«Очень много депутатов — знакомьтесь!»
Боксерский зал стадиона в Мытищах весь бирюзовый: по периметру расставлена и развешана символика «Новых людей». Тут собралось человек двадцать пять, хотя позже партия скажет о пятидесяти пришедших. Почти все — молодые девушки и парни.
В одном углу парни бьют грушу, в другом что-то обсуждают партийцы — двое мужчин средних лет и женщина в полосатом пиджаке. Вдоль стены стоят скамейки, на которых болтают девушки; кто-то в спортивной одежде, кто-то в строгом костюме. На фоне громко играют Backstreet Boys. Мы ждем. Наталья Синицына, помощница депутата, с телефоном в руке высматривает кого-то в окне. Только когда в зал заходит ещё один мужчина и встает в кружок партийцев, тренировка начинается.
«Всем привет, друзья! В целом все свои люди, не чужие, — улыбаясь, начинает депутат Мособлдумы от “Новых людей” Лев Закиров. — Я сам занимаюсь спортом с пяти лет, имею кучу разных званий, поддерживаю проект и считаю, что, конечно, нужно уметь за себя постоять. У меня сейчас дочка растет».
Дальше мы хлопаем опоздавшему Карену Арутюняну — еще одному молодому члену партии в зеленой обтягивающей водолазке. Он, комментирует Закиров, «достаточно хорошо провел избирательную кампанию и стал муниципальным депутатом от города Мытищи». «Сзади нас стоит еще депутат — от Сергиева Посада. Девушки, очень много депутатов — знакомьтесь», — заключает Закиров.
После эстафеты депутатов выходит Алиса Иринина, бронзовый призер чемпионата мира и Евразии по кэмпо-ММА. Девушке 21 год; летом у клуба в Санкт-Петербурге к ней стал приставать незнакомый мужчина.
«Мы несколько раз с ним отходили в сторону, он за руки меня хватал. Вокруг еще парни стояли, все видели, что я не хочу с ним общаться, но они… Они потом такие: “А вдруг это твой муж?” Какое значение это имеет?! Если я не хочу с ним общаться, а он настаивает. И так получилось, что я дала ему отпор», — расскажет мне Алиса уже после тренировки.
На кадрах, попавших в Сеть, девушка наносит мужчине удар, от которого он падает на асфальт. После того как видео завирусилось, партия пригласила Иринину проводить тренировки по женской самообороне.
Алиса показывает нам стойку, прямой удар рукой, удар в пах. Мы делимся на пары и повторяем, но больше смеемся. «Да просто не надо ходить по улице, когда темно», — улыбаясь, говорит депутат Закиров, который ушел к парням во втором ряду.
Я встаю в пару с Халидой, невысокой девушкой. Она занималась каратэ — возможно, поэтому у нее приемы получаются, а у меня нет. Затем оказываюсь в паре с высоким широкоплечим парнем. Мы отрабатываем прием, при котором он хватает меня за руку, а я пытаюсь выбраться из захвата и оттолкнуть. Что ни делаю, не могу сдвинуть нападающего с места. Понаблюдав за моими неловкими попытками, он вдруг кладет руки на мои ребра и щекочет. Я стою. Парень уходит тренировать прием с другой девушкой.
— Я попала на мероприятие через форму на сайте. Но смотрю на вас — и вы, похоже, знакомы все? — спрашиваю Халиду.
— Кто-то одногруппники из Москвы, — туманно отвечает она, — а я из партии! Конкретно буду работать в Мытищах. Вот девушки учатся на одном факультете, они тоже знают про партию. Мы их пригласили и организаторами побыть, и потренироваться…
— А ребята, мальчики?
— Они работают в других городах Московской области, тоже из партии.
— То есть тут все из партии?
— Ну, из или около…
Попасть на открытую тренировку можно через форму на сайте проекта. График мероприятий по городам партия публикует в соцсетях. Заполнив форму, я знала лишь то, что тренировка пройдет в Московской области. За три дня, в третий раз написав в пресс-службу, выяснила, что поеду в Мытищи, точный адрес сказали за два дня.
