«Ранили мою собаку и подкинули записку: “Не судись”»
Александр Дворских, 36 лет, село Поперечное
До увольнения из МВД я работал сельским участковым. Сотрудников не хватало, нагрузка была высокая, а зарплата небольшая — 36 500 рублей. Из них до пяти тысяч уходило на бензин, масло и тосол — того, что выдавали, недели на две хватало от силы, а в день я порой по 250-300 километров наматывал. До выхода на пенсию мне оставалось совсем немного. Жена — индивидуальный предприниматель — работала продавцом в собственном продуктовом магазине. В июле 2017 у нас родился третий сын. Старшему на тот момент было 13 лет, среднему — семь. Роды были тяжелые. Состояние жены с каждым днем ухудшалось. Врачи диагностировали у нее вторую стадию опущения матки и запретили таскать тяжести более пяти килограмм — иначе «безвозвратный рецидив и безвозвратное ухудшение здоровья». Знали бы вы, сколько жена слез пролила, что не может взять сына на руки. Я взял все неотгулянные за прошлые годы отпуска, чтобы ухаживать за сыном и возить жену по больницам.
Через полгода, когда я отгулял все, что мог, попытался объяснить ситуацию на работе. «Я тебя уволю, а отпуск по уходу за ребенком не дам! Если тебя отпустить, за тобой пол-отдела уйдет. Это политика, понял?! Суды наши», — ответил мне тогда начальник, полковник Каменского межмуниципального отдела МВД Сергей Горбунов (кстати, вскоре его арестовали по обвинению в получении взятки в особо крупном размере).
Ситуация безвыходная: родителей жены не было в живых, мои жили в Барнауле, а это 240 км от нашего села. Общий доход семьи был ниже прожиточного минимума, поэтому услуги няни мы оплатить не могли. Я иногда брал больничные. Какие-то вопросы по телефону решал. Обычно мне звонили на сотовый, когда кто-то напьется или буянит: «Мой напился с соседом. Побеседуйте с ним! Через неделю дома шаром покати будет! Пропьет все». В кабинет участкового в селе люди приходили из таких беспокойных семей — благо, я живу в 200 метрах от одного из таких кабинетов. Жаловались друг на дружку, душу изливали. Порой я молчал весь рассказ или советовал что-то, а они мирились, и мне спасибо говорили. Еще помогали внештатные сотрудники — инициативные сельчане, — 30-40% дел раскрываются с их непосредственным участием. В селе все на виду. Бабушки всегда друг с другом на созвоне. Одна что-то скажет, другая дополнит. Я собрал больше всего внештатников на своем участке в районе — более 50 человек.
Меня уволили за прогул. Главы двух сел, где я был участковым, задним числом подписали табели учета рабочего времени и подтвердили, что я якобы отсутствовал на рабочем месте более четырех часов подряд. Однако они этого знать не могли: одна в это время была в больнице после операции, другая — в командировке. Я эту информацию еще до суда пытался донести до следователей, писал заявление, но мне сказали, что из-за меня они с МВД ссориться не будут. Проверку так и не стали начинать. А ведь для подтверждения моих слов достаточно сделать официальные запросы по нашей базе данных и в краевую больницу Алтайского края.
Я решил судиться. Знакомые из МВД, Следственного комитета и прокуратуры сначала хотели помочь, но потом звонили и говорили, что на них давят: «Саша, извини, нас уволят. Решай свою проблему сам». За три недели до первого судебного заседания мою собаку дважды ударили шилом в грудь и подкинули записку: «Не судись». Я сразу позвонил в полицию. Они приехали только через 10 часов: мол, вызовов много, а свободных машин мало. Мне потом знакомый один сказал, что полковник Горбунов приказал затянуть с выездом, чтобы не было возможности по горячим следам найти того, кто собаку ранил.
