Мария, 23 года, художница из Москвы
Мы познакомились с Сашей после того, как я провалила вступительные испытания в театральный и решила отдыхать до конца лета. Тогда я была полностью выжата — весь год работала, делала театральные проекты и готовилась к экзаменам. Летом мы с Сашей тусили, отношения складывались отлично. Трудности начались, когда я потихоньку стала возвращаться к искусству. Первый тревожный звонок я заметила, когда мы вместе делали читку пьесы друзей из театральной студии: в помещении было полно близких мне людей — все подходили пообщаться, а Саша сидел ужасно грустный. Все, что из него тогда удалось вытянуть, — «некомфортно в твоей тусовке».
Через несколько месяцев в моей жизни начался этап, когда меня стали не только приглашать в разные проекты, но и предлагать за это гонорар. Тогда меня позвали делать собственную читку, на что Саша сказал: «Возможно, это проблема, но я не могу такое принять. А вдруг тебя позовут в какой-то проект бегать голой по сцене, тоже пойдешь? И так все мужики в твоей компании хотят с тобой переспать».
Пиком стала выездная двухнедельная биеннале современного искусства. Каждый его звонок начинался с того, что я уехала тусить с мужиками и обязательно уйду к какому-нибудь художнику. Я пыталась объяснить логически: зачем ехать на биеннале, чтобы построить отношения с художником, если мы и так со всеми постоянно общаемся? С другой стороны, всерьез начала бояться лишний раз обнять кого-то при встрече, хотя я очень тактильный человек.
Тогда мне казалось, что любовь все победит, а любую ситуацию можно решить словами: если долго и правильно объяснять, то человек тебя поймет. Но время шло, а изменений не было. Ради компромисса я полностью вышла из профессионального коммьюнити и свела к минимуму общение с друзьями. Сейчас тот период мне кажется чем-то похожим на смерть, забвение: первое время тебя по привычке регулярно зовут в разные проекты, после череды отказов под разными предлогами — звонят изредка, а потом о тебе просто все забывают. На чужие выставки и спектакли я тоже перестала ходить — пойти вместе Саша не соглашался, а если я шла одна, то после этого целый вечер дома проводили в молчании. Я выпала из сферы искусства на неопределенный срок и стала искать работу, которая не станет камнем преткновения в наших отношениях. Пришлось вспомнить, что до пятнадцати лет я занималась конным спортом в родном городе. Когда приехала на конюшню в Москве, это выглядело примерно так: «Ребят, вообще-то я спортсменка, у меня первый разряд, но просто семь лет не занималась, дайте мне время набрать форму».
В итоге долго тренировалась и начала вести занятия для детей. Я педагог по образованию, мне всегда очень классно с детьми, к тому же на конюшне появились новые друзья, и вообще я действительно люблю этот вид спорта. Сашу тоже все устраивало, он говорил, что на конюшне ревновать не к кому. Но со временем я все больше разочаровывалась: если я соткана из искусства и живу им, то зачем пошла в спорт? Я подняла вопрос, чтобы пойти учиться хотя бы в интересную мне сферу, но даже тут пришлось искать компромисс: современное искусство — слишком радикально, но можно пойти на иллюстрацию.
В какой-то момент я очень устала от занятий, которые мне не приносят удовольствия, и не понимала, почему все так идет последний год. Пришла к психотерапевтке со словами: «Я не знаю, чем я хочу заниматься по жизни, и еще у меня есть какие-то непонятки в отношениях». На сессиях рассказала, чем занималась раньше, и довольно быстро пришла к тому, почему сейчас ничего из этого нет. Через два месяца психотерапии я бросила Сашу. Только постфактум, во время терапии, поняла, что в отношениях с Сашей была объектом абьюза.
Снова начала ходить по выставкам, почти все имена мне казались новыми после года сидения дома, постепенно образовалось новое коммьюнити. Сейчас я учусь на программе по современному искусству, работаю в отличном месте за деньги, которых никогда раньше не получала, участвую в огромном количестве проектов. Иногда я говорю, что это моя история успеха — после расставания я живу действительно в быстром темпе, был сильнейший голод до работы, выставок, новых знакомств, теперь наверстываю.
