Екатерина и Александр Нозриновы — обычная семья из Краснодарского края. У них трое детей: дочкам три и шесть лет, сыну — 16. Александр занимался всем понемногу: от грузоперевозок до строительства домов. Екатерина работала риелтором, но после рождения детей сосредоточилась на воспитании и помощи мужу. С марта прошлого года Екатерина осталась одна — Александр находится в СИЗО по статье о «дискредитации армии».
Александра Ноздринова задержали в марте 2022 года. Когда он ехал за дочкой в школу, его остановил экипаж ДПС, полицейские попросили водительское удостоверение и предложили проехать с ними в отделение. Александр начал снимать их на камеру и требовать оснований, по которым он должен отправиться в участок. Пояснений он не добился: вместо этого его задержали по статье о неповиновении полицейским (19.3 КоАП), избили и отвезли на медосвидетельствование.
Около девяти часов Ноздринова держали в отделении: Екатерина рассказывает, что помещение напоминало гараж и не отапливалось. Ни ей, ни адвокатам не позволили связаться с Александром. Адвокат и Екатерина считают, что задержание было связано с общественной деятельностью мужа. Суд назначил мужчине 14 суток ареста за неповиновение полицейским.
Через семь дней, пока Александр отбывал арест, в их квартире прошел обыск по делу о дискредитации российской армии (часть 2 статьи 207.3 УК РФ). Поводом для уголовного дела стал пост в Телеграм-канале с фото разрушенного дома в Киеве и подписью «Украинские города после прихода освободителей». По словам Екатерины, в отделении силовики выбивали из него признание и обещали заменить уголовную статью на административную. Но Александр не признал вину и отказался давать показания, сославшись на 51 статью Конституции.
«Я была с мужем изначально, с самого первого дня, когда он был задержан еще по административной — где Саша, там и я. Пять дней я была на ИВС, выбивала передачки. Когда перевели в СИЗО, нам без причины перестали давать свидания. Я звонила следователю, говорила: “Вы у меня забрали супруга, у меня дом и трое детей. Многое решал муж, а в письмах всего не изобразишь”. А следователь мне говорил, что начальство против», — рассказывает Екатерина. Позже ей все же разрешили увидеться с мужем, но перерывы между встречами длились по месяцу. В январе 2023 года Екатерина стала общественным защитником мужа — так она могла видеть Александра в СИЗО и суде.
Регулярные встречи продолжались меньше четырех месяцев: на заседании в конце апреля судья Новокубанского районного суда Аладьева отстранила Екатерину от процесса. Ее удалили с судебного заседания из-за «систематических нарушений порядка»: по словам адвоката Александра Натальи Воливач, последнее нарушение состояло в том, что Екатерина не успела встать в полный рост, когда к ней обратилась судья.
«Нарушение порядка — это если в зале суда человек вскакивает, кричит, оскорбляет, перебивает судью, не реагирует на замечания. Екатерина никогда не позволяла себе вещей, за которые можно удалить человека. Поэтому ей стали делать замечания за то, что она улыбнулась, что принесла не тот провод или спросила у секретаря, на какой странице мы остановились», — объясняет Воливач. По ее мнению, у суда была задача отстранить всех общественных защитников Александра.
Теперь Екатерина Ноздринова не только не может свободно посещать мужа в СИЗО и увидеть его во время суда: ее больше не пускают в зал даже вольным слушателем. На все просьбы допустить ее к процессу суд отвечает отказом. Екатерина не считает, что нарушала порядок поведения на судебном процессе, и называет свое отстранение «полным беспределом».
Вскоре после ареста мужа Екатерина столкнулась с тяжелыми финансовыми трудностями — раньше семья жила на доход Александра. «Я не платила за электричество два месяца, ближе к лету [2022] нам вырубили свет. Без уведомления — просто приехали и отключили. Я говорила, что у меня многодетная семья. Пошла разбираться к директору филиала Новокубанской энергетической компании, попросила отдавать задолженность по частям. На что он сказал: “Лучше бы ваш муж не с камерой бегал и снимал всех, а за свет платил”», — говорит Екатерина.