В удовлетворении иска мне в итоге отказали. Заключение главного акушера-гинеколога Алтайского края о том, что моя жена не может ухаживать за ребенком по состоянию здоровья, суд счел немотивированным и выходящим за пределы компетенции врача-гинеколога. А Путин этому врачу лично грамоту вручал за профессионализм! Суд также не нашел обстоятельств, что мать ребенка «лишена возможности исполнения материнского попечения». И вообще, с момента рождения ребенка до вынесения этого решения она же как-то ухаживала за сыном.
Сразу после моего увольнения, жена оформила на себя кредит, и мы открыли еще один продуктовый магазин. Жена работала, я дома с ребенком сидел. Старший сын возвращался из школы и подменял меня. Я бежал в магазин, разгружал и расфасовывал товар. Покупатели тоже входили в положение и не давали жене таскать тяжести. Село не город: все друг друга знают, все всё понимают. Но потом началась эпидемия коронавируса. В поселке же основные покупатели — бабушки, мы им и так в долг до пенсии по большей части продавали. А тут их дети из-за коронавируса работу в городе потеряли. Поэтому бабушки им свою пенсию отправлять стали. В общем, нам пришлось закрыть магазины.
Я устроился по контракту в вооруженные силы. Уехал на Крайний Север, где мало кто хочет служить. Я все еще хочу добиться справедливости. Хотелось бы найти адвоката, который поможет оформить жалобу в ЕСПЧ. Младший сын подрос и в этом году пойдет в детский сад. Жена сейчас работает художественным руководителем в сельском клубе и планирует заочно получить дополнительное образование в Алтайском государственном институте культуры. Наши отношения стали только крепче — столько трудностей вместе пережили, — мы даже обвенчались.
«Жена помрет, тогда и приходи»
Алексей Морозов, 50 лет, Великий Новгород
Я отработал в органах 19 лет, последние два с половиной года — в Управлении по налоговым преступлениям. В 2010 году у нас со второй женой родился общий ребенок. Наши дети от первых браков были уже взрослыми и жили отдельно. Беременность проходила нормально, ребенок родился крупный — 4500. После родов у супруги обострился варикоз. Она пробыла в декрете полгода и сказала, что ей все тяжелее ухаживать за сыном. Ребенок тяжелый, а еще нужно коляску на пятый этаж тащить — лифта в доме не было. Да и врач в итоге запретил ей поднимать что-то тяжелее пяти килограмм. Надо было что-то решать. Родителей жены уже не было в живых. Мои пожилые отец и мать жили за 350 километров от нас. Присматривать за сыном мог только я.
Когда сыну было восемь месяцев, жена вышла на работу в школу — она учитель начальных классов. Я же в это время был в учебном отпуске. Рапорт о предоставлении отпуска по уходу за ребенком я направил заказным письмом на имя начальника УМВД по Новгородской области. Мне ответили отказом: мол, отпуск не положен, а если я буду выпендриваться, меня уволят. Мол, жена помрет, тогда и приходи. Тогда я написал жалобу в прокуратуру. Ответили, что жена не лишена возможности принимать участие в воспитании сына, поэтому отпуск мне не положен. Тогда я обратился в администрацию президента, но мою жалобу снова перенаправили в прокуратуру. Пришла отписка: по данному факту уже проводилась проверка и оснований для повторной проверки нет. Замкнутый круг.
В итоге, когда руководство узнало, что я сижу дома с ребенком, меня уволили за грубое нарушение служебной дисциплины — прогул. Я пытался через суд восстановиться на работе и отстоять свое право на отпуск по уходу за ребенком, но проиграл. После апелляции я обратился в ЕСПЧ.
Все это время я сидел на шее у жены. Мы жили на учительскую зарплату. Бедствовали. Я пытался устроиться в Федеральную службу судебных приставов, но на госслужбу меня не взяли, так как уволили по отрицательным мотивам. Сунулся было охранником в ЧОП — и там отказ. В итоге я сидел с сыном до тех пор, пока он не пошел в школу. В сад мы его не отдавали — смысл? Готовила и убирала в основном жена. Я же кормил сына, менял памперсы, укачивал, песни пел, часами гулял. Когда он подрос, я начал готовить его к школе. До сих пор храню его первые тетрадки. Осенью сын пойдет в пятый класс. Он хорошо учится, без троек. Мне было в радость ухаживать за сыном. Тем более опыт у меня уже был. Единственное, физически тяжеловато — все-таки мне было уже 40 лет. Я быстрее уставал. Не каждый мужчина справится с декретом, если честно. Тут нужны желание и любовь к детям, а некоторые отцы своих детей не любят.
