Я познакомился с человеком и узнал, что он из Украины. Мне вообще нужно как-то по-особому на это реагировать?
Это не другая цивилизация, не думаю, что можно и нужно учить какие-то специальные правила общения, как с детьми: «Это огонь, не трогай». Что вы делаете, когда встречаете человека из Замбии или Финляндии? Вряд ли что-то особое. Да, есть вопросы, которые не стоит задавать, но в остальном это такое же обычное общение, как и с любым другим человеком. Начинать с фразы «Хай живе Україна» тоже не всегда уместно.
Перед вами нормативный человек — ему можно предложить помощь, как вы бы предложили любому другому человеку в стесненных обстоятельствах. Общение не может быть нормативным, если одна сторона все время судорожно думает, что бы ей сказать, а другая спрашивает себя: «Что он на меня смотрит как на сумасшедшего?»
У меня возникает желание сразу показать человеку, что я против войны, мы на одной стороне. Надо ли это делать? Почему у нас возникает сразу желание особой коммуникации? И нормально ли это?
Я бы не стала сразу объяснять свою политическую позицию. Вполне возможно, что с вами не захотят общаться, но это уже будет их выбор.
Очень правильно думать, как не травмировать человека, при этом не нужно укладывать себя и окружающих в рамки. Иначе создается ощущение, что вы лично сделали что-то, за что должны просить прощения.
Как правильно и тактично поддержать человека, не навредив ему? И нужна ли вообще по умолчанию поддержка от незнакомца?
Если у вас есть возможность и желание предложить помощь, это очень хорошо. Но ее не нужно предлагать свысока. Можно сказать что-то общее: «Если вам что-то понадобится, вы можете ко мне обратиться». Или: «Я могу вам чем-то помочь?». Как в старом рассказе Валентины Осеевой, который мы все учили в младших классах: «Давать надо так, чтобы можно было взять».
Не надо навязывать помощь. Например, люди часто имеют искаженное представление о финансовом положении тех, кто бежал от войны, предлагают материально поддержать от чистого сердца, но иногда сейчас людям это не нужно.
Чего нужно избегать в общении с людьми кто пережил войну? Какие самые распространенные ошибки мы совершаем?
Не стоит набрасываться на людей с расспросами: «А как там было?», «Погиб ли у вас кто-то?», «С чем вы уехали?», «Как было на границе?». Человека, который спасся от пожара, не надо спрашивать, какая комната горела первой — это не помогает.
Фразу «Я понимаю, через что вам пришлось пройти» я бы вообще запретила на законодательном уровне. Это касается не только войны: человеку, которого только что ограбили, эта фраза тоже доставит боль. Нет, мы не понимаем.
Выражение поддержки очень зависит от обстоятельств. В какой-то ситуации уместнее будет сказать: «Я восхищаюсь тем, что вы делаете/ Я восхищаюсь, что вы смогли вывезти семью». Или: «Мне понятно, что это может быть сложно». Но единой инструкции тут быть не может, все зависит от обстановки.
У волонтеров, которые помогают беженцам, встречают людей на вокзалах, есть четкие правила. Если вы по какой-то причине находитесь в позиции дающего помощь, у вас будут достаточно четкие алгоритмы поведения.
В обычной жизни таких правил быть не может. Если вы не психолог и не волонтер, не берите на себя эту роль. Не нужно думать, что вы знаете, «как правильно», потому что читали интервью с очевидцем.
Еще одно правило: не судить. Потому что часто люди думают, что раз беженцы приехали в страну, они теперь что-то «должны». Точно так же, как люди ожидают чего-то от себя, они ожидают и от беженцев: они должны 24 часа в сутки страдать, а мы должны предлагать им помощь.
Бывает, что человек очень эмоционально рассказывает мне о том, что пережил. Как реагировать на слезы, гнев и другие острые реакции?
Я бы постаралась сделать так, чтобы ему было максимально комфортно. Спросить, не хочет ли он сесть, предложить воды, спросить, хочет ли он рассказать о своей беде. Предложить помощь, если вы готовы ее оказать. А может быть, человек просто хочет, чтобы кто-то побыл рядом. Ни в коем случае не надо говорить: «Все прошло, чего ты плачешь?», «Не из-за чего плакать», «У кого-то хуже».
В случае гнева важно не забывать позаботиться и о себе тоже. Гнев направлен не лично на вас, а на тех, кто развязал войну. И если вы разделяете этот гнев, скажите об этом. Если дальше идут оскорбления в ваш адрес, если вас обвиняют, что вы сделали недостаточно — я не уверена, что стоит продолжать общение.
Попытка извиниться за войну за свое государство — это нормально?
За что извиняться? Чтобы просить прощения, надо сначала взять ответственность — именно я в этом виноват. Вы как человек не объявляли никому войну. Лучше сказать человеку о ваших чувствах, что вам горько и больно, что ваша страна начала войну.
Насколько нормально в разговоре с человеком, который бежал от войны, спрашивать у него, когда русские и украинцы помирятся?
Это попытка решить свою внутреннюю проблему за счет другого. Я уже молчу, что с этим вопросом люди пристают не к военным обозревателям или философам, которые могут рассуждать отвлеченно. «Когда мы помиримся?» — очень неподходящий вопрос, потому что под ним люди подразумевают: «Когда все будет забыто?». Мирись-мирись и больше не дерись. Но война — это не детская игра.
«Когда мы помиримся?» — это вопрос «Когда вам перестанет быть больно?», «Когда мы сможем прекратить стыдиться?». Не нужно искать ответ на этот вопрос у другого человека. Вы только сделаете ему больно, и ни один ответ, который он вам даст, вас не удовлетворит.