После тренировки Надежда Шкурина, клинический психолог и еще один член «Новых людей», проводит викторину. Мы присоединяемся к девушкам на лавочке и выкрикиваем, что такое харассментХарассмент — приставание, поведение человека, причиняющее неудобство или даже вред другому человеку, нарушающее неприкосновенность его частной жизни., сексизм, газлайтингГазлайтинг — форма психологического насилия; определённые психологические манипуляции, совершаемые с целью выставить жертву «дефективной», ненормальной либо заставить её саму мучиться и сомневаться в адекватности своего восприятия окружающей действительности., сталкингСталкинг — нежелательное навязчивое внимание к одному человеку со стороны другого человека или группы людей. Это форма домогательства и запугивания, которая, как правило, выражается в преследовании жертвы и слежении за ней., кэтколлингКэтколлинг — вид уличных домогательств сексуального характера. Дословно этот термин переводится с английского как «подзывание кошки». Обычно кэтколлингом занимаются мужчины, а жертвами становятся проходящие мимо женщины и девушки, в том числе несовершеннолетние. и так далее.
— А что такое домашнее насилие? — спрашивает нас Шкурина.
— Домашнее насилие — это когда мужчина понимает, что его жена не напишет на него заявление. Он позволяет себе руку поднимать на нее, еще что-то. Она будет орать и угрожать, но, скорее всего, не напишет на него ничего, — отвечает тренерка Алиса Иринина.
В конце каждый получает памятку с контактами организаций, куда можно обратиться за помощью, и анкету на четыре листа А4 для проверки «Есть ли в ваших отношениях насилие?».
— Как психолог скажите: стратегия бить первой эффективна, когда мы говорим о насилии? — спрашиваю я Шкурину.
— Если мы говорим про домашнее насилие, то нет. Скорее это, наоборот, человека будет будоражить. Это может привести к тому, что кто-то кого-то убьет. И неизвестно, кто будет первым. Если мы говорим про нападение где-то на улице, это реально может спасти жизнь, — объясняет психолог.
Я спрашиваю, почему тогда мероприятие по самозащите называется «Бить надо первой»?
— Это вопрос к тому человеку, который придумал, — уклоняется Шкурина.
В разговор вмешивается помощница депутата Наталья Синицына:
— Успех человека, который нападает на девушку в общественных местах, часто сопровождается тем, что он это делает неожиданно. А если девушка подготовлена и знает приемы самообороны, владеет какими-то навыками, то есть огромный шанс спастись и наказать обидчика. Если мы ударим первой, то инициатива переходит в руки предполагаемой жертвы, которая в итоге может оказаться победителем.
Мероприятие заканчивается, парни и девушки снимают со стен символику, скручивают и пакуют баннеры. Все депутаты и строгая женщина в полосатом пиджаке давно ушли.
«Сесть в тюрьму, умереть или терпеть»
Уголовный кодекс России устанавливает право каждого на необходимую оборону. «Необходимая оборона — это действия, которые выглядят как противоправные, но не являются преступлением, потому что человек совершает их, защищая себя или другого от насилия, — объясняет адвокат Консорциума женских неправительственных организаций Мари Давтян. — Если говорить человеческим языком, то это право защищать себя тогда, когда на тебя нападают».
Необходимая оборона бывает абсолютной — когда под угрозой жизнь — и пропорциональной — когда есть опасность для здоровья. В первом случае человек вправе защищаться любыми способами и причинить любой вред нападавшему, в том числе и убить. Во втором — вред, который пострадавший причиняет насильнику, должен быть соразмерен нападению, то есть соответствовать характеру и степени опасности, рассказывает юристка и авторка канала «Когда убьют, тогда и приходите» Дарьяна Грязнова.
