Анна Завгородняя
Ее сына Артема Пономарчука задержали вместе с тремя другими мужчинами в ночь на 25 декабря 2015 года. Их заставляли признаться в разбойном нападении. Артема избили в отделе полиции, пытали током, а также ему засунули палку в задний проход. Дело возбудили только в 2017 году, но затем пять раз прекращали и четыре раза приостанавливали. За все время в деле не было ни одного подозреваемого.
Я не помню вообще ничего, что происходило в первые две недели после задержания сына. Все последние восемь лет я пытаюсь вспомнить, но не могу.
В феврале 2016 года из Краснодара пришел первый отказ в возбуждении дела [против полицейских]. Я в тот момент была на работе, а муж с сыном дома. Когда Артем открыл конверт, у него началась истерика, он разбил себе руки в кровь. Муж позвонил и сказал приехать.
До этого он ни разу не говорил, что с ним произошли пытки, только жаловался на постоянную температуру. Мы положили его на обследование и оказалось, что нужна операция — у него началось загноение. Он даже не говорил, что у него часто из заднего прохода шла кровь. Его прооперировали, и он месяц лежал в хирургии.
Я вместе с мужем несколько лет обивала пороги разных инстанций, чтобы добиться расследования дела. Когда полицейские видели мужа, то несколько раз оскорбляли, показывали средний палец и заявляли, что мы ничего не добьемся.
Все это время мы живем в одном и том же режиме: не расслабляемся. Артем работает, но у него на нервной почве начался сахарный диабет, ему уже два года колят инсулин. Какое-то время он принимал антидепрессанты, у него до сих пор случаются панические атаки. У меня тоже пошатнулось здоровье: на нервной почве стали болеть суставы, приходится постоянно ставить блокады.
Сейчас мы живем вместе, Артем разошелся с женой спустя два года после пыток в ОВД — девочка просто не выдержала, устала. За это время мы стали с ним только ближе.
Я много работаю, чтобы оплачивать адвокатов. Если честно, эти восемь лет я не жила, они у меня выпали из жизни. Я помню только один мрак. Где мы ищем опору? Наверное, в нашем адвокате и «Команде против пыток». Я люблю россиян и доверяю нашим людям, но не государству: чиновникам плевать на человека. За это время я стала жестче по отношению к полиции.
Сейчас я живу от суда до суда и жду решения только в нашу пользу. Я не успокоюсь, пока мы не добьемся этого, поскольку мой сын невиновен и тому есть все доказательства. Я не хочу, чтобы у ребенка было обвинение в разбойном нападении — это клеймо на всю жизнь.
В ОВД меня многие знают, у меня есть и клиенты оттуда, поскольку я парикмахер. Говорят, что борется только одна семья — мы. Я постоянно туда хожу, меня не сломали. Мы дойдем до конца.
Клавдия Кондрашова
Ее мужа Алексея Кондрашова вместе с сыном Сергеем избили шесть сотрудников МВД во дворе их дома в августе 2019 года. Полицейские искали в доме другого сына Кондрашовых Юрия, которого подозревали в разбое. После избиения у Алексея диагностировали сотрясение головного мозга, гематомы и перелом ребра. Следователи девять раз отказывали Кондрашовым в возбуждении дела, а самого Алексея осудили по обвинению в нападении на сотрудников полиции и оштрафовали на 30 тысяч рублей
Мы познакомились с мужем 43 года назад, а затем его призвали в армию и по возвращении в 1981 году мы поженились. Алексей — надежный и работящий человек, отличный отец, у него никогда не было конфликтов с соседями или тем более с полицией. У нас было трое сыновей — Юрий, Константин, Сергей — и дочь Татьяна. В 2012 году в автокатастрофе погиб Константин, но виновника даже не лишили прав из-за того, что его дядя работал в таможне.
29 августа 2019 года к нам домой приехали шесть полицейских. В тот момент я ушла к соседке за виноградными листьями, хотела посолить помидоры. Дома остались муж и сын Сергей. Когда через полчаса я вернулась, увидела, как мужа и сына избивали несколько сотрудников МВД и при этом ужасно матерились.
Я кричала и просила убрать от них руки. Тогда один из полицейских, который бил мужа, прибежал, три раза ударил меня и послал на три буквы. Затем мужу и сыну завязали руки ремнем и увезли на машине в отдел полиции.
В тот момент я испытывала шок, плакала. Пошла к двоюродному брату мужа и сказала, что боюсь оставаться одна — мало ли полицейские решат вернуться. Я не могу понять, почему они приехали к нам и начали избивать моих близких. Это было очень страшно, не передать. Такое не забывается — я могу все посекундно рассказать, хотя это произошло 3,5 года назад. Когда вспоминаю, сердце сжимается от несправедливости и обиды из-за наглости со стороны полицейских.
