода выбора профессии и равная оплата труда. Вторым — «революция в начальном образовании и воспитании как мальчиков, так и девочек». Преобразования нужны были, чтобы «зарабатывать себе на жизнь, стоять на собственных ногах». Чтобы это стало считаться в равной степени и мужским, и женским занятием. «Мужественным и женственным должно считаться умение готовить, шить, убирать и заботиться о себе в повседневной жизни».
К тому времени, когда Истман предложила реформы, женщины уже трудились как на работе, так и дома, в то время как мужья не разделяли с ними домашние обязанности. «Эти жены, зарабатывающие себе на хлеб, — писала она, — еще не получили мужей, ведущих домашнее хозяйство». Равенство означало не только получение оплачиваемой работы, но и уважение достоинства и «разделение бремени и радости» всего труда, включая домашний труд и уход за детьми.
Третий пункт платформы Истман — «добровольное материнство», контроль над рождаемостью и доступ к информации о планировании семьи.
«Контроль над рождаемостью, — утверждала она, — элементарно необходим в нашей пропаганде, как и равная оплата труда. Он предоставлял женщинам свободу выбора профессии. Тем, кто не хочет быть матерями, не навяжут нелюбимую профессию, а те, кто хочет быть матерями, могут в общих чертах представить, сколько лет своей жизни они посвятят воспитанию детей».
У самой феминистки родились двое детей во втором браке с редактором и активистом Уолтером Фуллером. Супруги жили в гостевом браке: Кристал Истман с детьми в одной квартире, а Фуллер — в другой. Феминистка не понаслышке знала, что быть матерью и кормилицей — это акт любви, и профессия, которую женщина имеет право выбирать так же, как и любую другую. Именно это осознание подвело Истман к четвертому пункту ее программы: материальное поощрение материнства.
«Похоже, что единственный способ сохранить свободу матерей, по крайней мере в капиталистическом обществе — это cформулировать принцип, что воспитание детей признано служением обществу. А мать, на которую ложится необходимость и привилегия этого служения, имеет право на адекватное экономическое вознаграждение от правительства. Бесполезно говорить о реальной экономической независимости женщин, если этот принцип не будет принят».
Некоторые женщины в социалистических, феминистских и других выступающих за контроль над рождаемостью движениях того времени, в том числе активистка, медсестра и педагог Маргарет Сэнгер, рассматривали воспитание детей не только как услугу обществу, но и как неоплачиваемую услугу капиталистическому классу. Поскольку источником новой рабочей силы для потогонных цехов были большие семьи из небогатых слоев населения. Так что борьба женщины за контроль над своим телом стала в буквальном смысле борьбой за средства производства.
Утверждение Истман, что воспитание детей это разновидность работы, а также, что должно быть «определенное экономическое вознаграждение за ведение домашнего хозяйства», было шире. Она видела, как пособие матерям поможет обеспечить равную оплату труда, поскольку устранит оправдание более высокой зарплаты мужчин, исходя из предположения, что они поддерживают свои семьи, а женщины — нет.
В отличие от многих других феминисток своего поколения, Истман считала стремление женщин к самореализации в нескольких сферах — в любви и сексе, профессии и семье — одинаково естественным и обоснованным.
«Феминистки — не монахини. Это нужно усвоить. Мы хотим любить и быть любимыми, и большинство из нас хотят детей, по крайней мере, одного или двух. Но мы хотим, чтобы наша любовь была радостной и свободной, а не была окутана невежеством и страхом. И мы хотим, чтобы наши дети рождались осознанно, когда мы к тому готовы, а не когда мы нищие и слабые», — писала Кристал Истман в 1918 году. Некоторые источники пишут, что Истман недолюбливали в обществе еще и за откровенные речи о любовных отношениях.
Поскольку она понимала, что многие женщины хотят детей и экономической свободы одновременно, она считала, что феминистскому движению необходимо согласовать две эти цели. «Если феминистская программа развалится на части после рождения первого ребенка, — писала она, — все будет бесполезно». Фонд материнства в сочетании с доступом к контролю над рождаемостью предложил ответ и здесь: он мог бы освободить женщин не только от нежелательного, неоплачиваемого труда, но и дать женщинам возможность принять материнство — когда они этого захотят.
Более 100 лет назад Истман написала в манифесте феминизма «Теперь мы можем начать», что «с щедрым вознаграждением материнства, предусмотренным законодательством, с отменой всех законов против добровольного материнства, с принятием феминистского идеала образования, с устранением специально созданных барьеров во всех областях человеческой деятельности не останется причин, по которым женщина не может считаться почти человеком».
Кристал Истман стала первой юристкой в США, единственной женщиной, которую взяли в Комиссию по расследованию причин производственных аварий штата Нью-Йорк, лоббировала законы в интересах женщин. И тем не менее, суфражистка была гонима. Истман и ее соратники стали жертвами «Рейдов Палмера» — силовых операций под руководством генпрокурора А. Митчела Палмера, направленных против левых радикальных активистов. Истман стала нежелательной персоной в своей стране, ее эссе и другие публикации запретили. В 1922 году, не найдя работу в США, Истман и ее муж уехали в Лондон. Впоследствии женщина посвятила себя борьбе за гендерное равенство в Великобритании.
В 1927 году Уолтер Фуллер умер после инсульта, и вскоре после этого Истман вернулась в Нью-Йорк, чтобы еще раз поискать работу. Через десять месяцев после возвращения в США, 8 июля 1928 года, Кристал Истман умерла от нефрита.
Перевела Дарья Сулейман с сайта JSTOR.