«При всех гонял меня из угла в угол по залу»
Саша Садыкова начала заниматься танцами в пять лет. В родной Казани она пошла в танцевальную школу, где дети осваивали разные направления — эстраду, современные танцы, классику. Стать танцовщицей было ее большой детской мечтой.
«Я была из тех детей, которые усаживают всех своих друзей и родственников и устраивают многочасовые концерты, — вспоминает девушка. — Мне включали музыку, и я танцевала как сумасшедшая часами. У меня был любимый фильм „Макарена“, главная героиня которого танцевала какие-то безумные танцы. В детстве мне это казалось чем-то невероятным, и я верила, что буду танцовщицей».
На первое занятие она пришла с энтузиазмом. Но со временем вся любовь к танцам была буквально вытравлена из нее жестким обращением со стороны педагогов. «От детского восторга у меня ничего не осталось достаточно скоро», — говорит Садыкова.
Свою школу танцев девушка считает профессиональной из-за высокой нагрузки — ее воспитанники много выступали, ездили по разным городам на конкурсы, обычно занимались три раза в неделю по три часа, а перед концертами — репетировали каждый день.
Основателями студии были именитые в городе педагоги — пожилая супружеская пара и их сын. Ученики за глаза называли их «Карабас-Барабасами», потому что «с детьми они обращались зверски», рассказывает Садыкова.
«Больше всего я боялась самого главного мужчину: если у кого-то что-то не получалось, он орал как ненормальный, — продолжает Саша. — На одной репетиции он увидел, что я не сделала колесо в какой-то связке, и его просто разорвало. Мне шесть лет, а он орет — багровеет, исходится. При всех гонял меня из угла в угол по залу, чтобы я делала колесо, пока не научусь. Все вокруг стояли и смотрели на это».
В ходу были и оскорбления, особенно касающиеся внешности. Если девочки, по мнению педагогов, были полноваты, то на это прилюдно обращали внимание. На репетициях преподаватели могли выкрикнуть: «Подтяните свои арбузы!», «Отрастили себе жопы» или ущипнуть детей, сделать больно, когда поправляли их во время занятий у станка.
«Любимая рубрика — это растяжка. Например, делаешь somethingУпражнение на растяжку. Человек садится на пол, полностью сгибает колени и разводит их в разные стороны, стопы при этом сомкнуты вместе., ложишься корпусом вперед, а тренер ложится на тебя сверху всем весом. Ты надеешься поскорее сдохнуть, лишь бы это все закончилось», — вспоминает Садыкова. По ее словам, жестокое поведение педагогов было настолько в порядке вещей, что не воспринималось как насилие.
Свой опыт Саша считает негативным еще и потому, что ее не принял коллектив. Танцевальная школа стала ее первым опытом занятий в группе с другими детьми — из-за проблем со здоровьем она не ходила в детский сад. В итоге, из-за унижений со стороны преподавателей, Саша еще больше дистанцировалась от других ребят.
Саша пыталась бросить танцы — она просила об этом родителей, но ее не слушали. Мама считала, что танцы полезны для здоровья и фигуры, и бросать их — плохая идея.
«Я чувствовала себя одиноко, униженно, — говорит девушка. — Стеснялась себя и ненавидела за неудачи, постоянно боялась приходить на занятия. Как сейчас помню злосчастный 20-й кабинет: ты поднимаешься на второй этаж, открываются двери в вечно жутко холодный зал, мы в этих купальниках начинаем крутиться, занозы во всех местах, потому что пол старый и прогнивший. Перед каждым занятием я пыталась заболеть и доказать маме, что не могу пойти. И это длилось на протяжении десяти лет».
«Ребенок становится заложником системы»
Как отмечает детский и семейный психолог Татьяна Доспехова, обычно жестокое обращение с детьми появляется в профессиональных школах и секциях — где выдающиеся преподаватели готовят воспитанников в большой спорт, балет или к профессиональному музыкальному будущему. Если же речь идет об обычном кружке в детском центре, то, скорее всего, там подобного не будет.
