3 ноября. Вечер. Сижу на парах, в гробу их видала. Вдруг вижу пропущенный видеозвонок в телеграме — Коля? Точно, Коля с Пушкино. Друг детства. Наверное, снова зовет приехать. Ладно, отвечу потом.
«Потом» наступает быстро. Пары не сулят ничего, кроме скуки, а разговор с Коляном может привести к веселой попойке.
— Привет. Сорри, я на парах. У меня все ок. Ты как?
Молчание пару минут. Я отвлекаюсь на преподавателя, но вижу на заблокированном экране уведомление. Ответил. Наверное, как всегда: «У меня все норм. когда в Пушкино?». Напишу ему позже. Все равно приехать скоро не смогу.
Пара заканчивается. Машинально тянусь к телефону, проверить рабочие чаты. Вижу среди них Колю и неотвеченное сообщение. Открываю — а там фото. Коля. В военной форме и бронежилете. На бронике позывной: «абхаз».
— Ебаный рот.
Сую телефон в карман. На этих двух словах пересох весь мой словарный запас — вместе с горлом. Как такое может быть?
«Пионерка, что ли?»
Мне 14. Лето. Свобода от школы ощущается каждой клеткой кожи: не нужно сидеть на уроках, не видно и не слышно одноклассников, которые самым громким в мире шепотом называют меня долбанутой, шлюхой и доской. Никаких навязчивых голосов. Никаких насмешливых взглядов.
Подружка Даша зовет пройтись до соседнего двора. Идти буквально метров 200 — почему бы и нет.
Я залезла на «радугу»: лестницу, стоящую над землей низким мостиком. Сажусь посередине, на самой высокой точке, на край. Я в шортах, облупленная краска впивается в кожу. Но подростку на это — что? Правильно, похуй.
Вдруг нас окликнул парень из нашей школы, Илюха. Он двоечник, учителя его не любят, а вот мы да — он добрый и никого всерьез не обижает. С ним идет незнакомый мне чел. Он явно старше нас. Что он делает с Илюхой? Алкашку ему покупает, что ли?
— Привет, девчонки. Это Коля, с этого двора, знакомьтесь!, — начинает Илюха. Видимо, он обратил внимание на мое недоверчивое выражение лица.
— Да, я Коля, халлоу (потом это слово станет его характерной фишкой). А ты пионерка, что ли?, — добавляет он, смотря на меня.
Этот вопрос, очевидно, родился из-за моего цвета волос — тогда они были ярко-красными.
«Ну и шутник, конечно». С этой моей мысли началась наша долгая дружба.
«Что ты там забыл, придурок?»
С самого первого дня войны на территории Украины я была против происходящего. Спорила с отцом-путинистом, ссорилась с друзьями и коллегами, мысленно и вслух материлась на каждое новое сообщение об ударах по мирным городам.
После той фотографии от Коли я поняла, что теперь этот весь военный ад проник, как острая игла, под кожу, куда-то очень глубоко.
— Что ты там забыл? Тебе помочь? Давай я достану тебя оттуда? Алина вообще в курсе? Как она?
Алина — жена Коли. У них подрастает маленькая дочь. Всей семьей они жили в Пушкино. Как мне казалось, у них все прекрасно — идеальная семья, самая что ни на есть традиционная: молодая жена сидит дома, воспитывает дочь, а Колян, как настоящий отец семейства, работает работу и иногда пьет пиво с друзьями.
Работа у Коли действительно была и, по его словам, неплохая — он был консультантом в «Леруа Мерлен» (который теперь «Лемана Про»).
Отсюда и мой главный, первый к нему вопрос — что ты там забыл?
В моем понимании на СВО идут от безысходности: когда нет работы, сбережений, но есть жена и один-два-три (и так до бесконечности) ребенка. Или когда обещанные Минобороны суммы ты видел разве что в фильмах или во сне. Коля не вписывался в этот портрет. Сбой в матрице.
— Да я сам захотел.
— Зачем?
— Проверить себя.
— Ну пиздец.
Каждый мой день теперь начинался и заканчивался сообщениями от Коли. Ему было откровенно скучно, особенно в наряде — это, как я поняла из его объяснений, когда ночью не спишь и чего-то (или кого-то) ждешь. Обычно, где-то в полночь или ближе к часу приходило одно и то же сообщение: «спишь?». «Конечно, блять, сплю, мне на работу утром». С Коляном можно не церемониться. Он поймет.
Днем Коля чаще всего спит — с 12:00 до 17:00 затишье. Потом начинается время, когда я могу задавать вопросы.
— Зачем тебе это все? Тебя разве Алина не отговаривала?
— Все отговаривали. И Алина, и родители. Но ты меня знаешь: если я решил, я это сделаю. Мне нужно было проверить себя. Выносливый я или нет. В конце концов, это долг перед страной.
— А в обычной жизни нельзя это узнать? Что ты выносливый?
— А где сейчас обычная жизнь?