Наши отношения с мужем не изменились после произошедшего, только стали крепче, сейчас мы больше друг друга жалеем. У мужа постоянно болит поясница, его беспокоят головные боли, не обходится без таблеток и уколов. Мне страшно оставаться одной дома — кажется, что через несколько лет полицейские начнут мстить, и я не знаю, чего от них ждать. Сейчас мы всегда дома закрываем ворота на ключ, иногда даже днем.
Я хочу, чтобы правда восторжествовала, мужу возместили моральный и физический вред здоровью и его имя осталось чистым. В нашей борьбе мы планируем дойти до конца.
Светлана Коцарева
Ее брата Илью Афросина в ночь на 29 июня 2021 года задержали полицейские. На следующий день он прислал сестре видео со следами травм и ушибов. 1 июля его снова задержали, а затем мужчину нашли на ступеньках возле одного из магазинов Краснодара. Скорая зафиксировала смерть от травмы селезенки. В сентябре СК возбудил уголовное дело об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, которое привело к смерти потерпевшего по неосторожности. Только в начале 2023 года по делу задержали первого подозреваемого. Сначала полицейского отправили под домашний арест, но затем суд по просьбу прокуратуры и потерпевших перевел его в СИЗО.
Мама умерла в 2006 году, мы жили втроем с братом и отцом, а потом я вышла замуж и переехала. После смерти мамы мы все отдалились друг от друга, у каждого была своя жизнь и мы мало интересовались друг другом.
Впервые Илья сел в тюрьму на пять лет за распространение наркотиков (статья 228 УК), когда ему было 18 лет. А потом еще дважды был в СИЗО за кражи (статья 158 УК). Несколько лет мы вообще не разговаривали, а в ноябре 2020 года возобновили общение после того, как он обратился к протестантской вере. Часто созванивались и виделись. Илья употреблял наркотики, но при этом работал вместе с отцом разнорабочим — ремонтировал кровлю, красил стены.
Мы не сразу узнали о смерти брата, поскольку он часто вел скрытный образ жизни, менял SIM-карты. При этом никогда не было такого, чтобы он пропадал на две недели. В поселке знакомый рассказал отцу, что видел, как Илью забрала полиция. Тогда мы написали заявление о розыске.
26 июля нам позвонила помощница следователя и сообщила о смерти Ильи. Брату был 31 год. Мне было очень тяжело переживать его смерть и несколько месяцев было ужасное депрессивное состояние, но я не обращалась к психологу. Я винила себя в том, что не помогла брату, когда он прислал мне видео с травмами на теле. Тогда он прямо плакал и говорил, что я не представляю, что произошло. А я не прислушалась к нему, возможно стоило не оставлять его одного и быть рядом.
Отец тоже тяжело через это проходил, я за него серьезно переживала. Помимо прочего, его мучало чувство вины за то, что он мало интересовался сыном. После смерти Ильи он год не мог находиться в доме, в котором они жили вместе. Он обращался к психологам и психиатрам от КПП, которые помогли ему пережить это состояние.
После произошедшего у меня потерялось доверие к структурам, которые должны нас защищать, а по факту получается, что лучше обращаться к ним при крайней необходимости. Они не имели права его убивать. У нас всякое бывало в семье, но они не имели никакого права…
Я сделаю все, что в моих силах, чтобы те, кто виновен — а они известны — не ушли от наказания. У меня никогда не было мыслей забить и прекратить борьбу, потому что с этим нужно разбираться, ведь это не единичный случай в Краснодаре. У меня нет страха, что полицейские начнут как-то мстить, хотя за это переживают все мои знакомые.
Галина Краснобородько
Ее мужа Виктора Краснобородько пытали в отделе полиции после того, как тот обнаружил дома избитого пасынка. Со слов Виктора, его подвешивали на лом, били электрошокером, насильно поили водкой. Мужчина не выдержал и написал явку с повинной. Позднее у него зафиксировали разрыв мениска, кровоподтеки, ушибы и ссадины. Сын спустя месяц после избиения умер. Он успел рассказать Галине, что его избил не отчим, а другой человек и назвал его имя. Юристы КПП подали заявления против полицейских, но следователи уже трижды отказывались возбуждать дело. В то же время продолжается следствие против самого Виктора. Недавно ему предъявили обвинения в убийстве пасынка и отправили в СИЗО.