Чаще всего тренеры воздействуют на детей психологически — обесценивают их, кричат, обзывают, грубо обращаются, говорит психолог. Встречается и физическое насилие, например, удары или шлепки. Иногда педагоги унижают или обесценивают ученика не напрямую, а, например, намеками или сравнением с другими детьми. То есть это еще не жестокое обращение, но уже давление, говорит Доспехова.
Клинический и кризисный психолог Мария Зеленова объясняет, что границы, где заканчивается дисциплина и начинается жестокое обращение, слишком размыты.
«Есть стойкое убеждение, что тренер должен быть жестким, иначе он не профессионал. Все стремятся попасть к более требовательным. Конкуренция очень высока, а требования иногда запредельны, при том что возраст конкурирующих спортсменов и спортсменок все ниже. Практика „через не могу“ и через боль, которую надо терпеть, рождает практически полную свободу для взрослых абсолютно легитимно применять насилие по отношению к детям», — говорит Зеленова.
Психолог Татьяна Доспехова условно выделяет три основные причины, из-за которых в секциях можно встретить жестокое обращение с детьми. Первая — амбиции преподавателей. «Очень престижно и приятно, когда твои ученики берут награды, побеждают, достигают высот. В эти моменты ты становишься ценным как тренер», — объясняет она. Поэтому достигаются эти высоты практически любой ценой.
Вторая причина — родители, чьи мотивы могут быть схожи с мотивами тренеров: успех ребенка становится для родителей подтверждением их собственной значимости. Поэтому некоторые из них могут даже специально выбирать жестких педагогов. «Иногда родители приходят к психологу, когда у ребенка случаются нервные срывы, травмы, какие-то соматические проблемы, он не может делать то, что от него требуют тренеры. Их главный запрос „Почините ребенка”. И им бывает невозможно донести, что нагрузка, возложенная на их сына или дочь, просто невыносима», — говорит Доспехова.
По словам ее коллеги Марии Зеленовой, родители часто не хотят слышать о проблемах детей, поскольку их персональный вклад очень велик:
«У ребенка сборы, тренировки, дорогие костюмы и обмундирование. Родители жертвуют своими делами, отпусками, работой, жизнью. И потом предъявляют ребенку претензии: „А где результат?”».
Третья причина — культура образования и преподавания в России в целом, в основе которой лежат успешность и высокий результат. «Тут не важны переживания ребенка. Вся система работает на интересы взрослых. Ребенок становится ее заложником, — говорит Доспехова. — На выходе мы получаем узкопрофильного спортсмена, танцора или музыканта, у которого плохо развиты социальные навыки. Взрослые создают обстановку, в которой ребенок по многу часов наращивает только один профессиональный навык».
По мнению психолога, дети редко напрямую отказываются заниматься и высказывают недовольство. Главная причина — желание сохранить отношения со значимыми взрослыми, родителями или тренерами, получать их любовь.
«Ребенок в страхе что-то делает, его обзывают мешком с говном, и он идет на место»
Ольга (имя изменено по просьбе героини) в 2018 году отдала своего пятилетнего сына на гимнастику. У мальчика, по ее словам, были явные способности — сильные руки, атлетическое телосложение. Поэтому они с мужем решили, что этот вид спорта ему подойдет.
Мальчик пошел в единственную в городе (по просьбе героини «Черта» не указывает его название) Школу олимпийского резерва. Сначала он попал к молодому тренеру — нареканий к нему не было, но уровень подготовки у детей в его группе был слабый. Поэтому спустя время сына Ольги перевели к более сильным тренерам.
С детьми работали старший тренер, 60-летний мужчина, и средних лет женщина, вспоминает Ольга. Женщина, по ее описанию, был очень приятная и «хоть как-то компенсировала своего напарника». Но она отбирала несколько самых способных детей и занималась с ними отдельно. Основная группа оставалась тренироваться с мужчиной.