«Мы не должны причинить вред больший, чем тот, который может остановить нападение. Звучит легко, на практике же в момент нападения оценить, на что же действительно оно направлено — только на жизнь или только на здоровье, — крайне сложно, — говорит Давтян. — До сих пор в законе не раскрыто, можем ли мы защищать свою половую неприкосновенность. В некоторых делах суды говорят, что при изнасиловании женщины могут защищаться любым доступным способом. Другие считают, что защита должна быть соразмерной нападению. Но какая защита соразмерна изнасилованию? Что должны в этот момент делать женщины? Изнасиловать мужчину?»
По словам Грязновой, для закона нет разницы, где и от кого оборонялась женщина — от партнера дома или от постороннего человека на улице.
«Конечно, если мужчина нападает на улице, женщина может утверждать, что не ожидала нападения, что ей демонстрировали оружие или пытались причинить вред, опасный для жизни, — эти положения разрешают защищаться любыми доступными способами и причинить любой вред, в том числе смерть. Но пострадавшей по-прежнему необходимо доказать, что было опасное посягательство третьего лица. И здесь со стороны правоприменителей могут возникнуть какие угодно сложности», — говорит юристка.
Если женщина подверглась нападению или насилию, она может чувствовать бессилие и вину за то, что ничего не сделала, что у нее не получилось себя защитить, объясняет тренер по женской самообороне Лия Панцалашвили. «После тренировок твое чувство “Капец, я ничего не могу” превращается в “У меня получается”, “Мое тело может”. Плюс у тебя появляются знания, как себя защитить. И вместе с этим приходит внутренняя уверенность. Это не ложная мысль “О, я сейчас мужиков одним пальцем вырублю”, а именно внутреннее самоощущение, которое выражается в том, как ты ходишь, двигаешься, выглядишь, в чувстве безопасности и опоры», — говорит она.
Лия — первая в России женщина-эксперт по крав-мага. Ей она обучает женщин в Москве. Крав-мага — это прикладная система самообороны и рукопашного боя. Изначально мастер боевых искусств Ими Лихтенфельд разработал ее для армии Израиля, но потом адаптировал для гражданских. Как объясняет Панцалашвили, все, что запрещено в спорте, в крав-мага разрешено: удары в глаза, в горло, в пах, использование подручных средств, инфраструктуры, средств самообороны и так далее. Главная задача — выжить, а потому правил нет.
Инициативам, которые «обещают что-то за короткий срок или говорят, что, если случится нападение, вы сделаете это и точно защититесь», она не верит. «Самооборона — это быстро изменяющиеся условия, потому что ты не один, а есть еще второй. Соответственно, помимо того, что нужно быть готовой физически отразить атаку, необходима тактика и психологическая готовность», — объясняет Лия. А чтобы этому обучиться, нужно «дохрена тренироваться».
К стратегии «бить первой» Панцалашвили относится негативно, так как закон в этом случае, скорее всего, будет не на стороне женщины. «У нас есть план А — бежать; план Б — сделать все, чтобы осуществить план А. Потому что лучший бой — тот, что не состоялся, каким бы крутым ты ни был», — говорит Лия.
Все же полностью эту стратегию тренер не исключает: «Наша основная задача — при любых раскладах спасти свою жизнь и здоровье. Мы знаем юридические аспекты самообороны, мы к ним возвращаемся, но в ситуации, когда у тебя есть три варианта: сесть в тюрьму, умереть или терпеть — если дело касается моей жизни, я бы выбрала первый вариант».
Одно из важных понятий крав-мага — адекватный ответ. «Если, например, тебя мужик по жопе шлепнул, а ты развернулась и ему глаза выколола, то это не очень адекватно», — объясняет Лия. Чтобы «правильно ответить», девушек учат оценивать уровень агрессии, тон голоса и намерение человека. В крав-мага существуют разные стратегии поведения: разрядка, уступка и бой. Часто конфликт можно решить, не прибегая к бою, просто поговорив или крикнув.
Нарушить правило соразмерности значит превысить самооборону. По словам Давтян, в практике это чаще всего касается случаев, когда женщина защищалась с помощью холодного оружия. В 2019 году «Новая газета» и «Медиазона» выяснили, что 93% женщин, осужденных за убийство, использовали кухонный нож.
