Ресторан «Каудаль» находится в самом центре Петрозаводска, на втором этаже торгового центра. В группе заведения «ВКонтакте» рядом с названием приписка — «уютный ресторан». Жители города любят это место: сюда заходят выпить кофе после магазинов или специально приезжают поужинать с семьей. В отзывах посетители хвалят еду, атмосферу и особенно отмечают вежливость персонала.
По будням заведение работает ежедневно с 10 утра до 12 ночи, но в пятницу и субботу «Каудаль» работает до шести утра. В ночное время столы раздвигают, чтобы освободить пространство для танцев, и выключают свет — на эти две ночи в неделю семейный ресторан превращается в ночной клуб.
С шестого на седьмое декабря 2024 года, когда в ресторан пришел подполковник полиции Алексей БорикНачальник отдела №2 УУР МВД по республике Карелия., «Каудаль» работал как раз в этом режиме: громко играла музыка, посетители танцевали под бодрые треки в центре зала. Вместе с Бориком «отдохнуть» пришел еще один сотрудник правоохранительных органов — Мартынов М. Б.Начальник отделения ОУР УМВД г. Петрозаводска.Оба мужчины были сильно пьяны. Участники уголовного разбирательства, которое начнется через несколько дней после этих событий, излагают произошедшее по-разному.
Версия 1. Сотрудники МВД отправились к барной стойке и стали приставать к девушке и другим посетителям. Вскоре кто-то из гостей обратился к помощникам администратора, которые по ночам выполняли функции фейсконтрольщиков-вышибал. В тот день на смене были пятеро молодых ребят: в их обязанности входило следить, чтобы в ресторане не было драк, и выводить из заведения агрессивных гостей. К Борику и Мартынову подошли несколько парней в черных футболках с надписью Control и под руки выпроводили их из ресторана в галерею торгового центра. Уже на выходе, рядом с гардеробом, Борик представился подполковником полиции, продемонстрировал удостоверение и стал угрожать, что посадит сотрудников ресторана в тюрьму. После этого подполковник замахнулся на одного из администраторов.
В ответ на агрессию сотрудники ресторана действовали по инструкции: положили Борика и Мартынова лицом в пол и нажали на тревожную кнопку вызова «Росгвардии». Дебоширов удерживали до приезда службы, а после этого отпустили. Из-за жалоб на боль в ноге старшая администратор вызвала подполковнику скорую. От госпитализации Борик отказался, но позже выяснилось, что у него сломана нога — в ресторане утверждают, что администраторы не причиняли ему никакого вреда, а только фиксировали его руки, чтобы прекратить драку. А повредить ногу подполковник мог при падении.
Версия 2. Подполковник полиции Борик вместе с приятелем пришел в ресторан «Каудаль», ничего не нарушал, а сотрудники заведения стали необоснованно избивать и удерживать его. Затем Руслан Гусейнов и другие сотрудники заведения выкручивали ему ногу и сломали ее.
После этого инцидента ресторан «Каудаль» продолжил работать как обычно — за исключением того, что спустя несколько дней сотрудники МВД пришли с внезапной проверкой правил продажи алкоголя, но нарушений не выявили. А вот жизнь сотрудников заведения круто изменилась. 9 декабря 2024 года следователь Всеволод Игнатенков возбудил уголовное дело о причинении тяжкого вреда здоровью группой лиц (п.«а» ч.3 ст.111 УК РФ) подполковнику полиции Алексею Борику. Адвокат от ресторана Елена Шаланина передала следствию видеоматериалы с камер наблюдения и предоставила всю информацию об администраторах, работавших в тот день. Она заверила, что все молодые люди законопослушны и придут на допрос сами, по первому звонку. Но петрозаводские правоохранители звонить никому не стали.
«Снимайте наручники, пока ребенок кофту не наденет, он отсюда не уйдет»
Спустя пять дней после драки, 12 декабря, Александра лежала в постели. Старшему сыну Максиму 19 лет, он учится на четвертом курсе в автотранспортном техникуме, увлекается боями без правил и подрабатывает помощником администратора в ресторане «Каудаль». У младшей дочери порок сердца, сейчас семья готовится к операции. В 7:30 утра женщина уже собиралась вставать, чтобы отвезти дочку в школу ко второму уроку — муж к тому времени ушел на работу. В этот момент она услышала грохот: дверь в квартиру вынесли сотрудники правоохранительных органов.