Тренер выставлял детям оценки за поведение и работу на тренировке — для этого у каждого ребенка был блокнотик. Когда сын Ольги стал приносить двойки и тройки, она решила выяснить, почему это происходит, и начала лично приходить на занятия. Объективных причин для низких оценок сына она не нашла, зато увидела, как устроен тренировочный процесс.
«20 детей по очереди делают упражнения. Дождаться очереди, сидя на скамейке, в таком возрасте — пытка. Съехал со скамейки вниз, начал разговор с соседом — вот и снижение оценки. Когда подходит очередь, ребенок весь зажатый, в страхе что-то делает, его обзывают мешком с говном, и он идет на место. И так по кругу. Похвала, мотивация, заинтересованность — ничего подобного не было. Тренер даже не называл детей по имени никогда», — рассказывает Ольга.
Она пыталась поговорить с руководством спортивной школы, но разговор был короткий. «Не нравится — до свидания. Скажите „спасибо“, что вы вообще здесь», — приводит Ольга примерный ответ администрации.
Мальчик прозанимался гимнастикой два года. На третий случился инцидент, который стал для Ольги последней каплей. В спортивном комплексе шел ремонт, поэтому раздевалку детей перенесли. Когда сын Ольги захотел в туалет, он не сумел быстро найти свою обувь и был вынужден идти по всему комплексу босиком.
«Тренер привел мне его босого, заплаканного и начал ругать при всех, что он опять делает что-то плохо. Мне так его [сына] стало жалко, и мы больше на занятия не пришли. Нам даже никто не позвонил и не спросил почему», — вспоминает Ольга.
Она уверена, что занятия гимнастикой стали одной из главных причин невроза и преддепрессивного состояния ее сына — такой диагноз ему поставила психолог, к которому обратилась семья: «Он грыз ногти, периодически писался в штаны, когда учился в первом классе. Однажды у него была паническая атака. Он был очень неуверенный в себе, говорил, что тупой и слабый, все время психовал и рыдал. Мы очень долго „разгребали” это состояние».
После гимнастики Ольга отдала сына на вольную борьбу — во многом из-за личности тренера. По ее словам, он «очень строгий, но справедливый»: «Мы с ним обсуждали все психологические нюансы: он знал про наш опыт в гимнастике и старался вернуть мотивацию и любовь ребенка к спорту, так как очень в него верил. Не могу сказать, что он ласковый и добрый, он очень ориентирован на воспитание настоящих мужчин, переживает за детей, выкладывается по полной, работает на результат, много требует. Но никогда не унижает. Нам это подходит».
«Детям на слово просто так не верят»
Официальной статистики о количестве случаев жестокого обращения с детьми в спорте в России нет. Отдельные истории привлекают внимание СМИ.
В феврале 2022 года случился скандал вокруг одного из самых результативных тренеров в фигурном катании — Этери Тутберидзе. После того, как на Олимпийский играх в Пекине в допинг-пробе Камилы Валиевой был обнаружен запрещенный препарат триметазидин, в тренды твиттера вышел хэштег #позорТутберидзе. Пользователи соцсети обвиняли тренера и ее команду в жестоких методах воспитания спортсменок ради высоких результатов, а СМИ напомнили истории некоторых фигуристов, которые когда-то тренировались у Тутберидзе. Например, Дарья Паненкова призналась, что в 16 лет стеснялась своего тела, а шутки Тутберидзе доводили ее до слез. Сама Тутберидзе рассказывала о «лишнем весе» своей 15-летней воспитанницы Юлии Липницкой. Позже Липницкая говорила, что ушла из фигурного катания во многом из-за проблем со здоровьем, в частности, девушка лечилась от анорексии.
Жестокое обращение с детьми распространено не только в школах, ориентированных на спортивные достижения олимпийского уровня. Но о ситуации можно судить лишь по отдельным инцидентам, о которых иногда становится известно благодаря огласке.
