Каждый день в пять сорок утра Григорий Мумриков просыпался, завтракал, если успевал, брал с собой еще троих таких же, как он сам, заключенных, и отправлялся на работу. Мумриков и его временные коллеги выходили через пост охраны еще до утренней проверки, которая обычно проходила в семь часов. Впереди больше 50 километров езды — это расстояние от исправительного центраИсправительный центр (УФИЦ) при Зеленоградской колонии-поселении № 2. в Зеленограде, где он отбывал наказание, до места работы, санатория «Аксаково» для сотрудников ФСИН.
В «Аксаково» заключенные трудились на хозяйственном блоке: убирали территорию, занимались мелким ремонтом и выносом мусора, разгружали продукты. Среди руководства санатория — действующие сотрудники ФСИН, отдыхающие — ФСИНовцы, а часть обслуживающего персонала — заключенные. Сейчас Григорий вспоминает: «Для меня в этом была такая ирония: съезжаются сотрудники ФСИНа отдыхать, а вокруг все равно зэки. Более того, часто когда я разгружал продукты, спрашивал водителя: «Откуда привезли?» А мне говорят: «Из СИЗО Матросская тишина». Приехали отдыхать, их обслуживают зэки и кормят тюремной едой».
На обед осужденные ходили за готовой едой в соседнюю «Пятерочку». Рабочий день разнорабочих заканчивался около 16:30 — заключенные принимали душ, переодевались из рабочей одежды и выезжали обратно в Зеленоград. Кто-то сразу шел в исправительный центр, а Григорий тратил свободную пару часов на прогулку возле озера: «Мог просто сидеть на лавке, лишь бы не находиться на этой территории». Но ровно в восемь часов все жители исправительного центра обязаны были выстроиться в коридоре на вечернюю проверку.
Около девяти часов вечера Мумриков готовил себе еду и ужинал, а в десять наступал отбой — после этого времени осужденные не имели права ходить по помещениям исправительного центра. Впрочем, Григорий и так сразу ложился спать — из-за раннего подъема и физической работы он сильно уставал. На следующий день все повторялось снова.
Так Григорий Мумриков провел все четыре месяца своего заключения — в апреле 2023 года его приговорили к принудительным работам за участие в подготовке антивоенной акции Даниила Ткаченко. По замыслу художника-акциониста во время парада Победы 9 мая 2022 года в центре Москвы должен был подняться дым в цветах украинского флага — для этого он установил в квартире на Тверской улице дымовые шашки желтого и синего цветов. Акцию сорвали сотрудники спецслужб, а сам Ткаченко незадолго до этого уехал из России.
Тогда в руки правоохранительным органам попал его товарищ Григорий Мумриков, В ночь с 10 на 11 мая на него и его друзей напали шестеро мужчин в гражданской одежде. Мумрикова ударили в живот, положили на асфальт, угрожая пистолетом, после чего вызвали полицию и отправили в спецприемник. По мнению Григория, нападавшие были сотрудниками Центра «Э». На суде Мумриков вину не признал: по словам бывшего осужденного, он действительно был знаком с художником Ткаченко, но никакого отношения к акции не имел. Он уверен, что доказать его вину не смогли сами правоохранительные органы: «Они не смогли дотянуться до Ткаченко, значит нужно было хоть кого-то наказать — и решили наказать меня».
Три месяца Мумриков провел в СИЗО, в августе 2022 года меру пресечения смягчили и отправили его под домашний арест. Спустя восемь месяцев Мумрикову вынесли приговор: год и шесть месяцев колонии, но судья решила переквалифицировать статью на более мягкую, что позволило отправить Мумрикова на принудительные работы. Осужденному засчитали время, проведенное в СИЗО, как день за два, а срок под домашним арестом как день за день — так что в заключении ему оставалось пробыть четыре с половиной месяца.
В то время Григорий не знал, что такое принудительные работы. «Во время оглашения приговора я услышал только: «Признать виновным, назначить наказание в виде лишения свободы». Судья продолжает говорить: «Переквалифицировать часть со второй на первую, в связи с законом тра-тра-та Российской Федерации», а у меня уже все как в тумане. Ко мне поворачивается наша защитница и говорит: «Расслабься, это исправительный центр». Естественно, выходил я уже радостный: мне было все равно, что за принудительные работы, лишь бы не колония».
Исправительные, обязательные принудительные работы — что это за виды наказаний?