Дарья Агений — художница из Химок. Летом 2018 года, когда восемнадцатилетняя девушка отдыхала в Туапсе, пьяный местный житель попытался ее изнасиловать. Она отбилась, дважды ударив его ножом для заточки карандашей. Мужчина убежал, а позже написал на Агений заявление. Против художницы возбудили уголовное дело об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, однако потом переквалифицировали его на статью о превышении необходимой обороны. Дело закрыли из-за отсутствия состава преступления. Но в деле Агений насильник не умер.
«Шесть лет — это когда суду понятно, что она невиновна»
В Перми есть центр «Нечужие» — это единственная организация в стране, поддерживающая переживших домашнее насилие, которые отбыли наказание за преступление против жизни и здоровья своих близких. Осужденным правозащитница Анна Каргапольцева помогает 25 лет, но женский центр создала четыре года назад, когда узнала историю 18-летней девушки. «В дом в частном секторе ворвался мужчина и изнасиловал ее. Начал душить. Она его и огрела каким-то предметом, сразу насмерть. Девочка получила восемь лет», — вспоминает Анна.
«Когда я понимаю, что орудием убийства был нож, я знаю, что дома происходило насилие», — комментирует Каргапольцева. Одну из жительниц центра — «максимально положительную, просто очень терпеливую» — муж бил в течение десяти лет, а одним вечером попросил собрать вещи. «Сказал: “В машину все готовь, в лес тебя отвезу, убью и там сразу же закопаю”. Она убила его дома ножом», — рассказывает Анна.
В абсолютном большинстве случаев женщины защищаются, используя оружие. «Остановить нападение мужчины, который бьет кулаками, врукопашную она не в состоянии. Но суды говорят, что, раз посягательство было направлено на уровень здоровья, а не жизни, нельзя было применять оружие и наносить удары, угрожающие жизни», — объясняет Давтян.
По словам Грязновой, далее дело может развиваться по нескольким сценариям, в которых женщина получает наказание от одного года до 15 лет.
По каким статьям судят женщин в случае самообороны:
— ч. 1 ст. 114 УК РФ (причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны);
— ч. 1 ст. 108 УК РФ (убийство, совершённое при превышении пределов необходимой обороны);
— ч. 4 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее по неосторожности смерть потерпевшего);
— ч. 1 ст. 105 УК РФ (убийство).
По словам Давтян, большинство дел квалифицируют либо как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, повлекшее смерть, либо как умышленное убийство — то есть дела не рассматривают в концепции необходимой обороны.
Все женщины, которые пришли к «Нечужим», получили наказание по этим двум статьям, защитив от насильника себя либо своих детей. «Шесть лет — это когда суду понятно, что она невиновна. Восемь — когда есть сомнение, одиннадцать — если считают, что виновна», — объясняет Анна Каргапольцева.
Оправдательный приговор — исключение в подобных делах, отмечает Грязнова. Они случаются, когда суды учитывают контекст насилия в семье, отвергают стереотип об «идеальных жертвах», который возлагает на женщин обязанность избежать посягательства или обратиться за помощью, и принимают во внимание, что между женщиной и нападавшим могут быть неравные силы.
По словам Мари Давтян, на практике легче защищаться, когда нападение на женщину совершил посторонний человек.
«В этом случае не говорят “как поссорятся, так и помирятся”; “сама спровоцировала”, “сама, дура, и виновата” и так далее. “На меня напал в темном переулке незнакомый человек” — эту ситуацию могут рассматривать как опасную. А если на меня дома муж нападает, то это неопасно», — комментирует Давтян.
При этом адвокат не смогла вспомнить ни одного случая, когда женщина получила бы срок за рукопашную самооборону. «Но весь ужас в чем? Когда совершается нападение, любой удар может стать последним. В таких случаях мужчина от женщины отличается тем, что он может убить ее голыми руками. У женщин чаще всего нет выбора. Когда они знают, что полиция не работает, когда они понимают, что это происходит здесь и сейчас, у них остаются два варианта: или сесть, или быть убитой», — считает адвокат.