Весной 2022 года в сети появилась видеозапись с тренировок в Центре подготовки по спортивной гимнастике Евгения Подгорного. В кадре ребенок выполняет упражнение на перекладине, а тренер страхует его. Как только мальчик совершает ошибку, мужчина бьет его по голове, а во время следующего подхода мужчина хватает его за лицо и трясет. После публикации видео родители воспитанников центра рассказали о жестокости и насилии со стороны тренеров. «Ударил воспитанника деревянным кольцом по голове», «В лагере ударил ребенка в зону ягодиц кулаком. Попал в копчик», «Так обошелся с мальчиком, что он описался от испуга», «Какие-то не тренировки, а пытки!» — такие цитаты приведены в статье «Комсомольской правды». Следственный комитет возбудил уголовное дело о ненадлежащем исполнении обязанностей по воспитанию несовершеннолетних, сопровождающееся жестоким обращением (статья 156 УК). В декабре суд закрыл уголовное дело в отношении тренера и назначил ему штраф в 20 тысяч рублей. Такое решение приняли, после того как педагог признал вину и выплатил 100 тысяч рублей в качестве моральной компенсации.
В марте 2021 года мама одной из воспитанниц школы фигурного катания в Щербинке сняла на видео, как тренер Татьяна Шилина швырнула на лед маленькую девочку. «Моего ребенка ударили, пощечину дали, теребили, кинули на полтора метра. Как оказалось, она встать не могла несколько минут. Это все выяснилось потом, о таких зверствах никто не знал. Детям, оказывается, нельзя было про это рассказывать. Это не единичный случай. Написали заявления уже восемь человек», — рассказывала мама другой воспитанницы. Родители просили руководство спортшколы уволить Татьяну Шилину, но директор ограничился выговором. В Следственном комитете также проводили проверку действий тренера, но информации о ее результатах найти не удалось.
В 2020 году в Омске уволили тренера хоккейной команды «Авангард» 2010 года рождения Игоря Николаева за жестокое обращение с воспитанниками. Это случилось после публикации видео, на котором мужчина несколько раз бьет одного из воспитанников клюшкой по голове, затем хватает его и толкает на лед. Руководство клуба выступило против методов тренера, однако некоторые родители вступились за Николаева и требовали его вернуть.
По словам адвоката благотворительного фонда «Юристы помогают детям» Анастасии Тюняевой, жестоким обращением считается все, что доставляет ребенку физическую боль или психологический дискомфорт.
«Мы не берем в расчет ситуации, когда боль причиняется во время самих тренировок, например, при выполнении упражнений, спаррингов, из-за падений. Речь идет об ударах, шлепках со стороны тренера. С психологическим насилием сложнее, грань очень тонкая. Какое-то слово может одного человека ранить, а другой не обратит никакого внимания. Но если это ярко выраженные оскорбления, унижения, попытки заставить ребенка делать то, что он не хочет, и они происходят систематически, то это можно считать формой насилия», — говорит адвокат.
Доказать вину тренера и привлечь его к ответственности обычно очень сложно. С физическим насилием шансы есть, поскольку могут остаться синяки, ссадины, травмы, кровоподтеки. А к психологическому насилию, отмечает адвокат, органы следствия относятся очень неоднозначно.
«Например, преподаватель как-то явно агрессивно выругался на ребенка. По сути, это можно считать психологическим насилием, которое могло привести к значительным изменениям ментального здоровья ребенка . Но органы следствия могут трактовать это как методы воспитания. А сами педагоги часто отнекиваются и говорят, что такого не было. Руководство секций или спортивных школ предлагает провести профилактическую беседу и все. Но часто в учреждениях особо не заморачиваются и не проводят никакие проверки, чтобы избежать репутационных потерь», — объясняет Тюняева.
В качестве доказательств могут выступать свидетельства других детей. Но детям часто не верят, «якобы они маленькие и склонны к фантазированию».