Среди всех видов наказания за правонарушения в России лишение свободы Лишение свободы — вид уголовного наказания, заключающийся в принудительной изоляции преступника от общества в специальном учреждении, например колонии. Содержание в исправительном центре, несмотря на все ограничения, лишением свободы не считается, поскольку заключенные не изолированы от общества во время прохождения принудительных работ. на первом месте — за 2023 год в колониях и тюрьмах оказались более 170 тысяч человек. Но если количество приговоров о лишении свободы из года в год постепенно снижается, то людей, приговоренных к обязательным, исправительным или принудительным работам, становится в разы больше. Казалось бы, этот тренд говорит о гуманизации тюремной системы: все меньше людей оказываются изолированными от общества и получают суровые наказания в виде срока в колонии. Однако чтобы понять, насколько более мягким можно считать наказание трудом, следует разобрать эти виды работ по отдельности.
Самое популярное наказание среди разных видов работ — обязательные работы: в 2023 году их назначили более 80 тысяч раз. Получить такое наказание можно как за уголовное, так и за административное правонарушение, в то время как исправительные и принудительные работы — исключительно нормы уголовного права (ст. 50 и 53.1 УК РФ). Обязательные работы выполняют бесплатно в свободное от работы или учебы время, причем не более четырех часов в день. Чаще всего осужденные к такому виду наказания занимаются общественно полезной работой, например убирают улицы, ремонтируют подъезды или озеленяют дворы. В 40% случаев этот вид наказания назначают за вождение в нетрезвом виде, еще примерно 20% приговоров приходится на кражи. Максимальный срок обязательных работ, который может получить осужденный — 480 часов. Из всех видов работ этот вид наказания считается самым «мягким».
Следующий по частоте применения вид наказания — исправительные работы. В 2023 году суды назначили их чуть больше 48 тысяч раз. Специфика исправительных работ состоит в том, что осужденный остается на своем основном месте занятости, но часть его зарплаты (от 5 до 20%) удерживает государство — поэтому такой вид наказания иногда называют штрафом в рассрочку. В случае, если человек безработный, местная администрация совместно с уголовно-исправительной инспекцией обязаны найти ему вакансию — причем работа обязательно должна находиться в том же районе, где живет осужденный. В 60% случаев исправительные работы назначают за неуплату алиментов. Провести на таких работах можно от двух месяцев до двух лет.
Принудительные работы можно было бы перечислить через запятую — но на деле это несопоставимо более жесткий вид наказания. В отличие от обязательных и исправительных работ, осужденные к принудительным работам не живут дома. Их содержат в специальных исправительных центрах, многие из которых находятся на территории колоний. Осужденные к принудительным работам чаще всего не могут выбрать, каким трудом они будут заниматься — при этом они так же, как и на исправительных работах, отдают от 5% до 20% своей зарплаты государству. Назначить принудительные работы могут на срок от двух месяцев до пяти лет.
Этот тип наказания называют более гуманной альтернативой лишению свободы — его могут назначить даже за тяжкое преступление, если оно совершено впервые. Но чаще всего в исправительные центры попадают люди, которые до этого уже находились в местах лишения свободы. По прошествию определенного срока осужденный может обратиться в суд с ходатайством заменить наказание на более мягкую меру, и если суд его удовлетворит, то принудительные работы становятся финальным этапом их заключения.
Принудительные работы — не только самый жесткий, но и самый новый из всех вышеперечисленных видов работ. Понятие «принудительные работы» появилось в УК РФ только в 2011 году, а применять этот вид наказания суды стали с 2013 года. Более того, это еще и самый быстрорастущий вид наказания: в 2023 году суды вынесли такой приговор в пять раз чаще, чем в 2022 (3566 приговоров в 2022 году против 17 333 в 2023 году – «Черта»).
Условия в исправительных центрах мягче, чем в колонии. Пространство внутри — если не обращать внимание на сотрудников ФСИН — больше всего напоминает общежитие: осужденные свободно перемещаются по коридорам учреждения и живут в комнатах по несколько человек. Спят они на обыкновенных кроватях, у каждого есть тумбочка, в помещении есть шкаф, чтобы повесить вещи: осужденным не выдают форму, так что они покупают себе одежду самостоятельно. На общей кухне каждый может приготовить себе еду. В выходной из исправительного центра можно даже выходить на несколько часов — правда делать это только после согласования с администрацией. Осужденным также разрешается иметь смартфон и выходить в интернет. Но несмотря на всю «гуманность» этого вида наказания, во многом исправительные центры функционируют в лагерной логике.