Одна из клиенток пермского центра «Нечужие» защищалась от постороннего мужчины, который избивал ее в гостях у подруги. Девушка схватила нож, нанесла ему ранение, потом сама вызвала скорую и полицию. Мужчина умер в больнице — что, как отмечает Каргапольцева, само по себе уже подразумевает не убийство, а тяжкие телесные, повлекшие смерть. Девушку осудили на семь лет.
«Если женщина хоть раз попробует дать сдачи…»
Женщины, которые годами терпят домашнее насилие, однажды понимают, что в этот конкретный день эпизод насилия может стать для них последним, объясняет Мари Давтян.
«Обычно женщина говорит, что не хотела наносить удар. Она стоит, потом хватает нож, кричит “Не подходи ко мне!” А он продолжает нападать, потому что мужчины, видимо, не ожидают, что женщина способна нанести удар», — рассказывает адвокат.
«У нас были сложные отношения с мужем. Сначала он много раз меня бил, а потом я его разочек. И выяснилось, что у меня лучше получается», — шутка, с которой москвичка Ольга Симонова начинает свой стендап.
Муж бил ее шесть лет. Три раза девушка уходила, но возвращалась. Один раз писала заявление в полицию. «Тогда я верила, что меня будут защищать, что для этого просто нужно соблюсти формальности, которые от меня требует законодательство. Я разделась перед чужим мужчиной, перед травматологом. Он зафиксировал побои на теле. Я написала заявление со справкой о побоях. Но в итоге по моему заявлению никаких движений не было», — рассказывает Ольга.
Она забрала заявление. «Я была уверена, что смогу терпеть, как смогли моя бабушка и моя мама. Они как-то выстроили свою жизнь на фоне периодического насилия. То есть делали вид, что выстроили. Я тоже научилась делать вид», — говорит она.
Однажды муж Ольги выпил и с кем-то подрался на улице, затем пришел домой. Он попросил жену написать расписку, что она должна ему денег, и признаться в измене. «Я не стала ему перечить, — вспоминает Ольга. — Подумала, что, если я все напишу, он успокоится. Сидела за столом, а он огромный такой, двухметровый, надо мной возвышался».
Когда она закончила, попробовала «тихо-тихо проскользнуть мимо мужа», утверждает Ольга. Он ее догнал, кинул на стол и начал душить. Когда женщина попыталась вывернуться, он стукнул ее головой о картину, которая висела под стеклом. «Полетели стекла. Мысли превратились во вспышки. Подумала: надо бежать на кухню, у меня там перечница в виде бейсбольной биты», — вспоминает она.
Но первым, что попалось ей под руку, была разделочная доска. «Я эту доску схватила. Следующее, что осознала и могу воспроизвести точно: я очень удивилась, как легко эта толстая доска развалилась. Стало страшно, что мне нечем себя защитить. За досками стоял набор ножей. Это не было моим решением, но следующее, что я четко помню: нож входит в тело как в сливочное масло», — говорит Ольга.
Она также помнит, как на автомате мыла этот нож: «Вот нож грязный, я его помою. Помыла, поставила, потом перенесла ребенка из детской в дальнюю комнату — боялась, что муж проснется и будет опять орать, налила ребёнку молока и легла рядом». Утром она поняла, что убила мужа, и позвонила в полицию.
Ольга дала показания и, не читая, подписала их. «Мне казалось, то, что я говорю, именно так и запишут», — вспоминает Ольга.
«Не нужно верить “хорошим полицейским”. Часто женщина в состоянии шока говорит: “Я убила”. Следователь просит написать явку с повинной — и женщина пишет. Но юридически есть огромная разница между “я убила” и “я защищалась, потому что он меня бил и душил так, что мог убить”. Потом, когда женщина объясняет, что оборонялась, следствие считает, что она меняет показания, чтобы избежать уголовной ответственности», — комментирует Дарьяна Грязнова.