Даже если факт жестокого обращения был выявлен, то, по словам Анастасии, привлечь к уголовной ответственности будет достаточно трудно, если это не явно выраженные насильственные действия и соответствующие им последствия — травмы и следы жестокого обращения.
Психолог Мария Зеленова добавляет: когда система закрыта, а тема насилия табуирована, когда власть над ребенком имеет один человек, который к тому же обладает бесконечным авторитетом в своей среде, — бороться с жестоким обращением крайне сложно. Поэтому, говорит она, чем больше людей — педагогов, воспитателей, тьюторов, родственников — вовлечены в общение с ребенком, чем более доступна и прозрачна система обучения или тренировок, тем меньше риск нарушения границ.
«Чувствовала себя, как в тюрьме»
В гимнастику пятилетнюю Екатерину отдала мама — самой девочке больше нравились танцы, на которые она ходила до этого. Вспоминая спортивное прошлое, она говорит, что как такового жестокого обращения со стороны тренера она на себе не испытывала — просто было строгое отношение к тренировкам. Зато внутри детского коллектива процветали травля и разделение на перспективных и бесперспективных, и происходило это во многом с допущения тренера. Тех, кто показывал результат, хвалили чаще, а отстающих обходили вниманием и делали им больше замечаний.
«Среди девочек были лидеры, более успешные, либо более агрессивные, и те, кто потише. Я редко давала себя в обиду, пыталась спорить с авторитетами, с тренером, но при этом не блистала на тренировках, и, наверное, это напрягало взрослых, а сверстниц раздражало. Помню, как на смене в спортивном лагере девочки раскидали все мои вещи, порвали любимую игрушку, распотрошили всю мою постель. Я пожаловалась взрослым, но меня не приняли всерьез, не пошли разбираться, никто не был даже вызван на разговор».
Все это происходило на фоне регулярных тренировок по несколько раз в день и жесткого распорядка. «В общем, я плакала там часто, хотя в лагере была не впервые, — рассказывает Екатерина. — Когда приехала мама, я со слезами умоляла ее меня забрать. Мне было очень плохо там, чувствовала себя, как в тюрьме, изгоем. Мама в итоге меня забрала».
Высокие стандарты и требования педагогов влияют на формирование психики ребенка, говорит психолог Татьяна Доспехова. Ребенок учится относиться жестко к себе и, вероятно, не будет проявлять сострадания к другим.
«Это выбор без выбора — либо ты становишься героем, либо ломаешься и становишься никем, — объясняет психолог. — Если ты чего-то не достиг, то никакие другие твои качества не являются ценными. Дети берут эту систему за основу и друг к другу относятся так же, как к ним относятся взрослые. Поэтому если есть жесткое отношение со стороны взрослых, то оно будет и внутри детского коллектива».
Со временем Екатерина научилась «немного отмораживаться», чтобы не сильно переживать из-за неудач. Она признает, что не из тех людей, с которыми работает жесткая мотивация на подвиги:
«Если меня ругали и говорили, что у меня не получается, что я слабая и распустила нюни, я не собирала волю в кулак, у меня не возникало азарта, злости, протеста, желания всем доказать, что я лучшая. Я просто решала, что какая-то не такая, и мне здесь не место». В конце концов Екатерина начала прогуливать занятия и в девять лет перестала ходить на гимнастику совсем.
Девушка считает, что проблема была и в подходе тренера, которая ставила цель отобрать лучших, и в том, что она сама оказалась неустойчива к обстоятельствам, не смогла адаптироваться.
Татьяна Доспехова подтверждает, что никакая природная мотивация не станет стимулом для ребенка, чтобы каждый день заниматься по много часов, оттачивая один и тот же навык. Детям это несвойственно. «Это нездоровое отношение к детству и ранней юности. С точки зрения психологии развития у ребенка другие задачи. У дошкольника — это игровая деятельность со свободной средой, где он может пробовать что-то новое. В школьные годы — это, конечно, обучение, но не только. Для здорового формирования человеку необходима свобода выбора, общение, ощущение безопасности, возможность испытывать радость», — говорит психолог.
