«Не похож он на насильника. Да и жертвы себя так не ведут»
С Артемом мы познакомились еще в школе. Дружили много лет. Он был добрым парнем, помогал своей маме, смотрел за младшей сестрой, хорошо учился и поступил в престижный вуз. Такой рубаха-парень, которого было приятно называть лучшим другом. Мне кажется, если бы кто-то узнал, что он насильник, не поверил бы. Да и я не могла поверить, что это произошло – это никак не складывалось с моим представлением о человеке.
Мы собрались у Артема дома близкой компанией. Все дружили не первый год и прекрасно друг друга знали. Выпивали, хорошо проводили время – абсолютно типичная ситуация. Ближе к ночи все начали расходиться по комнатам, разбиваться на группки по интересам. Мы с ним остались на кухне, сидели и разговаривали о ерунде.
Я не помню, как это все началось. Как он начал приставать, целовать меня. Мне кажется, я поняла, что что-то не так, только когда он улыбнулся и предложил пойти наверх – там были спальни. Я его сразу остановила и перевела все в шутку. Мол, мы же друзья, и между нами ничего такого никогда не было и не будет – я к нему относилась как к брату. Мы вернулись к обычному разговору, но он периодически пытался то приобнять меня, то за коленку взять.
Я убеждала себя, что ничего страшного не происходит, это все те же дружеские посиделки, но мне все равно было тревожно. На кухню зашла моя подруга, и я сказала ей, что мне лучше вызвать такси и поехать домой. Она удивилась, спросила, зачем мне ехать в пьяном состоянии так поздно, и убедила, что лучше пойти поспать. Я поднялась наверх и легла в одной из комнат.
Через какое-то время пришел Артем и лег рядом со мной. Он снова стал приставать – решил продолжить то, что начал на кухне. Я все еще не воспринимала его поведение всерьез. У меня в голове была установка: «это мой лучший друг, он никогда не сделает мне ничего плохого». Мне казалось, что он посмеется вместе со мной и ляжет спать. Сначала я даже не понимала особо, что происходит. Я попросила его остановиться, сказала, что устала, и отвернулась от него. Дала понять, что ничего не хочу, но он меня не услышал и продолжил.
Я до конца очнулась и поняла, что он действительно не собирается останавливаться тогда, когда он стал раздеваться. Я сказала ему, что я девственница, и еще раз попросила остановиться. На какой-то момент он завис. Задумался. И сказал: «Да ничего страшного. Все будет супер».
Я помню, как смотрела в потолок и думала: «Это же мой друг, как такое может быть?» Сил на то, чтобы как-то отпихнуть его, дать ему физический отпор, у меня не было – да он и сильнее меня гораздо. В итоге он встал с меня, кинул фразу «крови не было» и вышел из комнаты. Я сразу же вырубилась. Через три часа я проснулась – все в доме еще спали. У меня еще не было мыслей о том, что буквально несколько часов назад что-то произошло, но телом я понимала: мне физически хотелось поскорее уйти из этого дома. Сбежать. Я вызвала такси, ни с кем не попрощалась и просто уехала.
Дома первым делом сходила в душ. Хотелось плакать, но слез не было – я была в состоянии шока. Позже списалась с подругой, обсудили вечеринку. Она спросила: «У вас там что с Артемом? Что-то случилось?» Я ответила, что мы целовались. Это все, что было в моей голове: я переварила мысль о том, что мы целовались. А в обед мы с мамой поехали выбирать обои – дома был ремонт. Я вела себя как обычно.
О том, что мы переспали, я рассказала подруге только на следующий день. Я не говорила, что произошло изнасилование – тогда еще не понимала этого. Было чувство, что меня использовали, но я этого не показывала. Думала, что если Артем напишет и извинится, то все будет как раньше, но он стал меня игнорировать. Когда мы встретились в общей компании, он избегал смотреть мне в глаза, старался не идти рядом. А потом начал шутить отвратительные шутки про секс, из которых стало понятно, что все в компании уже в курсе ситуации. Я чувствовала себя ужасно и больше не видела смысла общаться с этим человеком.
«Пьяная баба своей *** не хозяйка»
Впервые я смогла сказать «да, это было изнасилование» спустя три месяца. Столько времени мне понадобилось, чтобы понять: это был не «секс на одну ночь» и не неудачный «секс по дружбе». Я боялась признаться себе и не была уверена: не знала, что изнасилования бывают такими, что насильником оказывается твой друг, с которым вы прошли огонь и воду. Мне было страшно проговорить, что это было со мной, и нужно было какое-то время, чтобы это прожить.
Когда я рассказывала об этом кому-то в первые дни после случившегося, я не вдавалась в подробности. Просто «вот, мы переспали». В сознании моих друзей была картинка, что напились, переспали, а после – не смогли общаться. Подруга, которая была у Артема в тот день, говорила: «Блин, ну зачем же ты так напилась, зачем тебе это все надо было? Я в шоке с тебя».