«Сначала я вообще не поняла, думала, грабители, воры. Они кричат: „Быстро на пол“, на что им говорю, что на пол я не лягу. Они мне: „Где Максим?“ Я ответила, что в комнате. Дальше я услышала, как моего сына кидают на пол», — вспоминает то утро Александра.
Женщина рассказывает, что в квартиру ворвались девять человек: трое были в масках, остальные — сотрудники МВД и Следственного комитета. «Они залетели в детскую комнату дочери, светили ей в лицо фонариком, она плакала. Напугали ее так, что ей стало плохо. Я их вышвыривала их той комнаты, мне было все равно, что они с автоматами». К сыну Александру не пускали — из-за стены она слышала, как его бьют. Когда ей все-таки удалось попасть в помещение, она велела сыну не говорить ничего без адвоката. Максима решили увезти: «Он стоял в одной футболке и куртке, на что я им сказала: «Снимайте наручники, пока у меня ребенок кофту не наденет, он отсюда не уйдет»».
По словам Александры, в отделении Карельского МВД Максима били в область груди со словами «это тебе для профилактики» и угрожали изнасилованием. «В отделении его дальше особо не мутузили, — рассказывает женщина, — Я позвонила туда, и это его спасло». В восемь вечера Александра смогла забрать сына домой: у него были синяки на руках, ногах, спине. После МРТ оказалось, что у Максима смещение второго шейного позвонка из-за того, что во время задержания один из силовиков наступил ему на шею.
Против Максима не выдвинули никаких обвинений, по уголовному делу о травме подполковника МВД он проходит свидетелем. Во время допроса он слышал, как из-за стены от боли кричал его друг детства, которому повезло меньше.
«Я просто хотел выйти оттуда живой»
Этим другом был Руслан Гусейнов — девятнадцатилетний студент Юридического полицейского колледжа. Его мать Татьяна описывает сына как «патриота своей страны», который мечтал стать полицейским, никогда не был судим и занимался спортом. 12 декабря в 9:15 утра в квартиру, где Руслан жил вместе со своей девушкой Марией (имя изменено), позвонили сотрудники правоохранительных органов. Когда Руслан открыл дверь, в квартиру вошли десять человек, сразу повалили его на пол и стали бить. «Зашли к Маше в комнату, ее тоже на пол. Девочка одеться не успела, в трусах. Ей закрыли дверь, она видела в щелку, как башмаками его мутузили», — рассказывает мама Гусейнова Татьяна.
У пары забрали мобильные телефоны. В постановлении суда говорится, что в квартире Гусейнова также нашли кастет — мать Руслана утверждает, что на самом деле это был обычный альпинистский карабин. Сперва Руслана отвезли в здание МВД, а в отделении СК он оказался только спустя пять часов — там его впервые увидел его защитник Владимир Гордин. К этому моменту на теле Гусейнова были синяки от побоев, правый глаз заплыл, а на кистях рук были видны следы от стягивания наручников.
Руслан сильно хромал и почти не мог ходить. На вопрос адвоката, откуда взялись эти повреждения, Гусейнов заявил, что сначала его избивали при задержании — хотя никакого сопротивления он не оказывал, — а потом в отделении. Так сотрудники МВД пытались заставить Руслана не только признать, что он умышленно сломал ногу подполковнику полиции, но и заявить, что он действовал по заданию спецслужб Украины. Несмотря на истязания, Гусейнов вину не признал.
Александра, которая знает Руслана с детства, и другие родители администраторов «Каудаля» уверены: он ни в чем не виноват. «У нас так: если виноват, значит виноват — давай-ка, признавайся и говори. Но тут уж извините, в данном случае ни он, ни парни ни в чем не виноваты. Абсолютно», — говорит Александра.
В этот же день с пытками столкнулся еще один сотрудник ресторана Александр. Когда за ним пришли сотрудники спецподразделения «Гром» и оперативные сотрудники МВД, он был за городом на корпоративе от своей второй работы. «Администратор ресторана утром мне позвонила, сообщила, что Руслана задержали, у Максима выбили двери и тоже забрали, — рассказывает «Черте» Александр, — Сказала, что мама Максима напугана, попросила меня помочь вставить двери. Я стал собираться и складывать вещи в машину, в этот момент выбежали люди в тактической одежде черного цвета, в масках, касках и бронежилетах, с направленным на меня оружием. Их было около шести человек. Они повалили меня на землю, надели наручники и начали меня избивать ногами по голове и телу».