Занимаясь спортом, ребенок должен понимать, зачем он это делает и для чего нужен тот или иной урок, продолжает Доспехова. Необходимо формировать мотивацию и позитивно подкреплять успехи — замечать усилия ребенка. По словам психолога, ребенок физиологически не способен удерживать стремление к достижениям, овладению специальными навыками — мозг еще для этого не готов. Ему может надоесть, он может потерять интерес.
«Иногда нужно, чтобы взрослый настоял, уговорил еще раз сходить на занятие, напомнил, как ребенку нравилось раньше, — объясняет Татьяна. — Взрослому нужно быть достаточно чутким, чтобы замечать, как ребенок себя чувствует. Если родитель видел, что раньше ему нравилось, а потом вдруг перестало — нужно понять, что случилось. Возможно, это временно и ребенку необходимо помочь преодолеть себя, найти новый интерес в выбранном деле. Но могли произойти и внешние события: поменялся тренер или стал жестче требовать, произошел конфликт между детьми. Что-то, что с чем сам ребенок справиться не может».
По мнению Ольги, забравшей сына с секции по гимнастике из-за поведения тренера, между неоправданно жесткими методами и объективной строгостью есть тонкая грань. Идти на поводу у ребенка — тоже не вариант, считает она.
«Задача родителя понять, почему ребенок не хочет идти на тренировку — просто лень или есть на это другие причины? Я за спорт, режим, преодоление трудностей. Это мой путь ограждения детей от цифрового рабства и прочих современных соблазнов», — говорит Ольга.
В профессиональном спорте, безусловно, очень жесткие условия — только так рождаются великие спортсмены, считает она. Однако, по мнению Ольги, родителям нужно понимать, готов ли к этому их ребенок и насколько важен результат, к которому они стремятся. «Если в нашей спортивной школе [по гимнастике] были невысокие результаты, то смысла терпеть унижения и травмировать ребенка не было. Но если у тренера каждый второй — чемпион, а у ребенка крепкая психика и способности, то либо вы молча работаете на результат, либо выбираете другого тренера. Родителей, которые учат тренера как работать и пестуют своих детей, я тоже не приветствую», — говорит Ольга.
По словам психолога Марии Зеленовой, ответственность за жизнь и здоровье маленького спортсмена несут родители и тренер. Но важно, чтобы они действовали в интересах именно его личности: иногда это может выражаться в победах на соревнованиях и олимпиадах, наградах, медалях, но чаще — «в счастливых глазах, во внутреннем стержне, в здоровых отношениях с собой и с окружающими».
«Спорт — это прекрасно. Он и правда укрепляет здоровье, закаляет характер, помогает достигать целей, развивает человека, помогает находить единомышленников, друзей, любовь, — говорит Зеленова. — Но важно учиться развивать мотивацию, не переходя к насилию, чтобы ребенок занимался с удовольствием. Если же он плачет, жалуется на жесткость тренера, на боль, на крики и не хочет ходить к определенному взрослому на занятия, хотя сами занятия его радуют, это повод обратить внимание».
Она отмечает, что в последние годы спортивных психологов активнее привлекают для выстраивания системы поддержки детей, которые занимаются профессиональным спортом. Они как медиаторы могут разрешать конфликты, реагировать на ужесточение рамок и негативные признаки во взаимодействии родителей-тренера-спортсмена. Психологи помогают выстраивать адекватный тренировочный процесс, чтобы ребенок оставался эффективным, но не выгорал и не подвергался унижению или жестокому обращению. «Когда ребенок работает на пределе своих физических и психологических возможностей — это необходимость. Хотя все еще, к сожалению, многие относятся к психологам скептически», — говорит Зеленова.
