«Я помню, как за детские проступки, грубость и вранье мама сурово наказывала меня. В ход шли ремень, повышенный тон с криками и запугивания “дома ты получишь”. Наверное, она делала это из-за незрелости: ей было двадцать, когда я родилась», — рассказывает Анастасия. Сейчас девушке 25 лет, и она говорит, что насильственный опыт сказывается на всей ее жизни. В том числе это сильно подрывает самооценку, и к двадцати двум годам «она была ниже плинтуса».
На собственном примере она объясняет, что физическая боль и страх ничему не учат ребенка: «От слов, что, если не съешь суп, за тобой придет волк, супа сильнее не хотелось». Анастасия убеждена, что так воспитывать ребенка нельзя, а любую ситуацию можно решить с помощью диалога.
«Сейчас я не выношу крик в свой адрес и каждый раз плачу, как будто мне снова пять. Также я столкнулась с физическим насилием и в отношениях. Казалось, что я заслуживала этого, как в детстве, когда получала ремнем. Ребенком я решала проблему просто — прятала от мамы ремни и скакалки. Во взрослом возрасте потребовался психолог».
Почему родители бьют детей
Причины физического насилия над детьми кроются в эмоциональном истощении, выгорании, послеродовой депрессии, стрессе ухаживающего родителя, объясняет психолог по работе с проблемой насилия Наира Парсаданян. «Родитель позволяет себе сорваться сначала на крик в адрес ребенка. Вскоре этого становится недостаточно, чтобы высвободить внутреннее напряжение, и взрослый переходит к физическому насилию», — добавляет она.
Некоторые уверены, что действуют в интересах ребенка — сейчас обойтись малой кровью, чтобы потом ребенок вырос хорошим человеком. Например, бьют за плохие оценки, чтобы помочь вырасти успешным начальником.
Другие воспринимают шлепки по рукам и по губам, щипки и подзатыльники как инструмент воспитания, причем с моментальным эффектом: если ребенок сует руки в рот, по этим рукам надо ударить, и проблема решится. При этом шлепать детей в воспитательных целях законодательно запретили в 57 странах, начиная со Швеции в 1979 году.
Бывает, что родители срываются от безысходности, нищеты или по-пьяни, добавляет клинический психолог, кандидат психологических наук кафедры детской психиатрии и психотерапии РМАПО Елена Морозова. Дети получают затрещины и синяки не потому, что их хотели наказать, а потому что попадаются под руку. Дело не в проступке, а в количестве накопившихся неоправданных ожиданий. Хотя и в таких случаях шлепки и крики — насилие, которое нарушает границы личности.
Также взрослые могут воспринимать шлепки или щипки как шутку — дать подзатыльник или ударить по попе. «Ребенок и это воспринимает как насилие, но не может об этом сказать. Он чувствует боль и видит смеющегося родителя, он плачет, а родитель продолжает смеяться — это вызывает когнитивный диссонанс, из-за которого ребенок связывает понятия “боль” и “норма” в прочный узел», — говорит Парсаданян.
Кроме того, предпосылками к насилию могут становиться бедность, маргинализация семьи, культурологические особенности, в том числе конфессиональные. «Телесная дисциплина» нередко переходит из поколения в поколение как традиция семейного уклада, когда взрослый не понимает, что бить ребенка нельзя. Наказания могут быть тесно закреплены в обществе: как дома, так и в школе и детском саду.
Как наказания влияют на детей
Любое насилие может быть травматичным для ребенка, даже «невинный шлепок» или легкий подзатыльник. Американские ученые доказали, что мозг ребенка одинаково реагирует на тяжелые и легкие формы насилия. Физическая боль не играет большой роли — в наказаниях такого рода травмирует сам факт, что ребенка бьет родитель, даже если боль от этого меньше, чем от разбитых на улице коленок или синяков, полученных в драке со сверстниками.
Родитель в мире ребенка играет роль любящего защитника, поэтому насилие с его стороны особенно травмирует, объясняет Парсаданян. Ребенок начинает себе объяснять, что его любимый человек — родитель — не может быть плохим, а значит плохой он сам. Во взрослой жизни эти мысли, вкупе с желанием доказать себе и родителям, что он чего-то стоит, приводит человека к серьезным проблемам с самооценкой — завышенной или заниженной, — депрессиям или трудоголизму, невозможности строить здоровые дружеские или романтические отношения.