Из колонии в исправительный центр — и обратно
Осужденного к принудительным работам отделяет от реального лишения свободы не так много — всего за несколько незначительных проступков его можно перевести в колонию. Обычно происходит это после того, как человеку вынесли три предупреждения.
Получить предупреждение можно как за действительно серьезные нарушения — например, попытку побега, употребление наркотиков или алкоголя, так и за мелкие проступки. Бывший политзаключенный Григорий Мумриков, чьей историей начинается этот материал, приводит такой пример: «На утренней и вечерней проверках ты обязан называть свою фамилию. Ты выходишь, открываешь свое удостоверение заключенного, проходишь мимо ФСИНовца. И бывали ситуации, когда человек просто забыл в куртке или в других штанах удостоверение. За это ему выносили предупреждение».
Правила для осужденных в исправительном центре сформулированы в специальном документе — правилах внутреннего распорядка (ПВР). При этом, трактовать его сотрудники администрации могут на свое усмотрение, считает другой бывший заключенный Константин. До исправительного центра мужчина был в колонии: в 2015 году его приговорили к пяти с половиной годам лишения свободы за распространение наркотиков и хранение оружия. После того, как Константин отсидел половину срока, ему «за хорошее поведение» заменили наказание на принудительные работы. Мужчину отправили в исправительный центр в Кабардино-Балкарии, хотя сам он из Мурманска — в родном регионе в то время не было местСтатья в УК «Принудительные работы» ориентирована на то, чтобы заключенные отбывали срок я рядом с местом регистрации. Но жесткого требования — нет. Во многом на место, где человек будет проходить работы, влияет наличие исправительных учреждений в регионе и наличие в них мест..
«Допустим, ты поставил чайник на плиту за пять минут до завтрака — это нарушение. Подъем в шесть, а народу много, и всем же надо приготовить, 30 человек на маленькой кухоньке не успевали. Или если захотел встать за 15 минут до подъема — это тоже нарушение, потому что подъем только в шесть. Еще нельзя было, например, лежать на кроватях в течение дня». Однажды Константину вынесли предупреждение за то, что он оставил на тумбочке свое удостоверение на время, пока находился в душе. «По правилам этот документ должен быть у тебя всегда с собой. Если, допустим, ты в душе, тебе некуда его положить, там ни карманов, ничего, ты же раздетый. И все равно они [администрация ИЦ] приходят, делают фотографию на видеорегистратор и выносят тебе предупреждение».
На размытость формулировок в правилах внутреннего распорядка указывает и координатор благотворительного фонда помощи осужденным и их семьям «Русь сидящая», пожелавшая остаться анонимной: «Допустим, человек, находящийся в исправительном центре, подал ходатайство на УДО, не согласовав с администрацией колонии. К человеку сразу начинают применять репрессивные меры. Я знаю случай, где человека закрыли в изолятор, потому что у него в тумбочке обнаружили ложку. Причем его адвокат прошерстила все ПВР — нигде нет никакого указания о том, что это нарушение».
Среди других популярных нарушений — курение в неположенном месте, опоздания на проверки, попытки пронести на территорию исправительного центра запрещенные предметы или невозвращение в исправительный центр после рабочего дня.
Кем работают осужденные?
Осужденные к принудительным работам не могут отказаться от работы, и чаще всего не могут ее выбирать. В истории Григория Мумрикова, который отбывал наказание в исправительном центре в Зеленограде, все сложилось относительно благополучно. Ему предложили нескольких вариантов: «Например, была работа в каком-то троллейбусном парке, нужно было мыть троллейбусы и автобусы. Самое распространенное, [куда шло работать большинство осужденных] — это стройка, ремонтные работы в компании «ПИК». Я не мог идти работать на стройку, потому что буквально за несколько дней до того, как я переехал в этот центр, у меня случился приступ со спиной».
Мумриков рассказывает, что администрация даже отпустила его в поликлинику, где он смог получить справку, подтверждающую его слова. Сотрудники исправительного центра позволили ему работать в санатории при условии, что он найдет машину, на которой сможет добираться до «Аксаково» сам и подвозить других заключенных. За полную рабочую неделю разнорабочим Мумриков получал 18 тысяч рублей, из которых 10% по решению суда удерживало государство.
