Массовое убийство в Казани: почему происходят расстрелы в школах и можно ли их предотвратить?

Утром 11 мая 19-летний Ильназ Галявиев зашел в школу с ружьем и самодельной бомбой. Он открыл огонь по школьникам, убил семерых детей и двух учительниц и ранил еще 22 человека. Шестеро детей находятся в реанимации в тяжелом состоянии. 

После выстрелов, по свидетельствам очевидцев, в здании школы прогремел взрыв, выбивший двери и окна. Потом стрелок вышел на крыльцо школы и сдался бойцам Росгвардии. По подозрению в пособничестве стрелку ФСБ задержала 41-летнего Рамиля Мухамедшина. 

Из охраны в гимназии была только пожилая вахтерша, нанятая администрацией учебного заведения. От услуг ЧОП школа отказалась три года назад, установив вместо этого тревожную кнопку.

За несколько дней до преступления Галявиев завел телеграм-канал, где писал о своих планах и призывал подписчиков убить не менее десяти человек и совершить суицид. Он называл себя богом и говорил, что человечество — ошибка вселенной. 

На первом допросе Галявиев сказал, что «осознал себя богом» два месяца назад и отрицал наличие у себя биологических родителей: «Я всех начал ненавидеть. Я всегда всех ненавидел и начал еще больше ненавидеть».

Отец преступника говорит, что его сын был самым обычным мальчиком, не высказывал негативных мыслей и настроений. По словам людей, учившихся с ним в школе, Галяева травили. Четыре года назад Ильназ окончил гимназию № 175 и поступил в колледж на айтишника. Полгода назад перестал посещать колледж, после чего его отчислили. Две недели назад молодой человек получил лицензию на оружие.

После произошедшего президент Владимир Путин поручил срочно проработать ужесточение правил оборота гражданского оружия. Семьям погибших выделят по одному миллиону рублей, пострадавшим — от 200 до 400 тысяч рублей.

С чем связаны такие преступления? Можно ли их предотвратить? Исправит ли что-то запрет на хранение оружия? Об этом «Утопия» поговорила с психологом и криминалистом.

Елена Морозова, доцент РМАНПО, кандидат психологических наук

Причин для таких случаев, как сегодняшний расстрел, много: прежде всего — психологически нездоровая среда в классе, школе и в обществе в целом. Особенно среди молодежи, когда одноклассники устраивают травлю, буллинг тем, кто «странный и не может за себя постоять».

Далеко не всегда, если у детей есть психические заболевания или психологические проблемы, они попадают к специалисту вовремя и получают необходимое лечение, результат — трагедия. Часто стрелками оказываются дети из сложных семей, которым недодали любви, понимания, поддержки, на это накладывается и травля в школе. У них может возникать жажда силы, власти, реванша. В минуты отчаяния остается расплачиваться со своими обидчиками, из-за которых кажется, что жизнь не состоялась. И, конечно, нужно очень тщательно проверять, кому продают оружие и в чьи руки оно попадает. 

Для того, кто устроил в Казани стрельбу, это могло быть актом отмщения, воздаяния справедливости, вымещения горечи, обиды. И попытка доказать себе, что он всесильный, всемогущий, может справиться с обстоятельствами, пусть и таким образом.

Когда происходит стрельба в школе, нападавшие могут искать того самого обидчика — ученика или учителя, кто больше всех глумился. Но порой неважно, кому именно мстить, поэтому и стреляют по всем подряд. Иногда достаточно просто прийти в отправную точку проблем, туда, где испортили жизнь, и совершить месть.

Ещё по теме 

«Ощущение, что тебя ненавидит весь мир»: к чему приводит кибербуллинг и как помочь пострадавшим от него 

Чаще всего такие нападения — это акт самоубийства. Иногда некоторые сначала расправляются с обидчиками, потом с собой, порой погибают при штурме. Но в любом случае они понимают, что их ждет расплата. Для суицидов много причин, необязательно даже наличие депрессии или психического заболевания. Иногда это бывает демонстративный жест, когда таким образом «кричат» о необходимости изменений, что дальше так жить не могут, не получается себя реализовать в среде и обществе. Особенно если это связано с разрушением не только себя, но и социума. Это может быть скопление неприятностей, когда человека не понимают, не принимают, когда человеку не с кем поговорить, прожить эти чувства. 

