Анна (имя изменено по просьбе героини), Москва
Меня задержали 6 марта на улице и привезли в ОВД Братеево. Там, как и всех, отправили в профилактический 103 кабинет. В кабинете было четыре сотрудника: два мужчины-дознавателя и две женщины, которые фиксировали информацию. Они начали спрашивать анкетные вопросы, где работаю и так далее. Я отказывалась отвечать, так как ничего не обязана им говорить.
После этого меня начали бить — сначала били спинкой от кресла по голове и ушам. Спросили: «Хочешь, чтобы с тобой обращались как с человеком или как с собакой?» Я ничего не ответила, они решили обращаться со мной как с собакой. Поставили на ноги, выбили стул, начали прессовать. Женщины-полицейские начали меня унижать, говорить, что мы изменники Родины, что мы ничего не понимаем в политике, что страна предоставила нам бюджетные места в вузе, а мы так себя ведем.
Потом они достали полуторалитровую бутылку из шкафа, наполовину наполненную водой, и стали меня опять бить по голове и ушам. Сильной боли я не чувствовала, наверное, уже все притупилось. Только думала, какой именно момент для меня станет последним, когда я скажу «хватит». Затем они меня несколько раз облили, угрожали, что вот была вода, а теперь будет земля и огонь. Полицейский говорил, что перевернет мне горшок на голову, будет по нему стучать. Что будет об меня бычки тушить. Стал спрашивать у коллег зажигалку, они испугались и ответили, что с собой у них зажигалок нет.
Все это время продолжали задавать вопросы, я отвечала: «Не знаю, не помню». Они запрещали мне говорить слово «нет», объясняли, что я не в фильме и у меня нет никаких прав, адвоката тоже не дадут. И опять повторяли: «Путин нам сказал, что вы враги народа, вы никто, вы — изменники родины». Спрашивали, что я из себя Зою Космодемьянскую строю.
Нашли у меня телефон, требовали разблокировать, я отказывалась. Дознаватель говорил, что разобьет мне его о голову, что будет кидать его. Нашли у меня в чехле телефона проездной из Берлина, начали орать матом, чтобы там я и оставалась, откуда нас вербуют, сколько нам платят. Попытались сфотографировать меня, я отказалась, снова начали бить по голове. В итоге заставили встать и сфотографироваться у белой стены.
Потом посадили на стул, достали пакет из «Пятерочки», надели его на голову, я успела подставить руки, чтобы невозможно было душить. Тогда один дознаватель стал держать мне руки, а второй держал пакет. За шею не душили — прикладывали руку к носу и рту. Когда на меня надевали пакет, я успела сделать несколько дырок и поворачивалась так, чтобы можно было дышать через них. Они это увидели, один из них стал душить локтем, чтобы не было следов от пальцев. Я смогла выкрутиться из его хватки, но никого не била, не пиналась. Боялась, что, пытаясь себя защитить, кого-то покалечу и тогда будет только хуже. Потом меня попытались еще раз сфотографировать и увели.
После этого я никак не контактировала с сотрудниками из ОВД Братеево, хотя они приходили по адресу прописки, где живут мои родители, и хотели приехать на работу к маме. Я пошла в травмпункт, чтобы зафиксировать травмы, у меня обнаружили сотрясение мозга. Сейчас мне получше, понемногу отпускает, но психологические последствия остались.
Пока что я не подаю заявление, но вместе с другими девушками подам лично заявку в следственный комитет. Одна девушка уже ходила с родителями и адвокатом, три часа они рассказывали, что случилось, им сказали, что они знают имена этих сотрудников, но это гостайна.
Татьяна (имя изменено по просьбе героини), Москва
6 марта я оказалась на протестной акции, это было мирное шествие, мы ничего не нарушали, просто шли. Проскандировали пару раз «нет “спецоперации“*» (Роскомнадзор обязывает российские СМИ называть происходящее на территории Украины «специальной военной операцией»), но «спецоперация»* в нашей стране запрещенное слово. Поэтому нашу компанию из 29 человек остановили и крайне «вежливо» запихнули в автозак. Задержание было грубым, на наши вопросы никто не отвечал, нам никто не представлялся, нам не давали снимать, хотя по закону снимать можно, когда вас задерживают. И я не могу понять, почему всех 29 человек запихнули в один автозак, хотя рядом стояли пустые машины.
Когда привезли в ОВД Братеево, отобрали паспорта, общались с нами только криком, матом и приказами. Затем нас стали выводить для прохождения определенных процедур. Меня вызвали одной из первых, и поэтому меня не били, но после меня прошли еще две-три девочки, и тогда уже начали всех поголовно избивать. Нас заставляли насильно фотографироваться, хватали за руки, угрожали, что посадят в «обезьянник» на трое суток, угрожали уголовным делом. Мне говорили, что изнасилуют, изобьют.