Ольгу осудили по статье за умышленное убийство и дали шесть с половиной лет. На вопрос «Если бы в тот вечер вы не убили мужа, как бы все развивалось дальше?» она отвечает: «Думаю, я бы покончила жизнь самоубийством. Потому что дальше, наверное, я бы не вывезла. Или он бы меня убил».
Ольга освободилась после пяти лет заключения. В августе 2024 года она была на суде журналистки Оксаны Гончаровой, которую приговорили к семи годам колонии за умышленное убийство сожителя, который избивал ее 15 лет. Гончарова ударила его ножницами в ответ на рану, которую он нанес ей.
«Хотела посмотреть, как это выглядит со стороны. И за те 13 лет, что прошли, ничего не изменилось. Прокурор была женщина, и она говорит Гончаровой то же самое, что говорили мне. Как будто никто не понимает, насколько это разрушительно для тела, для человека. Тебя систематически бьют, тебе делают больно, но это не считается. Это такая бытовая ситуация, которая не несёт за собой рисков. Несправедливо, что люди всё понимают, но продолжают выполнять свою работу», — говорит Симонова.
Выйдя из тюрьмы, Ольга занялась смешанными единоборствами. «Я в свое время была уверена, что моя внешность определяет мой успех в этом мире. На самом деле женщину делает женщиной не красота, а уверенность в собственных силах. И только самооборона дает такую возможность. Когда ты можешь ответить. Когда ты не боишься ночью гулять одна. Считается, что терпение — лучшее украшение женщины. Но если женщина хотя бы один раз попробует дать сдачи, мужчина в следующий раз подумает, надо ли ему это», — говорит она.
Девушка упоминает про систему самообороны крав-мага. Она хотела бы ходить на тренировки, но не может, потому что женщины там кричат.
«Очень боюсь, что, если начну кричать, ещё раз попаду в такую ситуацию, кому-то сделаю больно. Знаете, неприятно знать, на что ты способна», — объясняет Симонова.
«Нет такой проблемы у нас в России»
В 2023 году депутаты от партии «Новые люди» внесли в Госдуму законопроект, запрещающий преследователям приближаться к человеку. Комитет по государственному строительству и законодательству его не поддержал. Летом 2024 года «Новые люди» подготовили поправки, вводящие в КоАП и УК РФ статьи о сталкинге. А в августе партия предложила смягчать наказание пострадавшим за самозащиту от домашнего насилия. Но до рассмотрения в Госдуме эти законодательные инициативы пока не дошли.
Инициативы «Новых людей» Давтян считает «незрелыми» и «непроработанными», «ситуативными реакциями». «Пока я не вижу желания заниматься этим серьезно и системно. Это тяжелый проект, который связан с огромным количеством отраслевого законодательства. Это отдельный механизм, который должен быть встроен в правовую систему. Нельзя просто написать на трех страничках, что теперь мы защищаем от насилия», — говорит адвокат.
Как отмечает Дарьяна Грязнова, разрабатывать изменения законодательства нужно обязательно с привлечением экспертов, работающих в этой области. Нововведения должны ликвидировать гендерные стереотипы и учесть гендерную специфику во всей системе правосудия.
Пока сотрудники правоохранительных органов не воспринимают удар головой о стену как угрозу жизни и продолжают смотреть на домашнее насилие как на конфликт, ничего в историях женщин не изменится, считает Давтян. «У нас нет закона против домашнего насилия, у нас вообще домашнее насилие не считается чем-то противоправным. У нас побои не считаются преступлением», — комментирует она.
Анна Каргапольцева, руководительница «Нечужих», рассказывает, что центр ни разу не получил грантовой поддержки от государства: «Нам всегда говорили, что эта проблема неактуальна. Нет такой проблемы у нас в России». В следующем году она собирается закрыть центр, потому что ему не на что существовать.