Большинство других собеседников «Черты» о пожеланиях в работе никто не спрашивал. Константина, отбывавшего наказание в ИЦ в Кабардино-Балкарии, отправили на сортировку бытовых отходов. «Там по восемь часов в +40 надо стоять. Причем там еще невыносимо воняет. Это сельская свалка, там шкуры убитых коров, баранов, очень много насекомых. Это ужас, короче». Чтобы избежать этой работы, Константин испробовал все методы: сначала пытался договориться с администрацией «по хорошему», потом обратился к врачу, чтобы получить справку о травме ноги: «Дошло до того, что начальник нашего центра позвонил терапевту, к которому мы прикреплены. Он сказал: «Они косят». Я говорю [начальнику исправительного центра]: «Вы понимаете, что это незаконно? Почему вы звоните моему врачу?»
Когда перевестись на другое место по медицинским причинам у Константина не вышло, он вместе с другими осужденными стал писать жалобы: они обращались в пожарную службу, МЧС и Роспотребнадзор. В итоге работодателя оштрафовали, а осужденных к принудительным работам уволили. За работу на свалке Константин получал 20 тысяч рублей. На следующей работе на кирпичном заводе платили еще меньше — около шести тысяч. На вопрос, как заключенные могли получать меньше МРОТа, Константин ответить не может: «Наверное они как-то юридически это все оформили». Но после сортировки бытовых отходов на условия на кирпичном заводе никто не жаловался.
Спустя полгода в Кабардино-Балкарии Константина перевели в исправительный центр в Мурманске, где он работал дворником. Там мужчина чувствовал себя гораздо лучше: «У нас девочки-мастераМастер ЖКХ следит за состоянием и ремонтом зданий, обеспечивает их исправное функционирование, контролирует чистоту и порядок в общих помещениях и на прилегающей территории, а также организует работу ремонтных бригад. были такие веселые, команда молодая». Оглядываясь на свой опыт в исправительных центрах, Константин заключает: «Задумано-то все было хорошо. Если бы только по задумке все исполнялось, без перегибов. У нас в Мурманске все в порядке. А вот по регионам, на тот момент, когда я там был, были проблемы». В ноябре 2022 года Константин освободился, сейчас он работает в сортировочном центре Wildberries и планирует выучиться на оператора дронов.
Другой бывший заключенный Александр из Воронежской области в общей сложности провел в исправительных центрах два года — с 2021 по 2023 год. Также, как и Константин, на принудительные работы он попал из колонии: его приговорили к шести годам строгого режима за покушение на сбыт наркотических средств (ч. 3 ст. 30, ч. 5 ст. 228.1 УК РФ). Спустя чуть более половины срока, Александр подал ходатайство о замене наказания на принудительные работы. Суд в первой инстанции ему отказал, но после апелляционной жалобы его все же перевели в исправительный центр в поселке Перелешино.
Александра и другие осужденные из этого учреждения работали в агрокомплексе, на котором выращивают шампиньоны. «Кто-то работал на сборе грибов, кто-то грузчиками. Ребята собирали грибы в пластиковые коробки, [паковали] в ящики, собирали на палеты и вывозили в холодильную камеру». Сам Александр мыл боксы, в которых транспортируют грибы. Мужчина вспоминает, что это был тяжелый труд, но нормальной оплаты за свою работу в то время никто из осужденных добиться так и не смог.
«Если ты там наемный (имеются в виду обычные сотрудники, не осужденные к принудительным работам — Черта), зарплата где-то в пределах 42 тысяч. То есть нормальная, тем более это не сам Воронеж, это деревня. Но мы этих 42 тысяч не видели». По словам Александра, сотрудники из исправительного центра получали только МРОТ — а вся остальная часть зарплаты оседала в карманах администрации учреждения: «У нас было две зарплаты, то есть одна зарплата переводилась в исправительный центр, а вторая давалась нам на руки в конверте. Сумма перевода в исправительный центр была фиксирована: сначала это было в районе 23 тысяч [с каждой зарплаты сотрудника на принудительных работах]. Когда МРОТ поднимался, поднималась и ставка перевода: допустим, 24 переводили [в исправительный центр], а мы получали 16 800. Вот эту разницу в сумме они себе ложили в карман».
Мужчина попытался добиться справедливости: «Я обратился к знакомому, который работает в отделе по борьбе с коррупцией, тот позвонил в отдел безопасности УФСИНа, пообщался с одним человеком и тот ему сказал: «Мы знаем это все, но там есть предписание, что деньги уходят на быт исправительного центра»». Фактически никакого ремонта в исправительном центре не проводилось, а любые улучшения заключенные производили исключительно за свой счет.