Я познакомилась с одной девушкой уже после выхода из ОВД, и она рассказала, что помнит все обзывательства — там был русский мат, любое ругательство, которое можно придумать, звучало.
В итоге нас продержали около шести часов с момента задержания. Адвоката не допустили, так как сразу объявили режим «Крепость». Даже после того как мы вышли из ОВД, полицейские продолжают нас искать: приходят на квартиры родственников, в общежития. Расправой не угрожают, но это все равно пугает, боишься и за себя, и за близких. У нас, девушек, которые там были, есть две аудиозаписи, зафиксированные в больнице последствия пыток.
Раньше традиционно избивали в Питере, а в Москве не трогали. Но сейчас, видимо, элиту не заботит красивая картинка, они просто боятся. На видео, где нас окружили полицейские, 24 девушки и 40 сотрудников полиции. И это все огромные рослые мужики, их так много. И они боятся. Они даже боялись нас оставлять просто всех вместе сидеть в ОВД, старались максимально развести. Хотя мы слабые, маленькие, юные девушки, а там большие взрослые мужчины. Они думают, что все можно подавить грубой силой, но это так не работает.
Софья, Санкт-Петербург
Меня задержали 2 марта в Санкт-Петербурге у Гостиного двора. В этот раз я даже не собиралась идти на митинг, я просто вышла из дома на встречу с другом. Живу рядом, поэтому там и оказалась. Все вроде было как обычно: много людей, уличные музыканты, никто с плакатами не стоял и не кричал. Автозаки, конечно, тоже были, но они там теперь всегда стоят.
Вдруг неожиданно побежал ОМОН, началась суета, я попробовала обойти всех, но уперлась в стену из полиции. Меня не пропустили. Развернулась, оказалось, что полиция уже сжала в кольцо всех, кто там был. В итоге меня выхватил полицейский и отвел в автобус. Там у нас сразу забрали паспорта и не говорили, в какое отделение повезут. Я оказалась в компании из семи девочек и трех мальчиков. Я и еще трое были задержаны случайно: две девочки шли к метро из музея, а парень — с работы.
Больше четырех часов мы простояли в коридоре, присесть нам не разрешали — ходил полицейский и постоянно на нас кричал, унижал, угрожал, что посадит на 15 суток. Было много странных угроз, что будем сидеть очень долго или получим еще одно заявление, если не будем их слушаться. Они шутили, что мы попали «в музей пыток бесплатно». Покурить не выпускали, еды и воды не давали.
Через четыре часа нас стали запускать в камеры — отобрали все, включая лифчики, блокноты и книги. В итоге мы с девчонками друг другу рассказывали сказки, пытались играть в «крокодила». Камера была очень маленькая, где-то 2 на 3 метра, если не меньше. Железная скамейка, ни одного окна. В камере было душно и пахло мочой, где-то даже валялась старая еда. К этому времени приехали мои друзья, которых я попросила привезти литров 10 воды и еды для меня и всех девочек.
Примерно в час ночи к нам и так в очень маленькую камеру, кинули два грязных матраса на семь человек, из которых сразу же повылезали клопы. На наши многочисленные просьбы убрать их никто не реагировал. В итоге мы подвинули эти матрасы в самый угол и легли спать на полу на пальто. Трое девчонок спали, сидя на скамейке.
Я рассчитывала, что усну и проснусь часов в 10 утра, так как нас обещали в это время повезти на суд, и все будет нормально. Но нет, спать было невозможно, в лицо светила лампа, пол был холодный. Мы все поспали от силы, может, часа два, никто из нас не знал, сколько времени прошло. Спрашивали полицейских, который час, они злились или улыбались и говорили, что время нам знать не нужно. Это, наверное, было самое ужасное — потому что ты не понимаешь, когда все закончится. В туалет пускали не сразу, часто приходилось подолгу стучаться, но в итоге на нас все равно ругались. Ужасное ощущение беспомощности, что на тебя злятся ни за что, тебя никто не слушает и как будто даже человеком не считают.
В итоге на суд нас повезли не в 10 утра, а в 15 часов. Посадили в автозак, который был весь залит кровью, мы хотели протереть, чтобы нормально сесть, но полиции было все равно, они и так опаздывали. Пришлось сесть на скамейки с кровью, трое парней сидели на полу. На суде, несмотря на то что я предоставила документы, что снимаю комнату рядом, меня все равно признали виновной. Оштрафовали на 10 тысяч. Другой парень, который мирно шел с работы, на суде рассказал, что он официально трудоустроен, показал, где находится его работа, но его тоже признали виновным и арестовали на двое суток.