После этого у Александра отобрали телефон и продолжили избивать уже на полу служебной машины: «Один из сотрудников сказал: «Сейчас придет Мальвина«Мальвина» — название электрошокового устройства первого класса мощности. и будет плохо», я не понимал, о чем речь. Через несколько минут пришел другой сотрудник и начал бить меня электрошокером по ногам и рукам».
Молодого человека повезли в Следственный комитет: во время поездки, которая длилась около часа, один из силовиков поставил ему ногу на голову, второй на ногу. «Никаких вопросов мне не задавали, просто кричали и оскорбляли меня и мою семью. Говорили, что я буду петухом, что когда родятся мои дети, они их зарежут, убьют моих родных и близких. Я не понимал, с чем связана такая агрессия в мою сторону: в момент конфликта 7 декабря я удерживал друга потерпевшего и даже не подходил к мужчине в клетчатой рубашке (подполковнику Борику — «Черта»)».
Уже в здании Александра стал допрашивать следователь. Юноша рассказывает, что во время допроса прямо в присутствии следователя его продолжали избивать какие-то люди без опознавательных знаков и формы. В помещение, где это происходило, время от времени заходил мужчина в костюме и белой рубашке — Александр описывает его как «начальника следователей». Он спросил, не хочет ли Александр пройти детектор лжи. Молодой человек согласился, не чувствуя за собой вины. Тогда мужчина вышел, а в кабинет зашел сотрудник МВД в маске, закрывающей лицо.
«Этот человек сжал мою шею и потянул на себя, следователи продолжили требовать от меня нужные им показания. У меня не оставалось другого выбора, я просто хотел выйти оттуда живой», — вспоминает Александр. Не выдержав истязаний, он подписал показания против своих коллег. После этого его отпустили: как добрался домой, Александр не помнит.
«Мне было очень тяжело морально. До сих пор и, наверное, до конца жизни, не знаю, смогу ли простить себя за то, что оговорил своих близких друзей, и простят ли они меня. Я не знал, где мне искать защиты, как рассказать правду и как жить дальше с тем, что произошло. Я просто лежал», — рассказывает Александр. Девушка молодого человека, которая живет вместе с ним, позвонила его отцу: «Я на следующий день к нему приехал, он лежит, — вспоминает мужчина, — Я говорю: «Че лежишь, отец пришел, встать не можешь?» А он не мог. Я на него посмотрел, а он весь избитый». Родители настояли, чтобы Александр поехал в больницу.
Там врачи диагностировали ему сочетаннуюТравма сразу нескольких несколько частей тела или органов. травму, закрытую черепно-мозговую травму, сотрясение головного мозга, ушиб мягких тканей затылочной области и закрытую травму позвоночникаУ Александра стабильный неосложненный перелом левого верхнего суставного отростка.. Родители наняли адвоката, вместе с ним Александр написал жалобу в прокуратуру.
Молодой человек учится на четвертом курсе спортивного училища и профессионально занимается тхэквондо. Отец Александра рассказывает, что из-за ударов электрошокером у сына отнялась нога — около месяца он не мог нормально ходить. Мужчина не стесняется в выражениях: «Они знали, суки, что он занимается [спортом], а в тхэквондо ноги — это самое главное. Взрослые все офицеры, твари конченые. И еще [заставляли подписать] такую версию, что мой сын и еще четверо пацанов работают, блять, на разведку Украины».
Сейчас Александр ходит с шейным корсетом, рассказывает адвокат Роман Масалев. Как эта травма повлияет на его дальнейшую спортивную карьеру — неизвестно. Несмотря на то, что его показания стали основой обвинения, ни мать Руслана Татьяна, но другие участники ни в чем его не винят, а сочувствуют ему.
«Пытки в отделении невозможны без разрешения начальства»
Ситуация, когда представители государства избивают и истязают человека, называется пыткой«Пытка» означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия. В это определение не включаются боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно.. Эта бесчеловечная практика запрещена при любых обстоятельствах в большинстве стран мира — и Россия не исключение. В Конституции РФ сказано, что никто не должен подвергаться «пыткам, насилию и другому жестокому или унижающему достоинство обращению или наказанию». Кроме того, наша страна ратифицировала Конвенцию ООН против пыток.
