«Я не уезжаю из Калининграда только потому что, если я пропаду здесь, то это заметят, в других городах – нет»

В конце января 2018 года в Фейсбуке появилась заметка Натальи Агафоновой об Олеге Фильчаке и женщинах, которых он использовал в качестве боксерской груши. Материал получил широкую огласку, канал «Москва 24» снял репортаж, но общественного резонанса не произошло: садист так и не был наказан. Татьяна Фильчак терпела побои и угрозы на протяжении многих лет. В апреле 2016 года все же подала в суд, прошла все инстанции, но существенных изменений так и не произошло. Жизнь Татьяны и дочери Полины неизменно под угрозой. 

Мы поговорили с Татьяной, которая поделилась с нами своей историей:

Я познакомилась с Олегом в офисе своей подруги, у нас случилась любовь. На тот момент у меня было уже двое детей (Даше было пять лет, Кириллу – тринадцать), он знал об этом и спокойно отнесся. Года два мы жили совершенно обычной, счастливой семейной жизнью, а потом, в один момент все изменилось, встало с ног на голову. Сначала мне казалось, что это просто короткий период, потом я поняла, что человек открыл свое истинное лицо. 

Он начал регулярно избивать меня, поводом могло стать все, что угодно. Ему было важно, чтобы было комфортно. Однажды ему просто вырвали зуб, а он начал швырять бытовые предметы из окна квартиры. Любой маленький дискомфорт для него расценивался как вселенская беда.

Если, например, в соседнем доме делали ремонт, а он в этот момент спал, то Олег мог спокойно достать винтовку и начать стрелять по соседнему дому. 

Однажды ему не понравилось то, что я приготовила, на тот момент я была на пятом или шестом месяце беременности, он швырял меня по всей кухне. Но, на самом деле, когда я была беременная, он колотил меня меньше, в тот момент просто заставлял гонять меня машины из Литвы, для его бизнеса, всегда говорил, что свой хлеб надо отрабатывать. 

Полине (в браке Татьяны и Олега родилась дочь) было запрещено плакать, даже когда она была маленькой. Если вдруг она начинала плакать, то доставалось мне. Кирилл и Даша дома всегда говорили шепотом. 

Он мог выскочить из спальни и начать избивать меня ремнем на глазах у детей. Если ему не нравилось, как в салате нарезаны овощи, то он надевал тарелку мне на голову, если сок, который я подавала к обеду, был недостаточно холодным, то он выплескивал стакан мне в лицо.

Мне нельзя было смотреть никаких каналов по телевизору, кроме тех, которые хотел смотреть он. Я потом много лет искренне не могла понять, почему я не переключаю каналы.

Однажды он позвонил мне и сказал: «Я завтра уезжаю в командировку, чтоб, когда я вернулся твоих детей больше не было». У нас всегда стояла «дорожная сумка», с которой мы убегали, а убегали мы регулярно. 

Только когда начался процесс по лишению родительских прав, я узнала от своих детей в суде, как все было на самом деле. Кирилл рассказывал, как Олег регулярно его душил, поднимал одной рукой и держал в течение долгого времени в воздухе, Дашу психологически унижал, дети не рассказывали мне этого, чтобы уберечь, я узнала об этом лишь год назад. 

А когда Кирилл подрос, он начала защищать меня как мужчина перед ним. И я поняла, что, если я что-то с этим не сделаю, то будет «кровавый» исход, я отправила его к своей маме, это решение далось мне нелегко, но так он остался жить. Я, наверное, всю жизнь буду винить себя в том, что устроила детям такую жизнь.

Когда Полине было пять, Олег решил начать ее воспитывать. Он начал на нее кричать. Однажды он ее так напугал, что она спряталась под стол, тот уволок ее в ванную, закрыл дверь и лупил ее там, а мы и сделать ничего не могли.

Я много раз уходила, но он меня «за волосы» возвращал домой, шантажировал, отбирал Полину, не давал с ней связываться, и, конечно, я была вынуждена возвращаться. Вы поймите, от таких людей невозможно уйти, он мне регулярно говорил: «Либо в могилу ляжешь, либо искалеченная будешь».