«Ты понимаешь, как меня опозорила?»
Елена профессионально занималась балетом с 3 до 16 лет. На своем первом занятии в детском театре балета девочка очень старалась: садилась на все шпагаты, делала все па. Но в тот день почти всем ученицам поставили за занятия пятерки, а Лена получила тройку.
«Потом художественный руководитель сказала, что мне поставили такую оценку за то, что я новенькая. То есть мне сразу дали понять, что хорошую оценку, внимание и свое место надо заслужить», — вспоминает она.
Преподавательница Елены была профессиональной балериной. Она очень серьезно относилась к занятиям и предъявляла высокие требования. Воспитанницы театра занимались шесть дней в неделю по три-четыре часа после школы. По субботам чаще всего были прогоны спектаклей, поэтому на балете Елена могла проводить по шесть часов.
«Каникул у нас практически не было — может быть, пара дней на ноябрьские или майские, пара дней на новогодние. И два месяца отдыха летом. Все остальное время мы занимались», — рассказывает Елена.
В коллективе у преподавательницы были «любимчики». Елена же, по ее собственным воспоминаниям, была бунтаркой, не умела лицемерить и свое недовольство высказывала довольно открыто. «Преподавательница боялась, что я подрываю ее авторитет и подбиваю других девочек. Поэтому она все время пыталась поставить меня на место, „сломать”, подавить», — считает она.
Елена говорит, что ее ситуация осложнялась тем, что она действительно была лучшей среди сверстниц: танцевала маленькую Машу в «Щелкунчике», солировала в номерах, получала дипломы на многих конкурсах. Так как преподавательнице было важно, чтобы коллектив был лучшим в городе и занимал первые места на конкурсах, она нуждалась в сильных ученицах. «Поэтому мы таким странным нездоровым образом зависели друг от друга», — говорит Елена.
Девушка вспоминает, что были и хорошие моменты, но в основном она постоянно испытывала на себе эмоциональное насилие со стороны педагога. Если у «любимиц» преподавательницы что-то не получалось, она поддерживала их. Елене при тех же обстоятельствах доставались крики и угрозы, что ее снимут с партий.
«В какой-то момент во время выступления я забыла все движения, — вспоминает Елена. — Я растерялась, но быстро собралась и продолжила танцевать. После выступления преподаватель разъяренная залетела в раздевалку и накинулась на меня: „Ты что пьяная, ты понимаешь, как меня опозорила?”. Помню, как она везла нас с другой девочкой с концерта в балетную школу и всю дорогу я рыдала. Вообще я там много рыдала и была в напряжении почти всегда. Не понимала, что может быть по-другому».
Претензии у преподавательницы были и к весу Елены. Она называла ее толстой, говорила, что у нее широкая кость, что она много ест и ни один партнер не сможет ее поднять. Девушка постоянно сидела на диетах, срывалась, чувствовал стыд и вину за то, что ест. А не есть она не могла.
«Сейчас я понимаю, что это были как классические отношения с абьюзером — с одной стороны, тебе больно и плохо, а с другой — ты терпишь это ради моментов любви, феерии, когда ты в балетной пачке одна танцуешь на сцене, на тебя направлены софиты, а потом спектакль заканчивался, ты под аплодисменты выходишь к публике и преподаватель тобой довольна и говорит, что гордится тобой», — вспоминает Елена.
Взаимное недовольство в отношениях Елены и преподавательницы достигло предела, когда девушке исполнилось 16 лет. Они сильно поругались в танцевальном лагере, после чего Елена позвонила маме и попросила забрать ее.
Родители поддерживаели Елену и «уравновешивали» насилие, с которым девушка сталкивалась на балете. Если бы не они, говорит девушка, возможно она столкнулась бы с серьезными психологическими проблемами.
Сейчас Елена работает с психологом и прорабатывает в том числе последствия балетного прошлого. Например, она комплексовала из-за веса и внешности, боялась ошибаться, а стыд тормозил ее и не позволял проявлять себя.