Другой собеседник «Черты», который, по его собственным словам, «бандитствовал в 90-х и полжизни провел в тюрьме», получил свой последний срок по наркотической, 228 статье. Мужчину приговорили к 10 годам особого режима, но спустя шесть лет он смог сменить наказание на принудительные работы и оказался в исправительном центре в Североонежске Архангельской области. Работы в поселке было мало: «Либо ты работаешь в котельной, которая обслуживает лагерь, то есть на ФСИН. Либо ты работаешь на благоустройство, то есть это дворники, подметальщики, уборка снега. Еще там было железнодорожное депо — это тоже ФСИНовская контора, в которой работают осужденные с принудительных работ».
Игорю повезло — он получил из поликлиники справку о том, что ему нельзя выполнять физически тяжелую работу, и его направили на железнодорожную станцию подсобным рабочим: в его обязанности входило приносить воду, убирать снег и чистить тропинки. За свой труд Игорь и другие заключенные получали МРОТ, из которого государство вычитало назначенные судом проценты, а исправительный центр удерживал плату за проживаниеСт. 107 УИК установлено, что из заработной платы, пенсий и иных доходов осужденных к лишению свободы производятся удержания для возмещения расходов по их содержанию. Деньги удерживаются за проживание, питание, охрану. — на руки осужденным оставалось около шести тысяч рублей. Как говорит сам осужденный, плата за проживание зависит от наполнения Исправительного центра, так как все расходы делят на количество заключенных. В реальности выходило в среднем 1500 рублей, но в начале, когда заключенных было меньше, вычитали больше 2000 рублей.
Мужчина вспоминает, что в Североонежском ИЦ были конфликты с начальником: тот не давал осужденным разрешения на выезд из муниципального округа, даже если была медицинская необходимость, и часто игнорировал просьбы заключенных.
Зато второй исправительный центр, где отбывал наказание Игорь, не вызвал у осужденного никаких нареканий. Исправительное учреждение при колонии №4 в городе Котлас Архангельской области открылось в 2022 году, и Игорь стал одним из первых осужденных, кто туда попал. Мужчина рассказывает, что условия проживания и отношения с начальством в этом центре были значительно лучше. К тому же, в городе Котлас было больше работы, и заключенные сами могли выбирать, куда пойти: «Я работал вахтером, шлагбаум открывал, [график] два через два. Тем, кто работал в при колонии, платили МРОТ. Но кто работал в пекарне, на судостроительном заводе и в других местах, получали 70 тысяч. Пусть 20 тысяч человек платит [государству], но у него 50 тысяч остается. То есть там уже можно было нормально жить».
Сравнивая жизнь в исправительных центрах с колонией Игорь говорит, что это «небо и земля». Идею отправлять заключенных на принудительные работы считает «очень правильной»: «Под забором ты не умрешь, и крыша над головой у тебя есть, работа какая-никакая есть. Это такое медленное вливание в нормальную жизнь. Это очень хорошее начинание, но бывают перегибы на местах, и это все портит».
Еще двое собеседников «Черты» , которые на момент написания материала все еще находились в исправительных центрах, оценивают свой опыт как вполне положительный. Максим из Тольятти был осужден к 9 годам по части четвертой статьи 228 в 2020 году, до этого год мужчина провел в СИЗО. Когда прошла половина срока в колонии, мужчина перешел в исправительный центр по решению суда.
Сейчас он живет в УФИЦ при ИК 29 и работает на заводе АвтоВАЗа. «Конечно никакого выбора у нас нет, отказаться от работы не можешь. Какие специальности требовались, такими нас и устраивали, — рассказывает Максим, — Я попал в литейное производство, нас отучили, дали специальность плавильщик, [была] практика, наставничество. Все как положено. При этом платили по среднему заработку: суд присудил 15% в пользу государству, и со всеми вычетами я имею чистыми 60 тысяч рублей».
У Николая, осужденного на 10 лет лишения свободы по все той же 228 статье и заменившего вид наказания на принудительные работы, зарплата даже выше — по его словам, он получает 70-80 тысяч рублей в месяц. В Твери, где он отбывает наказание, много разной работы: «Производство мебели, окон, дверей, стройка, хлебзавод, продуктовый склад, склад другой продукции, металл, женщины [могут устроиться как] швеи». На условия содержания он не жалуется: комнаты по пять человек, в исправительном центре есть все необходимое, с разрешения администрации в выходные можно на несколько часов выйти в город. «Вид наказания очень хороший, если хочешь жить нормально после срока», — заключает Николай.