В зависимости от темперамента униженный в детстве шлепками ребенок может пойти по двум путям:
«Комплекс жертвы» — человек решает, что он ничего не достоин и ему не стоит даже пытаться что-то делать;
«Синдром отличника» — человек не может быть доволен, если не сделает все лучше всех, и предпочитает не добиваться ничего, если есть риск неудачи.
Уровень последствий, по словам Парсаданян, зависит от частоты «воспитательных шлепков». Бывает такое, что родитель один раз ударяет ребенка и сам очень сильно этого пугается.
Если родители хотят вырастить счастливого ребенка, то шлепки, подзатыльники и другие виды насилия недопустимы, говорит Морозова. Ребенок, подвергающийся даже легкому насилию, постоянно находится в стрессе. Это проявляется в переменах эмоционального состояния, раздражительности, замкнутости, пугливости, состоянии страха и неуверенности, а также расстройстве сна и потере внимания.
Ребенок может сформировать мнение, что насилие — норма жизни, проявлять агрессию к другим, участвуя в формировании порочного насильственного круга: дед бил отца, отец бьет сына. Однако даже выросший в условиях насилия человек может разорвать круг и в противовес пережитому опыту применять к своим детям только ненасильственные методы.
Как правильно воспитывать детей
Марина — мама одиннадцатилетней девочки — приводит личный пример ненасильственного воспитания. Своими настольными книгами она считает работы знаменитых психологов Юлии Гиппенрейтер и Людмилы Петрановской.
Марина называет себя «создателем генеральной линии партии в семье». В первую очередь она категорически отказывается от наказаний, морального и физического насилия. «Как человек, который познает мир, может безошибочно выполнять все требования? В конце концов, она выросла не только для того, чтобы делать, что от нее хотят».
Ненасильственные методы не предполагают вседозволенности. Марина считает, что ребенку важно пробовать совершать ошибки, а родителю — предупреждать о возможных результатах: «Этот лего надо убрать, я еще два раза об этом напомню, а на третий уберу сама в специальный мешочек и заберу». Исключение, подразумевающее категорические запреты, — ситуации-угрозы личной безопасности.
Саму Марину воспитывали «методами классической советской патриархальной семьи»: ответственность за воспитание лежала на маме, и из-за нехватки сил, терпения и времени случались подзатыльники, крики. Пережитые эпизоды физического воздействия ее до сих пор обижают — это невозможно проглотить и переварить без последствий.
Марина постепенно приобщила к этим методикам мужа, который поначалу не хотел отказываться от наказаний — тревожила потеря контроля. Психолог Наира Парсаданян поясняет, что физическое наказание — самый легкий способ добиться желаемого результата и выместить свой гнев.
В ситуации, в которой родитель чувствует позыв ударить ребенка, ему нужно в первую очередь напомнить себе, что он взрослый и должен отвечать за свои поступки. «В любой ситуации можно сдержаться. Это вопрос самоконтроля и понимания, что ребенок — это маленькое существо, которое не несет ни за что ответственности», — объясняет она.
Елена Морозова отмечает, что ребенок капризничает не потому, что плохой, а потому что родитель что-то делает не так. Плохое поведение часто начинается от недосыпа, голода, усталости или информационного обилия — это не повод воспитывать физически. Важно приводить ребенка в зону комфорта.
Физическое воздействие недопустимо даже в ситуациях, когда ребенок или подросток намеренно доводят родителя до края. В ситуациях, когда не работают никакие ненасильственные методы воспитания, лучшее решение — это дистанцироваться, считает Парсаданян. Уйти в другую комнату, подышать воздухом, заняться йогой или медитацией, сунуть запястья или голову под холодную воду.
В подростковом периоде все сложнее, надо учитывать много факторов: от возраста и темперамента до личных особенностей. Если ребенок может прямо сейчас сбежать из дома, связаться с плохой компанией и поставить свою жизнь под угрозу — имеет смысл не выпустить его из дома. Однако и такое поведение подростка — последствие не сформированной в детстве договорной системы ответственности: ребенку либо слишком многое запрещали, либо слишком баловали.
Если ребенок уже не воспринимает родителя как авторитет, ненасильственные методы не работают, а поведение только ухудшается, Парсаданян советует идти к семейному психологу или отправить ребенка к детскому специалисту. Также могут помочь книги об осознанном родительстве, чтобы изучить матчасть и, возможно, понять своего ребенка.