«Да, было бы здорово, если бы у меня был поддерживающий и вдохновляющий преподаватель, и все плохое бы ушло, а хорошее осталось. Но у меня был другой опыт, однако он не нанес мне травм, несовместимых с жизнью. Сейчас у меня нормальные отношения с едой, с собственным телом, я довольна своей внешностью», — говорит Елена.
Она также считает, что поведение преподавательницы повлияло на нее не только в плохую сторону. Дисциплина, трудолюбие, вера в себя, в победу, умение добиваться своих целей — это все помогает Елене в жизни до сих пор.
«У меня очень творческая профессия — я пишу сценарии для кино. Балет — это искусство, с которого я начала, а потом перешла в другое искусство. Конечно, детский опыт сформировал меня и в хорошем плане, и в плохом. Но я ни о чем не жалею. Я бы его не поменяла», — настаивает Елена.
Психолог Татьяна Доспехова говорит, что последствия жестокого обращения в детстве могут влиять на человека всю жизнь. Ведь это не разовая травма или шоковое состояние, с которым психика не смогла справиться один раз. Это хроническая травма, которая может приводить к развитию комплексного посттравматического стрессового расстройства.
Перфекционизм и высокие требования, которые навязываются ребенку в жесткой тренировочной среде, во взрослом возрасте могут приводить к быстрому моральному истощению и неспособности справиться с этим состоянием, отмечает Доспехова. Способом выжить в таких условиях может стать одна или несколько форм зависимости — алкогольная или наркотическая, трудоголизм или шопоголизм, расстройства пищевого поведения. Это становится компенсацией, возможностью получить что-то приятное гипертрофированным способом.
Что могут сделать родители, если узнают о жестоком обращении тренера с ребенком
Рекомендации адвоката Анастасии Тюняевой
Если есть телесные повреждения, то максимально оперативно обратиться в больницу, чтобы зафиксировать их и получить справку с детальным описанием травм.
Обратиться к руководству организации и попросить провести внутреннюю проверку/собрание.
Поговорить с другими родителями и педагогами и узнать, слышали или видели они что-нибудь, рассказывали ли их дети о жестоком поведении тренера. Все записать и зафиксировать.
Параллельно работать с государственными органами — обратиться к уполномоченному по правам ребенка, в прокуратуру, министерство просвещения, в полицию (подразделение по делам несовершеннолетних), комиссию по делам несовершеннолетних.
Обратиться к психологу. Специалист может выявить у ребенка психологические особенности, вызванные насильственными действиями, и дать свое заключение.
Рекомендации психолога Татьяны Доспеховой
Обратить внимание на изменения в поведении ребенка. Может быть, он стал более угрюмым, у него плохое настроение до или после тренировок, перестал есть или, наоборот, начал много есть.
Аккуратно расспросить ребенка о подробностях и деталях, лично прийти на занятия или присутствовать в коридоре, чтобы понаблюдать за поведением тренера. Бывает так, что педагоги очень милы и приветливы с родителями, но могут себе позволить грубость или жестокость по отношению к ребенку.
Поговорить с тренером и сообщить ему, что они не согласны, чтобы к их ребенку применялись такие методы. В данном случае важно сразу решить для себя, готовы ли вы дальше заниматься у этого тренера, поскольку после разговора есть риск разорвать отношения с ним.
Поговорить с самим ребенком о пережитом опыте и сказать, что поведение педагога было неправильным, что родители не поддерживают тренера, который себе такое позволил. Проявлять сочувствие, жалеть, говорить, что родители хотят его защищать и сделают все, чтобы не допустить таких происшествий.
Донести до ребенка мысль, что он ценен и любим не только за те результаты, которые он выдает в учебной деятельности, а просто за то, что он есть.
При появлении клинических симптомов — нарушении питания, сна, появлении нервного тика, депрессивных состояний — обратиться к детскому психиатру и психологу.