«В суде я неоднократно заявляла, что у нас безвыходная ситуация. Хоть воруй», — рассказывает Ноздринова. Тогда защитники блогера просили, чтобы его перевели под домашний арест: он мог бы сидеть с детьми, а Екатерина выйти на работу. Но суд решил заключить Александра под стражу.
Без мужа и источника заработка Екатерина не смогла расплатиться по кредитам: она брала деньги на себя, на мужа, и на маму. «Мне стало нечем кормить детей, начали писать кредиторы», — рассказывает Екатерина. В октябре из-за долгов к Ноздриновой приезжал участковый, но о том, что на нее завели уголовное дело, она узнала только через полгода: «Органы дознания не видели состава преступления, два прокурора не видели состава преступления. А вот третий прокурор, который присутствовал на наших судах [по делу Александра Ноздринова], сказал, что надо сделать показательное выступление», — рассказывает Екатерина.
По делу о кредитном мошенничестве Екатерину будет защищать адвокат Наталья Воливач — она же работает по делу «о дискредитации» Александра Ноздринова. Воливач считает, что преступление Екатерины небольшой тяжести, и чаще всего в таких ситуациях дело не заводят: «Многие люди получают микрокредиты и выплачивают их нерегулярно. Обычно это происходит так: кредитная организация подает заявление, участковый приходит, предлагает должнику погасить ущерб, и отказывает в возбуждении уголовного дела. А в случае Екатерины дело передали в дознание и начинали проводить расследование».
Екатерина считает, что ее уголовное дело — еще один инструмент давления на мужа. По ее словам, несмотря на тяжелую финансовую ситуацию, она все же закрывала долги — просто делала это медленно. Но тактика не сработала, и Александр, по словам Екатерины, «наоборот обозлился, что его семью трогают», и представил на суде свое сообщение о преступлении. В документе блогер назвал свое дело сфабрикованным, заявил о нарушениях во время судебного процесса и попросил председателя СК Бастрыкина наказать сотрудников правоохранительных органов за крышевание незаконного бизнеса и превышение должностных полномочий.
Именно за то, что Александр «наводил порядки» в Новокубанске, семью Ноздриновых невзлюбили в городе, убеждена Екатерина. Блогер рассказывал о преступлениях в правоохранительных органах и мошенничестве в похоронном бизнесе. В последние годы общественная деятельность занимала большую часть жизни Александра: «Саша такой, что если или какая-нибудь бабушка позвонит и пожалуется, что свет отключили, он поедет и проведет свет. Даже если в семье нет денег на бензин — он возьмет последнее, чтобы помочь. Он никогда никому не отказывал», — описывает мужа Екатерина.
У Ноздриновых трое детей, старшему — 16 лет. По словам Екатерины, сын был в шоке, когда понял, что папа не возвращается: «Ему очень не хватает мужской поддержки. Недавно он лишился дяди, у него остался один дедушка. Ему очень тяжело морально», — рассказывает Екатерина. Сейчас молодой человек воспринимает отца как героя и собирается стать юристом, чтобы защищать свои права.
Девятилетней дочке мама сказала, что отец уехал на заработки. Спустя время девочка стала задавать вопросы: «Спрашивала меня: “Мама, что-то он долго на заработках. Почему он не звонит, не пишет?” — вспоминает Екатерина, — Один раз я даже брала ее на свидание. Мы ей соврали, что это такое предприятие, где папа работает — поэтому он за стеклом и его нельзя трогать. Но потом она догадалась и сказала: “Это, мама, тюрьма”. И пришлось рассказать правду. Ей было очень тяжело, у средней дочки особенно сильная связь с папой. Теперь и младшая все знает, пишет письма, рисунки рисует. Она так и говорит: “Мой папа в тюрьме”».
Екатерина признается, что после уголовного дела Александра многие знакомые и родственники отвернулись от ее проблем, а некоторые из них «оказались предателями»: «Живут своей жизнью, и чужие проблемы им не нужны. Наше окружение не способно на взаимопомощь, хотя Саша для них сделал очень много хорошего». Вторая причина безразличия в кругу близких семьи — страх, что проблемы с законом начнутся и у них, считает Екатерина. Помощь в основном приходит от людей, с которыми раньше семья была не знакома: «Посторонние люди гораздо больше включились в мою проблему. Некоторые даже стали мне ближе, чем близкие люди».