Жена все жаловалась, что я сижу без работы, что денег нет. Она не верила в мою победу в суде, но при этом помогала переводить жалобу в ЕСПЧ на английский язык (бюро переводов допустило много ошибок).
Когда сын пошел в школу, и у меня появилось время, я помогал друзьям и знакомым составлять жалобы, представлял их интересы в судах. Но все это были разовые подработки, нерегулярные. Решения от ЕСПЧ все не было. Я не знал, доживу ли я до него. У меня две медали за безупречную службу II и III степени, отличные характеристики. Если бы меня не уволили, я бы вышел на пенсию мог получать ветеранские выплаты, у меня было бы бесплатное медобслуживание. А так я вынужден был влачить нищенское существование. Даже зубы лечить было не на что.
В 2019 году мне удалось устроиться в школу учителем физкультуры. Зарплата — 17 тысяч рублей, из них 2000 уходило на бензин, так как школа находилась в области. Меня взяли с условием, что нужно будет пройти профессиональную переподготовку и повышение квалификации, поскольку образование у меня непрофильное. Но у школы не было денег на оплату обучения. А мне бы это обошлось тысяч в 40 — откуда у меня такие деньги? Проработав восемь месяцев, я уволился.
Сейчас я не работаю. Сын стал самостоятельным, от меня помощь практически не требуется. Уроки с ним делает жена. Мы же вместе мастерим что-то из дерева или копаемся в машине. На днях я вернулся от матери. Гостил у нее около месяца. Ходил по ягоды, собирал и сдавал сосновые шишки для производства варенья — хоть какие-то деньги.
Когда адвокат сообщил мне о победе в ЕСПЧ, я был в шоке. Обрадовался, конечно. Но жена сказала, что эти деньги еще получить надо. Тут даже не в компенсации вопрос, а в принципе. Хотя 5,9 тысяч евро по нашим меркам сумма нормальная. Часть денег отдам сыну, оставшиеся пойдут на новые судебные разбирательства. Буду подавать иск о восстановлении на работе и компенсации морального вреда по вновь открывшимся обстоятельствам. Наверняка представитель прокуратуры снова скажет, что мои права нарушены не были. Моя победа им невыгодна — создастся прецедент. Думаю, мне придется повторно обращаться в ЕСПЧ. Из принципа буду судиться! Пойду до конца: бояться и терять мне уже нечего.
«Младшего сына оставить было не с кем, поэтому я просто взял его в часть»
Антон Третьяков, 38 лет, Ростов Великий
Через несколько месяцев после рождения четвертого ребенка у жены начались проблемы со здоровьем: сильно болел позвоночник и голова. Врачи ставили разные диагнозы. Лечение не помогало. Жене становилось все хуже. Госпитализировать ее не хотели. Скорая приезжала, ставила уколы — все. Только когда жена начала терять сознание от боли, ее, наконец, забрали в больницу. Через месяц, в апреле 2020 года, она умерла. Старшей дочери на тот момент было 12 лет, сыновьям — пять, три и полгода. Особенно тяжело пришлось дочке. Младшие, в силу возраста, не до конца понимали, что произошло.
Когда жену забрали в больницу, я взял в своей части оплачиваемый отпуск на месяц. Затем еще на три — в связи с ее смертью. В бытовом плане было не так сложно: я же опытный, супруге с детьми помогал, готовил, стирал, убирался. Старшая дочка после школы помогала за младшими присмотреть, могла что-то приготовить. Справлялись как-то. Только психологически тяжело было.