Эксперты отмечают, что пытки — не только негуманная, но и неэффективная практика, а применение насилия только уводит следствие от истины: «Если вы хотите получить информацию от человека, то пытать его — не даст никакого результата. Он просто скажет вам все, что угодно, чтобы приостановить или прекратить мучения. Человек вам соврет, какое-то время вы будете проверять его версию, а он получит передышку», — говорит в интервью «Черте» замруководителя Команды против пыток Ольга Садовская.
В случае дела в ресторане «Каудаль» жестокость со стороны сотрудников СК и МВД может объясняться банальным желанием «отомстить за своего» — ведь пострадал не обычный гражданин, а подполковник полиции. Правозащитница отмечает, что в ее практике встречались подобные «акции возмездия»: «Сначала полицейские в свое свободное время ведут себя неадекватно, к ним применяют какие-то меры успокоения или выдворяют их с мероприятия, а потом они возвращаются, чтобы отомстить. Несколько лет назад у нас даже был пример массового избиения из мести, когда сочинский ОМОН избил подростков летнем лагере, потому что накануне они повздорили с их сослуживцем».
В таких случаях разные силовые ведомства помогают «прикрыть» друг друга, конкуренция между структурами отходит на второй план: перед лицом «внешнего врага» они работают сообща. Например, объясняет Садовская, довольно характерна история, когда сам следователь не трогает допрашиваемого. Он с ним только разговаривает, затем выходит из помещения, а вместе него заходят оперативные сотрудники МВД — и они уже применяют насилие.
«Когда следователь возвращается, человек, находясь в шоке, пытается ему рассказать, что произошло, наивно полагая, что он не в курсе, — рассказывает Ольга Садовская, — Но, естественно, все в курсе — это делается специально». «Пытки рядовыми сотрудниками в отделе полиции вряд ли возможны без разрешения начальства», — подтверждает эксперт адвокатского проекта «Травмпункт».
«Не расслабляйся, это еще не конец»
Сейчас в деле о событиях седьмого декабря в ресторане «Каудаль» один обвиняемый — это Руслан Гусейнов. Суд по мере пресечения прошел на следующий день после избиения, 13 декабря. Татьяна Константинова, мать Руслана, вспоминает этот процесс: «СудьяСудья Петрозаводского городского суда Ксения Ткач., дай ей бог здоровья, увидела, в каком он состоянии. Она спросила его: «Вы можете встать?» Он головушкой помотал. Она сказала: «Вы сидите, не вставайте на мои вопросы»»
Перед тем, как отвезти Руслана домой, Татьяна с сыном и адвокатом поехали в Следственный комитет. «Следователь ему сказал прямо при адвокате: “Не расслабляйся, это еще не конец”. Я с такой жестокостью никогда не сталкивалась», — рассказывает мать обвиняемого.
«За 30 лет адвокатского стажа я застал ситуации, когда сотрудники милиции, а потом полиции избивали всех и вся: и профилактически, и когда нужно было что-то выколотить, и для удовольствия, — комментирует адвокат Ямчитский, — Но Следственный комитет старался держать марку, что они — элита следствия и раскрывают преступления без незаконных способов получения информации. А здесь ребят достаточно жестко избивали. И когда били, говорили: «Это тебе за Лешу, чтоб знал»».
После суда 13 декабря Гусейнову вызвали скорую. Врачи петрозаводской больницы зафиксировали у него те же увечья, что и у Александра, за исключением травмы позвоночника.
Адвокат Руслана Владимир Гордин просил провести освидетельствованиеРазновидность следственного осмотра, когда специалист осматривает человека и делает вывод о состоянии его здоровья. по телесным повреждениям, но на его ходатайство не ответили — то есть фактически отказали. Медицинская экспертизаИсследование, во время которого эксперт устанавливает причину увечий и степень тяжести травм. Заключение, которое дает медицинский эксперт, используют в суде или во время следствия. прошла только спустя неделю после избиения. Почему это исследование не могли провести раньше, адвокат сказать не может.