У меня в голове постоянно сидела мысль «зачем ты вообще допустила, что это случилось». Из-за этого я стала переживать о том, что была пьяна, и часто думала, что этого бы не произошло, если бы я не выпила. Мне казалось, что тогда я могла бы как-то более явно выразить свой отказ. Может, мне действительно не стоило продолжать с ним диалог в таком состоянии? Может, я недостаточно хорошо объяснила ему, что я не хочу этого? Может, он меня просто не понял, не услышал в тот момент?
Позже я, конечно, поняла, что моей вины не было. Но до сих пор меня не оставляет в покое мысль «А что, если бы…?»
«Жизнь пацану сломала»
Я не обратилась в полицию ни сразу, ни спустя время. Какие у меня были доказательства? Что бы я сказала? Следов насилия не было, с чем бы я пришла? Никто бы мне не поверил, это гиблое дело. Тем более, мне тяжело говорить на эту тему. Я не хотела ее поднимать, не хотела, чтобы это стало достоянием общественности, чтобы все стали об этом говорить, не хотела, чтобы были судебные тяжбы. Не представляла, к каким последствиям это может привести.
И не хотела, чтобы об этом знали мои родители, чтобы они каждый день думали о том, что их дочь пережила изнасилование. Моя мама очень сильно переживала бы по этому поводу. Я не рассказываю ей многие вещи, которые меня травмируют, потому что она все переживает сильнее меня. А это точно не та информация, которую ей нужно знать.
При этом я прекрасно понимала, что нужно было обратиться в полицию. Но также я понимала, что это разрушит и его жизнь, и его карьеру. Я не хотела брать такую ответственность на себя. И до сих пор, наверное, для меня главный вопрос после случившегося: «Каково было ему? Что было у него внутри?» Странно, но мне хотелось знать, о чем он думал после, как он это проживал.
Мне очень хотелось верить, что в нем зародилось раскаяние. Мне не хотелось публично обвинять его или рассказывать о случившемся его друзьям или девушкам, потому что ставила себя на его место. Я не хотела ломать ему жизнь. Просто для себя решила, что ни за что и никогда не прощу этого человека и не буду с ним нигде пересекаться. И все.
«Столько лет молчала, а теперь решила заговорить? Не верю!»
Артем написал мне спустя три года. Прошлой весной. Сказал, что вспоминал меня и понял, что обидел – просил прощения. Естественно, я ничего не ответила. Тогда у меня было чувство, что меня снова окунули туда, куда я не хотела возвращаться. Одно дело – прожить историю, осознать ее, эмоционально абстрагироваться. А тут появился новый элемент – это его письмо спустя несколько лет – и мне пришлось как будто заново все это переживать.
Мне всегда казалось, что проще будет похоронить эту историю внутри и пройти все в одиночку, чем делать историю с изнасилованием достоянием общественности. Казалось, что если расскажу – мне будет тяжелее и хуже. К тому же не хотелось постоянно встречать в городе наших общих знакомых и видеть в их глазах вопрос: «А что? А как там было? А правда ли?»
Вообще, много причин, почему женщины предпочитают молчать: тут сказываются и власть насильника, и психологическое состояние пострадавшей. Возможно, девушки, как и я, не понимали, что это было насилие. Очень сложно найти в себе смелость заявить об этом публично. Когда женщины рассказывают о своем опыте насилия – для меня это всегда признак огромной силы. Ведь это личная история, через которую нужно пройти, ее нужно пережить и осмыслить. Если женщина встает на трибуну – особенно знаменитая – это значит, что она прошла через все круги ада, прежде чем приняла такое решение.
«Они все хотят пиара»
Когда кто-то до тебя уже рассказал свою историю, легче решиться тоже рассказать обо всем. Не хочется быть голосом в пустыне, который никто не услышит. Меня радует, что люди не только осуждают. Одни поддерживают, другие говорят: «У меня было похожее, послушай теперь мою историю». Когда эта цепочка начинается, легче к этому присоединиться, потому что понимаешь: слова что-то меняют. Насильники теряют должности и уважение, пострадавшие поддерживают друг друга. Так что, если бы Артема обвинила другая, я бы рассказала о своей истории. Важно, чтобы ее голос не был одиноким. Но быть первой – страшно.
Мне кажется, что меня не было до этой истории. Мне повезло – в моей жизни была подруга, которая сказала мне: «Ты не виновата». Я услышала эти слова сквозь хор голосов, которые обвиняли во всем меня. Она как будто взяла меня за руку и провела через всю эту ситуацию: благодаря ей я стала изучать феминизм, читать о насилии, смотреть статистику, фильмы. Я долго шла к пониманию, что я не одна. Таких людей очень много. И с проблемой насилия нужно бороться.
Сейчас я могу сказать, что действительно пережила изнасилование. Я нашла свой способ проработать травму: помогать другим в такой же ситуации, просвещать всех, кто готов слушать. Даже сейчас, рассказывая об изнасиловании, я надеюсь поддержать других пострадавших. Я превратила свою историю в манифест, который говорит, что так не должно быть и что мир должен меняться.
