Все мы помним эту историю — в июне 2018 года три сестры Хачатурян убили своего отца из-за многолетних издевательств. Девочки сами вызвали полицию и рассказали о произошедшем.
Первоначально дело квалифицировали как убийство группой лиц по предварительному сговору. Однако экспертиза, проведенная следствием, доказала: отец много лет подвергал Крестину, Ангелину и Марию разным формам насилия, в том числе сексуального. В сентябре суд пометил девушек под домашний арест. Все это давало надежду, что дело переквалифицируют и как минимум смягчат обвинение. Более того, СМИ писали, что уголовное дело могут посмертно возбудить против самого Михаила Хачатуряна.
В минувшую пятницу пришли мрачные новости: Следственный комитет, завершив расследование, предъявил им обвинение по пункту «ж» части 2 статьи 105 УК РФ — все то же убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору. Девушкам грозит от 8 до 20 лет в тюрьме. Следствие изменило лишь мотив убийства — теперь оно рассматривается как результат противоправных действий Михаила Хачатуряна. Защита продолжает настаивать на том, что действия сестер были самообороной, способом прекратить мучения.
Эту историю наше сообщество встретило почти полным молчанием. Комментарии в публичном поле были аккуратно нейтральными. Но почему-то мы не сказали главного: Хачатурян был садистом и преступником, который мучал и насиловал своих дочерей и которому не место в нашем обществе.
Дело сестер Хачатурян прокомментировала психолог и психотерапевт Зара Арутюнян:
[Такая квалификация дела] — это неправильно, потому что дух закона заключается в восстановлении справедливости. Не зря все это называется правосудие. Вот есть люди, которых беспощадно мучили много лет, они были фактически пленницами своего отца — не могли ходить в школу, не могли никому пожаловаться. Хотя были такие попытки. Фактически действия отца можно приравнивать к пыткам.
Как человек, который работал в российской школе, я хорошо знаю протокол: если ученика нет на занятиях больше трех дней, администрация должна позвонить родителям, если родители заранее не уведомили школу. Если родители не отвечают, мы обязаны прийти в семью и посмотреть, что с ребенком не так. Это все прописано в законодательстве РФ. Я знаю, что к ним приходили: и органы опеки, и социальные педагоги, и психологи этой школы. Но их отец был настолько безнаказанным представителем коррумпированных мафиозных кланов, что поднимал оружие. К нему не приходили полицейские, потому что они были коррумпированы. Брали интервью соседей, которые рассказали: он ходил с оружием, стрелял в воздух, продавал наркотики. Это знали все. То, что я говорю, это небездоказательно. Но поскольку он давал взятки полиции, то принадлежал к той касте «неприкасаемых», для которых закон не писан. Известно, что жена была выгнана из дому под дулом пистолета, она не могла жаловаться, она бесправная молдавская женщина, у которой не было никаких рычагов влияния на мафиозного человека. Он был преступником во многих смыслах этого слова.
За этот год Следственный комитет собрал все данные, проводилась экспертиза, которая показала, как долго по отношению к девочкам применялись все виды насилия, включая сексуальное. Это не домогательства, а именно изнасилование. Повторю еще раз, я бы это дело приравняла к пыткам. Уже после этого шли даже разговоры о том, что будет предъявлено обвинение мертвому Хачатуряну. И вдруг как гром среди ясного неба мы получаем информацию о том, что обвинение не переквалифицировали, им вменяют опять же ту же тяжкую статью, по которой грозит до 20 лет, при том, что одна из сестер была признана невменяемой и что это была только самооборона.
Меня очень задевает эта история. Все люди должны объединиться и ходить на пикеты, публиковать фотографии, запускать хештэги… Я понимаю, что энергетически общество вряд ли сможет второй раз с такой же страстью подойти к вопросу, как это было в кейсе Ивана Голунова. Мы видели это неделю назад: если бы не стояла очередь для одиночного пикета на Петровке, если бы не было столько неправосудных задержаний, Голунов был бы там же. Потому что в стране за подброшенные наркотики сидит огромное число людей, и мы это знаем.
Для того, чтобы совершилось правосудие, голос общества — это единственное, что у нас есть. У сестер прекрасные адвокаты, хорошая поддержка со стороны российских правозащитниц — это Мари Давтян и Анна Ривина. Но я потрясена тем, что нет никакой поддержки от армянского общества. Никакой. Год назад, когда все случилось, я была в Армении, стучала во все двери, говорила, что мы не можем допустить, чтобы этих девочек посадили. Это не только судьба трех девочек. И наши священники могли бы высказаться, и лидеры мнений могли бы сказать, что армянская семья — это не место для насилия. Традиционная армянская семья, и это надо говорить громко, — место, где процветает уважение, любовь и забота о детях. Армянская семья — это культ детей, который проповедовался испокон веков. И почему мы все не встали на защиту этой нашей большой скрепы? Мы ведь любим наших детей. Если кто-то насилует своего ребенка, то мы скорее сделаем его нерукопожатным и посмертно проклянем, предадим анафеме. Потому что никто не должен провести свое детство так, как эти девочки. Тогда в Армении никто не откликнулся, кроме тех общественных организаций, которых сейчас называют «соросами» — Хельсинкская группа, Армянское феминистическое объединение, они написали об этом на своих платформах. Но эта история не вызвала никакого негодования.
Сейчас у нас у нас есть месяц до того, как начнутся слушания по делу сестер Хачатурян. Надо этот месяц провести не зря и поднять большую волну. Мне кажется, можно собираться у армянского посольства, у армянской церкви, можно говорить о том, что это наши девочки, если мы хорошие армяне, то защищаем наших детей. Это наша ценность, наша скрепа. Нас мало, ценен каждый человек.
И если мы говорим: «Как так, это же был их отец…» Друзья, отец — это не просто слово, отец становится отцом тогда, когда он заботится о своих детях. А это человек, который превратил жизнь девочек в перманентную пытку — ведь каждая из них знала, что он ее убьет. Это волшебные девочки, которые поддержали друг друга. Они и выжили только благодаря тому, что их было трое. Каждая из них спасала другую. Старшие боялись, что он начнет насиловать младшую. Они защищали ее. Это акт героизма, они сразу заявили об убийстве, они не прятались. Это был их единственный способ выжить. У них не было выбора — не помогли ни полиция, ни родственники.
Мы все сестры, мы все матери, мы не хотим такого детства для своих детей. Нужен широкий резонанс, мы сможем поменять общественное мнение в том, что дети — это люди, мы их рожаем для того, чтобы любить, а не пользоваться ими. И мне очень больно, что армянские организации стоят в стороне.
Анаит Багдасарян, Армянский музей Москвы и культуры наций