Я долго отходила от заключения в камеру, потому что это эмоционально тяжело. С нами разговаривали как с животными, а когда ты говоришь о своих правах, тебе начинают угрожать. И ты сидишь в страхе, боишься лишний раз пикнуть или попроситься в туалет, иначе прибежит какой-то дядька и начнет на нас орать: как мы ***** ходить ссать.
Екатерина, Новосибирск
Я всегда считала, что собака — моя страховка. Мы просто идем мимо и все. Но в этот раз все было иначе, потому что в Новосибирске людей забирали даже с лавочек. Я всегда сидела с одним мужчиной, который тоже приходит в сквер прогуляться. Мы обычно отсиживались на лавочке, но в этот раз нас содрали с лавки и закинули в кольцо. Мне пришлось взять пса на руки, потому что люди уже стояли плотно к друг другу. Нас повели в автозак. Там было несколько отсеков, и в одном из них нас было 14 человек. Мы на друг на дружке сидели, пес ходил по головам у всех.
Привезли нас в отделение на Мичурина, меня оставили в холле внизу, потому что я была с собакой. Там я познакомилась с журналисткой Ритой Логиновой, которая принесла воду и еду людям. Я доверилась ей и отдала собаку. Подсказала номер человека, кто может забрать пса. Ей огромное спасибо, она в этой ситуации нас спасла. Пока я сидела в холле, пришел адвокат, успел со мной пообщаться. Когда я поднялась наверх, мне удалось с чужого телефона позвонить ему, так как нас уже держали более трех часов. Я попыталась это объяснить полицейскому, он меня спросил: «Ты хочешь идти?» Он не представился и был без опознавательных знаков, отвел меня в дежурную часть, где у меня отобрали все документы и посадили в клетку.
Затем меня выпустили посидеть на лавочку, там я прождала еще часа три, адвоката при этом все не пускали. Потом повели в актовый зал, где сидели задержанные, там прождала еще часа три. Наконец отвели к начальнику, который сказал мне: или я буду сидеть и ждать адвоката еще часов пять, или подпишу протокол, что была без медицинской маски, и меня отпустят. Я согласилась, потому что это было первое мое задержание, и в первый раз ничего серьезного быть не должно. Подписала все документы, забрала телефон и ушла оттуда.
Для меня задержание было первым, и недопуск адвоката, перевод в дежурную часть, нахождение в клетке — все это тяжело. Я успела и поплакать, и попсиховать. Тот полицейский без опознавательных знаков подходил к своим коллегам и говорил, что меня точно оформят на 15 суток.
Мне кажется, что в Новосибирске стремительно меняется статистика. И сейчас задержанных девушек больше, чем мужчин. И на акциях много девушек. Сейчас прессуют всех, у нас исчезают СМИ, журналистам надо уезжать или вести себя очень аккуратно. Мы не можем переписываться в телеграм-каналах, зная, что за нами могут следить. Сейчас нет разницы между мужским и женским полом, сейчас все делается для того, чтобы вообще закрыть рот людям. И чтобы все сидели тихо.
Алексей Прянишников, правозащитник про задержанных в марте 2022 года
Статистика обратившихся за правовой помощью, показывает, что на уличных акциях задерживают больше женщин. Из тридцати с лишним обратившихся лично ко мне лишь четверо были мужчины. Думаю, тема мартовских протестов оказалась ближе женщинам, поэтому мы увидели их в таком количестве на акциях, и как следствие, в числе задержанных.
Раньше сотрудники полиции крайне редко обращались с женщинами жестоко при задержаниях, это были единичные случаи. Сейчас и времена изменились, и мартовские уличные акции с их лозунгами вызвали сильную «изжогу» у властей, они занервничали и спешно напринимали разных репрессивных поправок в КоАП и УК со сталинскими штрафами и сроками.
Чрезвычайная жестокость на мартовских задержаниях не носила массовый характер. Среди полицейских все же еще остались механизмы, тормозящие жестокость как к женщинам, так и мужчинам. Но жестокость в ОМВД «Братеево» заставляет напрячься: уровень ненависти сотрудников, чьи речи были обнародованы, на мой взгляд, — результат тотальной промывки мозгов руководством. К сожалению, далеко не у всех сотрудников интеллект может противостоять этой промывке, не каждый может выслушать инструктаж условного политрука с фигой в кармане и дальше вести себя, как диктует совесть и элементарные приличия.
Так что эти первые «звоночки» могут стать тревожным трендом. Плюс ко всему, столь мрачная перспектива видится мне еще и ввиду гендерного неравенства внутри самих органов. Мне часто доводилось видеть даже на примере дежурных частей отделов полиции пренебрежительное, на грани пошлости, отношение сотрудников-мужчин с коллегами женщинами. Это почти традиция.
Фото: Valery Tenevoy/Unsplash