Я не допускаю, что когда-либо снова попаду в отношения, ограничивающие мои карьерные интересы. Скорее наоборот, склонна досконально убедиться в отсутствии абьюза, прежде чем начинать отношения. Например, для меня теперь абсолютное табу строить отношения с человеком, который абстрагируется от моих интересов, потому что если партнер нивелирует то, во что вкладываешь силы, то нет гарантии, что он однажды не попросит это все бросить.
Алиса, 22 года, модель из Москвы
Так получилось, что я зарабатываю с четырех лет. Мама привела нас с братом на съемки в модельную студию, и мы оба попали в каталог дешевой одежды из супермаркета. Потом оттуда позвонили еще раз, затем пригласили в другое место. К моменту поступления в школу у меня была уже стопка журналов с моими фото в рекламе еды и одежды, а также одна роль в телерекламе. Конечно, я сталкивалась с глумлением — часто, когда шла к доске, кто-то выкрикивал слоган из рекламы, и все начинали смеяться. Но у популярности гораздо больше классных сторон: со мной хотели дружить во всех компаниях класса, без меня не решали ничего важного, периодически просили взять с собой на съемки, посмотреть, как все проходит.
У меня достаточно типичная модельная внешность — мама и агенты объясняли, что на хлеб этим я всегда заработаю, но никакой великой карьеры не пророчили. Так что после школы пошла получать стандартную профессию — управление персоналом. Параллельно продолжила работать, чтобы обеспечивать себя и снимать квартиру.
В университете на одной из общих встреч познакомилась с Кирой. Пару месяцев мы ходили в бары по вечерам, потом обсудили наши отношения и сняли совместное жилье. Кира — анимационный художник, ее работа проходит с планшетом за кухонным столом. Первые пару лет я кайфовала, что еду домой со съемок, а там меня ждет любимая девушка, вот мы выпьем чай, я расскажу, как все прошло. Кира уважала мою работу: мы всегда отмечали хорошие контракты, она любила развешивать мои фото по квартире, с пониманием относилась к отъездам на несколько дней.
Первое разногласие произошло прошлой осенью — мне предложили проект в Китае на два месяца. Я всегда хотела побывать в Азии, и к тому же речь шла о деньгах, которые можно использовать как первый полноценный взнос за собственную квартиру. Я купила шампанское, приготовила морепродукты и все рассказала Кире. Она впервые совсем не обрадовалась, сказала, что я не думаю об учебе, о будущем, строю сиюминутную модную историю, от которой мужики пускают слюни. Я объясняла, что моделинг со мной только на время учебы и это наоборот абсолютный вклад в будущее — мы сделаем взнос за жилье, и нам в итоге будет легче. Это никак не сработало.
Кира поставила условие: либо я откажусь от поездки в Китай, либо она не гарантирует, что мы и дальше будем вместе. Она всегда была самым рассудительным и спокойным человеком в моем окружении, так что этот конфликт меня шокировал. Я подумала, если это сказала она, то должны быть веские причины. Мне стало больно от мысли — я постоянно в разъездах и знакомлюсь с огромным количеством людей, а Кира работает один на один с собой и не видит и половины того, что достается мне. Я с легкостью отказалась от Китая, вместо этого мы съездили вместе в Европу.
Я никак не напоминала об этом несостоявшемся контракте, старалась как можно больше времени проводить вместе, но с тех пор что-то сломалось. Каждый выход на съемки воспринимался в штыки, даже если это была работа в нашем же районе на пару часов. Кира говорила, что я не уважаю ее, если работаю в таких местах и мне лучше пока просто учиться, денег у нас хватит (она тогда уже закончила ВУЗ). Меня это насторожило, но я подумала, что можно действительно сосредоточиться на учебе и отношениях.