Ситуация со школьными психологами и педагогами непростая: то мы вводим школьных психологов, то их изымаем, то хорошо их образовываем, то не даем возможности получать клиническое образование. А именно такое образование позволяет увидеть пограничное состояние у детей, понять, что есть патологические признаки и возможно уже нужна помощь психиатра. Сейчас много говорят об инклюзии в школе, но никто не работает с детским сообществом и не задает правильную интонацию, что надо проявлять больше сочувствия к детями, поддерживать их. 

Уже появились сообщения, что нападавший вел телеграм-канал, где писал разные посты, но по ним сложно что-то сказать достоверно. Нужно провести психолого-психиатрическую экспертизу, собрать анамнез: чем в последнее время занимался человек, как он себя проявлял, что говорил, как себя вел. Если у него есть психическое расстройство, то понять, когда оно стало себя активно проявлять и была ли возможность ему помочь. 

Конечно, эта трагедия сильно скажется на других детях. Многим сейчас понадобится психологическая помощь, поддержка, в классах должны работать психологи, снимать острое стрессовое состояние. Чтобы у детей школа не была окрашена страхом, что они могут туда войти и не вернуться.

Чтобы такого не происходило, нужно серьезно перестраивать общество. Мы не должны гордиться силой, насилием, не должны чувствовать себя богами, а остальных считать рабами — а это задается в нашем обществе. Вместо этого надо стремиться самим проявлять человеческое, гуманное и пробуждать это в детях. Тогда будет меньше желания «ощущать себя» благодаря оружию. Мне самой тяжело проводить майские дни в Москве, когда постоянно вижу танки и понимаю, что в этом вся сила и мощь моего государства. Я бы хотела иначе чувствовать величие своей страны. Думаю, для молодых людей это тоже важный момент. Мы, взрослые, должны прививать детям больше гуманности, сострадания, давать им ощущение стабильности, устойчивости и в семье, и в обществе. Чтобы даже если тебя отчислили откуда-то, жизнь не обрывается. Здесь потерпел неудачу, но у тебя много разных путей и вариантов, где можно себя реализовать. 

Егор Денисов, криминалист, научный сотрудник компании Atypical Homicide Research Group

Чтобы понять, почему происходят массовые убийства, нужно исходить из личности преступника. Это может быть экстремизм, месть, наркотики, а может — психопатология. 

Говорить, что шутеры активизируются в какой-то определенный период, сложно — преступления совершают только от 0,8 до 1,5% невменяемых людей с психическими расстройствами. Однако подобные случаи часто носят волнообразный характер. У нас и в целом люди, и в особенности школьники невротизированы в результате трансляции жестокости в СМИ, повышенной нагрузки, буллинга и прочего. На фоне всего этого такой выход из стрессовой ситуации может подстегнуть и послужить для них примером. 

Например, в 2016 году двое школьников заперлись в доме, отстреливались от полиции, а потом сами застрелились. Позже была поножовщина в школе в Иванове, взрыв здания ФСБ в Архангельске, стрельба в школе в Крыму. Такие случаи не рекомендуют подробно освещать в СМИ, равно и как самоубийства, потому что сознание подростков, тем более с неустойчивыми личностными качествами, фокусируется на этих вариантах решения проблемы. 

Для России нетипичны массовые расстрелы при разрешении конфликтов. Применение огнестрельного оружия более характерно для США, однако у россиян очень много оружия на руках, и легального и нелегального. В плане доступности оружия, различия в этих странах не очень большие — если кто-то захочет получить огнестрел, он его так или иначе найдет. В 90-х полиция даже объявила амнистию для всех, кто сдает нелегальное оружие.

У этого стрелка к тому же было официальное разрешение, перед выдачей которого проводится в том числе психологическая проверка. Во время такого освидетельствования сложно определить какие-нибудь психопатические наклонности, потому что оно чаще всего проводится формально. Тем более отклонение, уже имеющее патологическую форму, могло возникнуть уже после проверки.