Наша ответственность как взрослых людей — понимать, что так, как было, уже не будет. Ситуация уже поменялась, есть убитые, раненые, покалеченные, есть поколение детей, которых вывозили — и это уже останется надолго.
Можно ли называть украинцев, которые спаслись от войны и сейчас живут в Европе, беженцами? Или это слово некорректное?
Это вопрос культуры языка. В Израиле люди делятся на новых репатриантов и беженцев, это законодательное разделение. Мне кажется, важно посмотреть, как люди сами себя называют. Под словом «беженцы» часто понимают тех, кто оказались в стране совсем без всего. Вполне возможно, что люди, с которыми говорите вы, уже давно приехали и выработали способы справляться с ситуацией и больше не хотят так называться. Если это не административные бумаги, определение «беженцы» вполне можно заменить на «приехавшие из Украины» — оно вполне все объясняет.
Как разговаривать с людьми, кто непосредственно принимал участие в войне, чтобы их это не ретравмировало?
Если есть дети, я бы старалась не дарить и не включать в общий праздник хлопушки, петарды и вообще исключить все взрывающееся. Я бы не рекомендовала дарить пистолетики детям, потому что взрослым это может навевать очень четкие ассоциации и дополнительный стресс. Естественно, нельзя задавать вопросы в духе: «Кто у тебя погиб?», «Видел ли ты трупы?», «Участвовал ли ты в боевых действиях?», «Как же ты там оставил маму?». В Европе сейчас есть много семей без мужчин, потому что они остались воевать или их не выпускают. И женщин не стоит спрашивать: «Где именно сейчас находится твой муж?», «А ты за него волнуешься?». Не нужно лезть в рану грязными руками.
Не нужно задавать вопросы, на которые, как вам кажется, человек не захочет отвечать. Можно попробовать спросить себя: я почему я это спрашиваю? Потому что я думаю, что человеку это поможет, или мне просто интересно? Если вы хотите присоединиться к человеку, задайте себе вопрос, способен ли он сейчас на то, чтобы к нему кто-то присоединялся?
Уместно ли предложить помощь близкому другу, если он сам об этом не просил? А настаивать на ней?
Ситуация такая же: все зависит от того, какие у вас отношения. Если другу, с которым вы обычно общаетесь ненормативной лексикой, который волочил вас пьяного до такси, вы вежливо скажете: «Если что, обращайся», — он воспримет это как издевательство. В таких ситуациях лучше не спрашивать, а притащить ему еду, хлопнуть по плечу и сказать: «Все мое — твое». Можно напомнить человеку, как он вам помогал, когда вам было плохо, при этом сравнивать ситуации не нужно.
Но важно помнить, кто этот человек, и насколько ему важна самостоятельность. Не нужно лишать человека выбора. Иногда нам кажется, что если это наш близкий родственник или друг, то мы лучше знаем, что ему нужно. Это не так. Не нужно записывать человека к психологу, даже если вы считаете, что ему это необходимо. Но можно узнать у него, не хочет ли он обратиться к специалисту, и предложить помощь в поиске.
Важно обращать внимание на состояние человека. Очень часто люди приезжают в таком состоянии, что им сложно запоминать информацию, бывают проблемы с вниманием, сосредоточенностью. В таких случаях лучше не наговаривать важную информацию, а записать ее на листочке, прислать в мессенджер. Сделать так, чтобы ему было легче.
Можно ли шутить о войне? А что, если друг из Украины сам шутит?
У каждого из нас свой способ справляться с ситуацией и юмор тоже может быть частью способа. У людей, приехавших оттуда, есть право на такой юмор, а у людей, не переживших это — не совсем. Но нужно нормально относиться к ситуации, если человек из Украины сам шутит. И если это смешно — не нужно запрещать себе смеяться.
Израильский психолог Мули Лахад разработал принцип работы с травмой, который опирается на естественные защитные механизмы человека (он предложил модель «BASIC PH» — аббревиатура от belief, affect, social support, imagination, cognition, physiology). За юмор отвечает воображение, а оно — один из наших защитных механизмов.
Можно ли рассказывать другу, который пережил войну, о своих проблемах?
Дружба ведь не может быть построена на том, что только один человек рассказывает о своих проблемах, а другой всегда молчит. Другое дело, что у друга может не быть сил поддержать вас, и это придется учитывать. Понятно, что человеку, который только что сошел с поезда, не надо рассказывать о том, что ваша домработница украла у вас занавесочку, и ожидать от него сочувствия.
Но вполне может быть и наоборот: рассказ о ваших проблемах может вернуть вашим отношениям какое-то равновесие. Никто не хочет чувствовать себя социальным случаем. Даже если вы волонтер — не относитесь к человеку так, будто он только социальный случай. Это обычный человек, который сейчас в сложной ситуации, и она его никак не определяет.
Могу ли спрашивать о дальнейших планах, о работе? Или лучше не грузить человека мыслями о необходимости срочно что-то решать, когда вся прежняя жизнь разрушена?
Очень важно сначала уточнить у человека, готов ли он выходить на работу. Если человек живет на пособие и сейчас не может искать работу — оставьте его с этим, не торопите. Сюда же относится и вопрос про планы — не у всех они есть. Эти люди только что бежали, физически спасали свою жизнь. У них может не быть идей, что они будут делать через полгода. И это нормально. Любая реакция на травму нормальна, это нормальная реакция в ненормальной ситуации.
Этот материал нам помогла подготовить «Служба поддержки». Это медиа и сервис помощи людям во время войны.
___
Если вам понадобится психологическая помощь, вы можете написать в телеграм-бот «Службы поддержки» — @helpdeskmediabot