В январе 2025 подполковник Борик подал апелляционную жалобу — он был не согласен с домашним арестом для Гусейнова и хотел добиться, чтобы его заключили под стражу. Заседание прошло 17 января в Верховном суде республики Карелия. Следствие настаивало, что «имеет достаточные основания полагать, что обвиняемый, осознавая тяжесть совершенного преступления, может скрыться от предварительного следствия и суда» и «продолжить преступную деятельность». Судья Алла Раць согласилась с этим ходатайством и поместила Гусейнова в СИЗО до 7 февраля. Молодого человека взяли под стражу в зале суда. Адвокаты Гусейнова считают, что это решение незаконно, и планируют его обжаловать.
По словам Михаила Ямчитского, в этой истории пострадавший подполковник полиции «кровно заинтересован» в том, чтобы оставаться в роли потерпевшего, пострадавшего от действия неадекватных охранников и сам ни в коей мере их не спровоцировал: «Для него это вопрос дальнейшей профессиональной пригодности».
Какие пытки сейчас в моде
Все герои, с которыми пообщалась «Черта», говорили о жестоких истязаниях: молодых людей били руками, ногами, наступали на шею ботинком и приковывали руки к батарее. В «Травмпункте» отмечают, что это «классическая» история: «Раньше было много случаев, когда надевали противогаз и закрывали трубу, чтобы человек не мог дышать, или подвешивали за руки на какие-то конструкции. Но сейчас чаще просто избивают — это проще всего, для этого не нужен никакой инструментарий. У нас в производстве было дело, когда наш заявитель сказал сотруднику полиции что-то не очень приятное, и тот с прыжка сломал ему ребра коленом».
Обычно сотрудники правоохранительных органов стараются не бить по видимым частям тела — не хотят, чтобы на суде люди увидели, что человека истязали, рассказывает правозащитница Ольга Садовская. Поэтому в последние годы широкое распространение получили электропытки: «Это незаметно — после электрошокера на теле остаются очень маленькие точки. И очень больно — человек быстро расскажет то, что от него хотят. К тому же, в России очень мало экспертов, которые могут засвидетельствовать, что электропытки применялись».
Что делать, если полицейские применяют насилие?
На вопрос, как действовать в ситуации пыток, однозначного ответа нет, считает Ольга Садовская: «Действия, которое могло бы одновременно и прекратить пытки, и не дать показания против себя или близких, просто не существует». Но тем, кто уже оказался в этой безвыходной ситуации, правозащитница советует: не надо геройствовать.
«Если ваша цель — прекратить насилие, вам нужно говорить то, что они от вас хотят услышать, — объясняет Садовская, — И как только у вас появилась первая возможность, сразу свяжитесь с родственниками и адвокатом и все им расскажите».
Важно немедленно обратиться за медицинской помощью, желательно вызвать скорую прямо к отделению полиции, где происходили пытки. Это нужно для того, чтобы следствие не могло сказать, что человек получил травмы где-то еще. Садовская напоминает, что при описании травм в больнице или травмпункте важно объяснять их происхождение: «Не «У меня пять синяков и перелом пальца», а «Меня били пять раз вот в эти места и я получил пять синяков, а еще меня столкнули с лестницы и я сломал палец». То есть объяснять происхождение травм, чтобы это было записано».
После этого необходимо сразу написать заявление о преступлении, но делать это нужно обязательно вместе с защитником: «Наша практика говорит о том, что без обращения к адвокатам, шанс, что вы привлечете виновных к ответственности, ничтожно мал». Садовская отмечает, что лучше всего обращаться именно к правозащитным организациям, которые имеют большой опыт работы по делам о пытках: «У правозащитников есть методика работы, есть понимание, что нужно делать и в какой очередности».
Если вас избили сотрудники полиции – нужно обратиться в Следственный комитет. Заявление должно быть в двух экземплярах, там должно быть подробно описано, что и когда произошло, кто может быть свидетелем, объясняют в проекте «Травмпункт». Нужно постараться вспомнить любые данные сотрудников полиции: имя, номер жетона или приметы внешности.
Далее следователь должен выдать потерпевшему талон-уведомление — это корешок, на котором написан номер обращения, дата и подпись должностного лица. У Следственного комитета есть 30 дней, чтобы провести доследственную проверку и вынести решение: отказать или возбудить дело о превышении должностных полномочий (часть 3 статьи 286 УК).