Правоохранители тоже проглядели этот случай, потому что перед ними ставят другие задачи и ориентируют на выявление и пресечение экстремистских или псевдоэкстремистских кейсов. Правоохранительные органы превращаются в органы политического сыска. Такая работа менее пыльная — нет необходимости обходить и проверять всех людей с огнестрельным оружием, не нужно смотреть историю браузера человека или проводить комплексный анализ личности. На это все нужны ресурсы. 

В России на волне общественного резонанса скорее всего примут меры нормативного характера: проведут разъяснительные работы с социальными педагогами и школьными психологами, ужесточат правила психологического освидетельствования, усилят охрану школ. Это все скорее усложнит жизнь добропорядочным гражданам, чем выявит неблагонадежных. Для предотвращения таких случаев нужно комплексное изучение личности будущего владельца оружия, какое бывает, например, при доступе к гостайне: полный анализ источников дохода, круга контактов и интересов. Даже это ни в одной стране не даст стопроцентной гарантии безопасности.

Какими бывают «школьные стрелки»

В 2018 году психологи Денис Давыдов и Кирилл Хломов выпустили исследование механизмов, причин и профилактики массовых убийств в образовательных учреждениях. На основе публикаций о стрелках и зарубежных исследований они вывели черты, характерные для массовых убийств и самих стрелков. Также, проанализировав опыт других стран, описали доступные механизмы профилактики таких преступлений. 

Так, по полученным данным, есть пять факторов, которыми сопровождается стрельба в школе: стрелок чувствует себя изгоем; у него есть психологические трудности или расстройства (не обязательно пси­хические заболевания); в его культурной среде распространены сце­нарии решения проблем с помощью насилия; в школах нет системы выявления потен­циальных стрелков; у потенциального преступника есть доступ к оружию.

Также исследователи составляют портрет стрелка: вероятнее всего мужчина, пред­ставитель этнического большинства в возрасте от 13 до 19 лет, чаще из полной семьи и с хорошей успеваемостью, имел опыт обращения с оружием вне военной службы. 

Исследование показало, что преступления редко связаны с психопатией, однако у большинства нападавших есть психологические проблемы: у 61%-78% (по данным различных исследований) стрелков была депрессия хотя бы раз в жизни. В 80% случаев они либо подвергаются издевательствам со стороны одноклассников, либо отвергаются романтическим партнером. Школы, в которых происходили инциденты, чаще всего на­ходились в пригородах или сельских районах. 

Перед совершением преступления человек проходит пять стадий: хроническая деформация (глубокое разочарование в отношениях с родителями, партнерами или одноклассниками), неконтроли­руемая деформация (потеря контроля со стороны общества из-за социальной изоляции), острое напряже­ние (фантазии о преступлении), стадия планирования и стадия осуществления. 

Сам расстрел для преступников — символический акт с сообщением для широкой аудитории, иногда сообщения написаны и опубликованы заранее. Особую ритуальную ценность в школьных расстрелах играем огнестрельное оружие, как понятный символ силы — часто стрелки берут с собой больше оружия, чем способны использовать. Подтверждение ритуально-демон­стративного характера школьных стрелков — суицид или «самоубийство руками полицейских».

Один из способов выявления стрелков — мониторинг онлайн-чатов и публичных сообщений. В исследовании говорится, что стрелки заранее сообщают о своих намерениях в 81% случаев, в 75% случаев о стрельбе предупреждены некоторые ученики. Также они могут писать о своих фантазиях в эссе, письмах и стихотворениях. 

Лучшая мера профилактики массовых расстрелов — улучшение психологического фона всей школы. Также школьников следует обучить критической оценке сообщений СМИ о насилии. 

Усиление охраны, по данным исследователей, не дает положительных результатов: нападение вооруженного стрелка невозможно остановить силами охранников. Заборы, металлодетекторы и камеры наблюдения также не уменьшают риск «школьной стрельбы». Единственное, что могло бы остановить нападавших и предотвратить стрельбу — тотальный досмотр и допуск в образовательные орга­низации как в аэропортах, что в условиях большого числа школ в Рос­сии фактически нереально воплотить.