Гуманизация системы или новый ГУЛАГ?
В последние годы государство разными способами пытается снизить количество приговоров к лишению свободы: в 2023 году за решеткой оказалось на 5,9% меньше правонарушителей по сравнению с 2022 годом. При этом более мягкое наказание — принудительные работы — за 2023 год назначали более чем в пять раз чаще. На 14 мая 2024 года, по словам министра юстиции Константина Чуйченко, такое наказание отбывали 33,5 тысяч осужденных. К концу 2024 года Минюст России планирует расширить сеть исправительных центров до 100 тысяч мест.
Чтобы вместить это количество осужденных, по всей России строятся десятки новых исправительных центров. По данным проекта «Если быть точным» , в 2021 году таких центров было 111, а к концу 2023 года их насчитывалось уже 456. Региональные чиновники регулярно отчитываются об успехах в строительстве: так, губернатор Свердловской области Евгений Куйвашев рассказал об открытии сети из десяти исправительных центров в своем регионе. По словам чиновника, это позволит снизить нехватку кадров на промышленных предприятиях. Заводы этого региона действительно начали привлекать к работе осужденных: в ноябре 2022 году УФСИН по Свердловской области отчитался, что трудоустроил 250 осужденных к принудительным работам из Нижнего Тагила на «Уралвагонзавод».
Иногда исправительные центры специально строят в тех местах, где больше всего не хватает рабочих рук. Так, весной 2024 года в Славянском районе Краснодарского края исправительный центр открылся на базе крупного аграрного предприятия, на котором работают осужденные. В июле этого года начал работу исправительный центр на базе Гремячинского деревообрабатывающего комбината в Пермском крае.
Юрист в области прав человека Петр Хромов считает, что наказание в виде принудительных работ выгодно и государству, и самим осужденным: «Другой вопрос в том, что чаще всего они занимаются малопривлекательной, низкооплачиваемой работой. Мало кто будет заниматься очистными сооружениями в городе Белев за 25 тысяч рублей, а с помощью исправцентров государство закрывает эти позиции. При этом осужденные действительно заинтересованы в том, чтобы получить благодарность [за хорошую работу] и потом пойти на УДО».
В целом нарушений прав человека в исправительных центрах значительно меньше, считает Хромов: «Если мы говорим о нарушении права на физическую безопасность, за всю мою практику жалоб именно на исправцентры мы не получали. В отличие от колоний, [на которые жалобы поступают] чуть ли не из каждого региона Российской Федерации». Юрист связывает это с тем, что у осужденных в исправительных центрах все же есть мобильные телефоны и доступ в интернет, а если к человеку применили насилие, то он может поехать в травмункт и зафиксировать побои: «Отсутствие полной закрытости этого учреждения дает гарантию, что там не будет пыточных практик».
Но говорить о настоящей гуманизации пока не приходится: в исправительные центры, призванные помочь бывшим заключенным адаптироваться к жизни на воле, проникают лагерные привычки и правила. По мнению координатора «Руси сидящей», связано это в первую очередь с руководством самих исправительных центров: «На бумаге у нас все очень красиво, и везде гуманизм. И поначалу исправительные центры были действительно сообразны духу закона, а руководили ими люди не из самой [тюремной] системы. Но в последние годы туда стали приходить бывшие сотрудники оперотделов, замначальники колоний, иногда даже бывшие начальники колоний. И они стали тянуть за собой этот лагерный режим».
Координатор фонда «Русь сидящая» объясняет, что государству выгодно использовать осужденных как рабочую силу в исправительных центрах: «В колониях производство существует только в периметре колоний. А здесь их могут автобусами вывозить на производства, или они могут добираться сами — их же никто особо не охраняет. Но и убежать они не могут, во время переклички утром и вечером их считают по головам. Это расширяет виды деятельности, [которыми могут заниматься осужденные]». Поэтому, в отличие от работы в колониях, осужденных из исправительных центров активнее привлекают на частные производства. Они могут работать везде, где нужно, и решать проблемы нехватки рабочей силы, возникшей, например, из-за войны и роста оборонзаказа.
Поэтому на то, как дальше будет развиваться практика применения наказания в виде принудительных работ в России, координатор фонда «Русь сидящая» смотрит пессимистично: «ГУЛАГ, построенный в 30-м году, может напяливать разные фасады — смысл от этого не не меняется».