«Здесь настоящее братство»
Я пыталась понять мотивы старого друга. Хорошо, долг и проверка самого себя. Но это все? Не верю.
— Ты туда сам пошел? Просто взял и подписал контракт?
— Не совсем. Сначала много знакомых туда пошли. А я че? Я ниче.
Ответ убил: дело в друзьях! Получается, слова родителей, что «если друзья с крыши прыгать будут, ты тоже прыгнешь», не такая уж и глупость?
У этого простого аргумента был неожиданный поворот — никого из тех, за кем пошел Коля, на службе рядом с ним нет. Он живет в землянке с двумя парнями, которых он узнал уже, непосредственно, на месте. Ради друзей, но без друзей?
— Слушай, да пофиг на тех. Похуй, точнее. Здесь вот реальное братство. Оно стоило того.
Братство-хуятство. Что-то из речей Захара Прилепина. Откуда это в Коле? Десять лет назад над этим словом он, скорее всего, смеялся бы, пока легкие не откажут. А теперь — на полном серьезе.
Коля пояснил: братство — это где все честно. И все честные. Вот ты спишь после наряда — тебя никто не трогает. Звонит жена — все замолкают. Хочется отвлечься — начинают травить истории и петь песни.
— С ними проще, чем на воле. Тьфу, блять, на гражданке. Подожди.
Молчание. Думаю, это связь прервалась, или правда нужно подождать.
— Опять в наряд, япона мать. Спишемся короче.
«Бабы, деньги и слава — вот за что тут воюют»
Нарядов у Коляна, кажется, больше, чем у меня в шкафу. В 7 или 8 утра прилетает в телеге «я вернулся». Потом может идти «айл би бэк». Я ведь уже писала, что он шутник?
Утром я телефон откладывала. Колян точно не напишет, пока не наступит 17:00. Гарантированная тишина, в которую я стараюсь уместить свою работу. Новости летят одна за одной: захват Курской области, очередной указ Путина, замедление ютуба. Я привыкла к этому вихрю. Но после возобновления общения с Колей что-то поменялось. Я читала, писала, снова читала и писала новости — и становилось тошно и злобно. Серьезно? Новости, блять? А Колян там — погибай, да? Ты сидишь в квартире, тепле, строчишь свои тексты. А он — сдохнет.
Дергаюсь, хватаю телефон. Чего жду — он же спит. Вижу последнее сообщение от этого терминатора недоделанного — «айл би бэк». Ну раз обещал би бэк, значит вернется.
По итогу сон Коляна стал для меня островком безопасности. Казалось, что, пока он спит, с ним ничего не может случиться.
Однако вокруг него война. И вокруг меня война. Но к нему она непозволительно ближе.
Наступает вечер. Я не рассказываю ему о своих переживаниях. Иначе он захочет созвониться по видео, а мне не хочется его видеть в военной форме — не хочу запомнить его таким, если он умрет.
После уже стабильного «че-как, да нормально», решаюсь поговорить с ним о тех, кто его окружают. Он же там не один.
— Слушай, ребята хорошие. Правда. Вот горой будут стоять. Жопу поставят за тебя, — вот настолько они верные братству.
— Святые, получается?
— Да брешешь. Бабы, деньги и слава — вот зачем тут все. Вот за что все воюют. Но я, конечно, не такой, ты ж меня знаешь.
Ага, знаю. Славу тут можно вычеркнуть.
«Знаешь, я так соскучился»
23 декабря, четыре дня назад, я проснулась раньше обычного, в 7:30 утра. Открываю экран ноутбука, хочу раньше начать работать. Ну и заодно написать Коляну «привет» на его «я спать». Последнее его сообщение: 00:13, «опять в наряд». Никакого «я спать». Последний раз заходил в 00:15.
Так. Но 21-го было «я спать» в 07:05. 20-го — то же самое. Блять, да даже 22-го были эти два слова «я спать».
— У тебя все хорошо? — наивно пишу я.
Тишина. Я пытаюсь позвонить его жене Алине — не отвечает. Дожидаюсь: 17:00. Время, когда он просыпается. Если опять тишина, буду бить тревогу.
В 17:10 я сажусь править этот текст. Пока не звоню. Нужно расширить абзацы, что-то переписать, что-то удалить. Без музыки работать не могу, включаю «Порнофильмы» — «я так соскучился». Ритм идеальный, настроение — попадание 10 из 10.
Пишу, слушаю, пишу. Подступает припев.
«Дайте мне белые крылья — тут я уже почти подпеваю — Я утопаю…»
Музыка в наушниках обрывается. На долю секунды думаю, что завис трек. Но в наушники врывается противный рингтон. Кто-то звонит. Алина.
— Умер. Убили. Пока не нашли, — сказала Алина. Может, были еще слова, но я их не слышала.
Звонок прекращается. И тут, как по сценарию, мой телефон вспоминает, что, вообще-то, играла музыка.
«… в омуте»
В омуте. Лучше, блять, и не скажешь.
Больше никаких сообщений.
Только «был в 00:15».