Когда отпуск кончился, я подал командиру рапорт на отпуск по уходу за ребенком. Он отказал, ссылаясь на закон «О статусе военнослужащих». Во мне все перевернулось. Как такое может быть? Почему отпуск не положен? Тем более в такой ситуации. Не думаю, что нас таких много, у кого жена умерла.
Старших детей я отвел в сад и школу. Младшего оставить было не с кем, поэтому я просто взял его с собой в часть. Захватил памперсы, сменную одежду, смеси, бутылочку — все, как полагается. Ребенка кормил в продуктовом магазинчике на территории части. Дико все это, конечно, выглядело. На тот момент я был командиром отделения, но работать с ребенком на руках невозможно. От отчаяния я снял видео, где поделился своей бедой. Оно быстро разлетелось по сети. Через два дня в дело вмешался уполномоченный по правам человека в Ярославской области. Мне предложили отдать сына в ясли. Но, во-первых, туда принимали детей не младше года, а во-вторых, у ребенка и так стресс, только от сиськи оторвали, он мать потерял, а тут еще и чужие люди за ним смотреть будут. От безысходности пришлось отдать сына моим родителям в Ярославль. Не знаю, что бы я без них делал! До сих пор помогают. Они оба работают, отец трудился курьером, сажал внука с собой в машину и развозил заказы. Только недавно я забрал сына себе.
Командование в итоге пошло на уступки: утвердило для меня особенный график, чтобы я мог детей из садика и школы забирать, отлучаться по необходимости. В наряды меня тоже не ставят. По такому графику я и сейчас работаю.
Без женщины, конечно, трудно детей растить. Да и дочь старшая видела, как мне тяжело. Я с ней говорил на эту тему, она не сразу, но согласилась со мной. Через полгода я встретил свою вторую жену. После поднявшейся шумихи мне много кто писал, помогал, чем мог. Я очень им благодарен. Эта женщина была одной из неравнодушных. Мы общались некоторое время, потом встретились и завертелось. У нее уже было двое детей. Я очень благодарен, что она моих детей приняла. Недавно у нас родился общий ребенок. Так что живем теперь большой дружной семьей. На двоих — семеро детей.
Еще до свадьбы мы получили новую квартиру. На меня вышел депутат Ярославской Думы, к которому еще моя покойная жена по поводу улучшения жилищных условий обращалась. Мы ведь с покойной женой и четырьмя детьми жили на 30 квадратах, в однушке, которую купили, когда меня сократили из другой части и лишили общежития. В общем, депутат вывел нас на благотворительный фонд, который выделил миллион рублей на покупку жилья. Теперь мы живем в четырехкомнатной квартире.
После огласки моей истории депутаты говорили, что разработают законопроект, который позволял бы военнослужащим, оказавшимся в аналогичной ситуации, брать отпуск по уходу за ребенком. Но вот уже больше года прошло, а новостей все нет.
По Трудовому кодексу РФ отпуск по уходу за ребенком до трех лет может взять не только мама, но и папа, бабушка, дедушка или другой родственник или опекун, который фактически ухаживает за ребенком. Однако мужчины по роду своей деятельности не всегда могут воспользоваться этим правом. Более того, отдельные федеральные законы ограничивают условия, при которых мужчины могут уйти в такой отпуск, либо вовсе не дают им такой возможности.
Например, сотрудник ОВД может рассчитывать на отпуск, только если нет материнского попечения по объективным причинам: смерть матери или лишение ее родительских прав, длительное пребывание в больнице и т.д. (статья 56 342-ФЗ «О службе в ОВД РФ»). То есть безусловное право на отпуск по уходу за ребенком есть только у женщин, работающих в органах внутренних дел.
В статье 11 76-ФЗ «О статусе военнослужащих» прямо прописано, что отпуск по уходу за ребенком предоставляется «военнослужащим женского пола». О мужчинах ни слова. В 2014 году Минобороны разработало законопроект о предоставлении отпуска военнослужащим, воспитывающим ребенка без матери, но его так и не приняли.
Иллюстрация на обложке: Полина Ильина/«Утопия»