Правда, у правоохранительной системы есть много способов так и не наказать виновных: «Они могут продлевать это проверку до бесконечности, либо провести, но отказать в возбуждении уголовного дела. Либо уголовное дело возбудят, но оно так никогда и не дойдет до суда, потому что будет постоянно приостанавливаться, например из-за «невозможности установить лиц, подлежащих привлечению в качестве обвиняемых». То есть: да, теоретически вас кто-то побил, но кто это сделал, мы как будто бы не можем найти».
Можно ли добиться справедливости?
В российском Уголовном кодексе нет отдельной статьи о пытках, хотя правозащитники годами добиваются, чтобы такая статья появилась в российском законодательстве. Отдельная норма в УК помогла бы отслеживать количество дел о насилии со стороны представителей государства и проще привлекать к ответственности людей, виновных в подобных преступлениях.
Но пока такой статьи нет, на практике чаще всего возбуждают дела по третьей части статьи 286 УК — превышение должностных полномочий: за первые полгода 2024 года по ней осудили 253 человека. При этом узнать, какой процент случаев насилия со стороны представителей государства доходит до приговора, невозможно, отмечает Садовская: «Пытки — это латентное преступление, большинство людей до сих пор предпочитает не жаловаться: боятся, хотят забыть — причины могут быть разные». По статистике Команды против пыток, доказать виновность правоохранителей удается только в трети подобных дел.
В адвокатском проекте «Травмпункт» также отмечают, что обратившиеся за помощью зачастую не готовы отстаивать свои права: «Их избили, они зафиксировали телесные повреждения, но боятся давления со стороны правоохранительных органов». По словам эксперта, в последние два года дел о полицейском насилии становится меньше: «Количество упоминаний таких кейсов сокращается, как и количество приговоров в отношении полицейских. С 2017 года число силовиков, осужденных за пытки, сократилось на 43%: шесть лет назад их было 867 человек».
Один и тот же орган и пытает, и расследует
Несмотря на то, что Александр — молодой человек, давший показания на своих коллег — сразу после избиения обратился в полицию, проверку стали проводить спустя почти месяц — 9 января 2025 года. Случилось это после того, как адвокат Гусейнова Виктор Гордин направил жалобу, где подробно описал обстоятельства жесткого задержания и избиения Руслана и Александра. Защитник приложил к текстовому описанию фотографии и медицинские документы, подтверждающие факт избиения.
Жалобу адвокат адресовал «во все органы, куда только мог» — в том числе председателю Следственного Комитета Александру Бастрыкину и уполномоченной по правам человека Татьяне Москальковой. Но все вышестоящие органы спустили документ обратно в прокуратуру Петрозаводска, а она передала жалобу в СК. То есть в итоге проверку поручили проводить тем же самым людям, которые и участвовали в избиениях.
Ольга Садовская отмечает, что очень часто «один и тот же орган и пытает, и расследует» — и конечно, это негативно влияет на раскрываемость дел о пытках. Еще одна проблема, с которой сталкиваются правозащитники — абсолютное нежелание власти заниматься этой темой: «Есть определенный сигнал, на основании которого дела либо возбуждаются, либо не возбуждаются. Если есть сигнал возбуждать уголовные дела о наркотиках или о неисполнении функций иностранного агента, то их появляется сразу множество. А сформулированной цели бороться с пытками у власти нет. Поэтому остается только биться головой о бетонную стену — и в трети случаев ее пробить».
То, что молодых людей заставляли сознаться в сотрудничестве с украинскими спецслужбами, тоже, вероятно, часть поставленного плана, считает Садовская: «У полиции всегда есть тенденция выбить из человека признательные показания в более тяжком преступлении, так как это влияет на карьерный рост [в структурах правоохранительных органов]. Скорее всего, есть какая-то палочная система и планка по раскрываемости таких преступлений. И когда их нет в реальности, надо что-то придумывать».
***
Обвиняемому по делу о переломе ноги подполковника Руслану Гусейнову грозит до 12 лет лишения свободы. Когда его мать Татьяна привезла сына домой, она попросила сестру временно взять к себе своих четырехлетних двойняшек — чтобы не испугать детей видом их старшего брата после допроса. Теперь, пока Руслан находится в СИЗО, она говорит детям, что он уехал, но скоро вернется: «Я не хочу мести, я просто хочу, чтобы моего сына выпустили и оставили в покое. Мы в России защищены или что? Где защита? Где?»