Потом наступил карантин, и я перестала ходить даже в универ. Мы поругались с Кирой, когда она несколько дней подряд заказывала набор пицц по акции и настаивала, чтобы я брала себе половину. Я не очень заморочена на питании и всегда могу съесть любую еду, но я склонна к полноте, и перепотребление калорий приведет меня к потере работы. Тогда Кира опять подняла тему, что я зациклена на моделинге и после пандемии мне стоило бы поискать нормальную работу по специальности. Что ей надоело постоянное внимание ко мне и она не готова делить мои фото со всем миром.
Мы договорились попробовать решить эту проблему через психотерапию, но после нескольких сеансов Кира сказала, что уходит — нынешний формат отношений ей не подходит, но она не вправе менять мою жизнь. Я думала, что Кира вернется, но нет. Прошел год, у нее новые отношения и новая жизнь. Я пока не ищу партнеров, стала намного больше работать, правда, с перерывами на депрессию. По-прежнему не возлагаю больших ожиданий на моделинг, но надеюсь, что эта работа даст мне стартовый финансовый капитал. Резкий отказ от поездки в Китай достаточно сильно испортил мои отношения с агентом, сейчас не получаю сильно прибыльных предложений, но кайфую на съемках, это привычная для меня среда, где я действительно чувствую себя уверенной.
Елена Рожкова, психотерапевт
Бывают ситуации, когда один из партнеров выдвигает требования по поводу работы второго из-за собственных карьерных пожеланий, таким образом проецируя их на партнера. Также у людей часто существуют установки из серии: мой партнер должен много зарабатывать, работать в престижном месте, быть реализованным. Здесь все дело в подаче этого желания: транслируется ли оно через предложение «не хочешь попробовать?» и подчеркивание сугубо личного мнения «я считаю, что так может быть лучше» или все-таки исключает личный выбор.
Если партнер готов обсуждать карьеру, то в первом случае сюжет полностью укладывается в норму партнерских отношений, во втором — в абьюз. Когда партнер говорит о твоей карьере нежелательные вещи, нужно говорить «стоп» — в здоровых отношениях этого слова должно быть достаточно, чтобы остановить другого человека.
И, конечно, совсем другой кейс — патриархальная модель, когда один из партнеров требует от второго сидеть дома и поддерживать комфортные условия для жизни. Границы этого явления проходят там, где заканчиваются личная воля человека и его собственное желание что-то менять. В такие моменты нужно как минимум убедиться, что партнеры все же готовы слышать друг друга.
Елена Голяковская, психолог
Ревность к работе — одна из форм контроля партнера. Превратится ли этот контроль в абьюз, зависит от нескольких факторов: интенсивности тревоги контролирующего, его уверенности в себе, а также способности человека выстраивать собственную жизнь.
В историях наших героев очень четко обозначены первые признаки:
- Партнер жалуется, что ему некомфортно или одиноко в вашей профессиональной компании или тусовке;
- Делится страхами, что вы можете привлекать коллег не как профессионал, а как сексуальный объект;
- Ревнует вас к коллегам, партнерам и начальству;
- Запрещает участвовать в длительных выездных проектах или даже в неформальных вечеринках с коллегами;
- Не интересуется вашими успехами, высмеивает их под видом шутки, не поддерживает или напрямую принижает ваш профессионализм;
- Как будто ненамеренно создает помехи вашей работе: задерживает вас по утрам, не дает высыпаться, прячет или портит ваши рабочие вещи, не выполняет договоренности по семейным делам.
Но есть и другие тревожные звоночки, например, когда партнер предлагает вам сосредоточиться на учебе, или обустройстве жилища, или воспитании детей и предлагает предоставить ему решать финансовые вопросы.
Партнер не может диктовать кем, как и когда вам работать. Если вы находитесь в длительных отношениях, то можете обсуждать с партнером новые карьерные перспективы, возможности и смену работы, но голос вашего партнера не должен быть решающим, и тем более он не должен запрещать вам заниматься любимым делом.
Чтобы от этого защититься, помните, что вы можете работать где хотите и кем хотите. Можно отказывать партнеру в его запретах. Можно продолжать свою карьеру по своим планам и желаниям. Это вопрос установления и удержания личных границ, а не поиска компромисса, который поможет сделать вашего партнера счастливым. Ваша работа должна делать счастливой вас, а не партнера.