28 августа 2022 года мой муж вернулся домой после ночной смены и нашел моего сына Андрея лежащим на кровати в крови. Он сразу же вызвал скорую, полицию и позвонил мне, сказал приезжать. Я приехала, по пути думая, что украли барана. Когда зашла, муж сидел на земле, от него пахло валерьянкой. По пути в дом заметила, что все бараны на месте, затем заскочила в комнату и увидела сына. Это очень тяжело вспоминать.
После того, как муж написал явку с повинной, я не плакала, но была в шоке. Мне сразу стало понятно, что его заставили это сделать. Позвонила старшей дочке — все родственники как могли меня успокаивали. Когда я увидела мужа в ссадинах и рубцах, то расплакалась и совсем сникла.
Муж постоянно повторяет, что у него нет будущего, он не может ничего делать. Нас как будто бы ударили по рукам и забрали свободу. У мужа сейчас постоянно болит нога, периодически немеют руки. Также ему поставили диагноз «посттравматическое стрессовое расстройство».
У меня также теперь постоянные головные и сердечные боли. Мягко сказать, что произошедшее отразилось на нашей жизни — это очень сильно на нас повлияло. Мне до сих пор тяжело.
Что делать людям, чьи родственники столкнулись с пытками? Инструкция «Черты» и «Команды против пыток»
Если человек сообщил, что его избили в отделе полиции, то ему желательно там же остаться и туда же вызвать скорую помощь. Тогда травмы будут зафиксированы в отделе МВД, где можно рассказать об обстоятельствах и указать на возможных причастных. Это будет указано в медицинской документации.
Если родственник вернулся домой и у него есть телесные повреждения, то также необходимо вызвать скорую помощь. Если человек плохо себя чувствует, то надо настаивать на стационаре. Важно, чтобы скорая помощь в карте вызова описала жалобы на состояние обратившегося и зафиксировала телесные повреждения при их наличии. Надо подробно рассказать медикам все обстоятельства произошедшего и убедиться в том, что они записали их в карту вызова.
Если позволяет здоровье, то надо обратиться в травмпункт и бюро судебно-медицинской экспертизы для освидетельствования медицинских повреждений. Существует миф, что освидетельствование можно проходить только по постановлению следователя. Но это не так и каждый имеет право пройти ее за свой счет.
Также желательно сразу же записать на видео разговор с пострадавшим близким, где он подробно расскажет, что с ним произошло. Может быть так, что впоследствии его самого задержат силовики и записать такое видео уже не получится.
Затем нужно обратиться в Следственный комитет с заявлением о преступлении в действиях полицейских. Если близкий может передвигаться, то надо обратиться вместе. Лучше делать это с правозащитниками или адвокатом, которые помогут с жалобой. Также присутствие адвоката может дисциплинировать следователя. Важно подробно рассказывать следователю об обстоятельствах: когда и где произошли пытки, какими методами пытали, какие части тела задели.
К заявлению о преступлении важно приложить соответствующие доказательства: медицинские документы, фото и видео, подтверждающие слова заявителя. Важно получить талон-уведомление о принятом сообщении о преступлении и по возможности добиться опроса заявителя дежурным следователем. Если пытки происходили на улице и рядом были камеры наблюдения, то можно запросить записи с них. Если все происходило в отделе, то надо добиваться, чтобы следователь также истребовал записи — это будет вещественным доказательством.
Важно контролировать ход проверки — на нее дается до 30 дней. По итогу возбуждается уголовное дело или выносится отказ. Его можно обжаловать в СК или прокуратуре.
«Команда против пыток» советует предать огласке случай пыток и для этого обратиться в СМИ. Дела, которые вызвали общественный резонанс, нередко под личный контроль берет руководство регионального и центрального аппарата СК.
Психолог Ирина Голуб, которая сотрудничает с КПП, отмечает, что реакция на пытки родственника может быть самой разной. «Некоторые мобилизуются и им не нужен никакой психолог — у них идут выбросы адреналина, которые толкают на борьбу и действия. Они сами могут стать прекрасным психологом близкому, поскольку вся их энергия идет на то, чтобы защищать его и заботиться. Если же люди потеряли веру, то они впадают в уныние и апатию — это может привести к тревожному расстройству и депрессии», — говорит Голуб.
По ее словам, во втором случае человеку стоит попасть на прием к психологу, чтобы у него были силы довести начатое до конца или вообще что-то начать. Также к специалисту стоит обратиться, если близкий умер из-за пыток, — чтобы он помог прожить утрату. Человек может застрять в депрессивной фазе горевания, а это уже может привести к развитию депрессивного расстройства или даже к психозу. КПП предоставляет услуги психолога для пострадавших от пыток и их близких, а также реабилитацию в специализированном центре.