Однажды, в канун Нового года, он сломал мне руку на глазах у детей, тогда ему не понравился шкаф, который я купила. Я в пижаме побежала в больницу, даже куртку не надела, потому что «рука сложилась пополам». Когда я вернулась, он встал на колени и сказал: «Ну чего ты злишься, ты же ответственна за тех, кого приручила». 

Он умел бить так, чтоб синяков не было видно. Он избивал, а через пять минут говорил: «Чего ты? Я же тебя люблю!»

Я начала понимать, что надо выбирать слова, чтобы не вызывать в нем агрессию, он уснет, а я тихонечко встаю и ухожу. Физически рядом невозможно было с ним находиться, я понимала, что надо закончить, но не понимала, как. Он всегда вел свободный образ жизни, спал, с кем хотел, только потом мне подруга рассказала: когда я была беременной, он дома устраивал оргии, но, знаете, с кем бы он не спал, он всегда возвращался ко мне. 

Я все ждала, что найдется женщина, которая его заберет. Наконец, она появилась, Олег женился второй раз. Его вторую жену Карину постигла та же участь. Но даже, когда он ушел, он не переставал «давить» на нас, однажды ворвался к нам в дом: избил меня и Полину.

Я начала писать заявления с 2005 года, а меня никто не слышал, мне никто не верил, сколько я ни кричала об этом налево и направо, а мне не верили. 

Сейчас говорю об этом уже спокойнее, я считаю, что я умею полное моральное право говорить об этом, на данный момент моя главная задача - оградить Полину от него. 

У меня часто спрашивают: «А как сейчас складывается твоя личная жизнь?» А я понимаю, что мне и сказать нечего. Личной жизни и быть не может, потому что травма, которая была мне нанесена не позволяет даже думать в эту сторону. Очень жаль, что второй жизни мне никто не даст. Значит, нужно учесть ошибки этой и защитить детей.

Сколько лет все это происходит, столько лет я сужусь, процессуальных решений, естественно, нет. «Купленный» следователь (Романец Максим Александрович) восемь раз откладывал дело. В судах часто говорили, что лицо, совершившее побои – не установлено.

Адвокат Фильчака прилюдно обвиняла в том, что я врунья, бьющая свою дочь. По городу ходили слухи, что я Полину избиваю, а сама занимаюсь клеветой ради собственной выгоды.

Каждый раз происходило одно и тоже: забирали дело на проверку, отдавали в инстанцию выше, а далее – тишина.

На региональном уровне эту проблему не решить, понимаете, тут у нас все как в бане: все герои моются в одной и тазиками друг друга прикрывают.

Прокурор Ленинградского района Александр Пиннекер и депутат Александр Данишевский – друзья Олега Фильчака. 

Я хотела обратить за помощью к Данишевскому, пыталась записаться к нему на прием (как к депутату, он был избран в сентябре 2016 года, член постоянного комитета по экономической политике и развитию инфраструктуры, член постоянного комитета по международным и межрегиональным отношениям, безопасности и правопорядку), женщина из его приемной обещала с ним поговорить, назначить время приема, а на следующий день я в новостях увидела, что Данишевский и Фильчак вместе ленточку перерезают на мероприятии. Конечно же, в приеме мне было отказано. Хотя, раньше мы дружили семьями. Когда у него предвыборная кампания была, он всем рассказывал о семье и о семейственности.

Я давно, еще до открытия дела, к нему обращалась и говорила:

«Саша, ты же знаешь меня, знаешь Полину с рождения, ты же видишь, что происходит», – он сделал вид, что он в «домике», хотя мог повлиять на ситуацию.

Но, видимо, у депутата нет времени на наши «мелкие» проблемы, он сидит и борется за счастье обывателей, занимается законотворчеством, не знаю, что он там делает. Разговор так и не состоялся. У нас уже в традиции это: депутат доступен только когда избирается. Тема неудобная, ведь может и скомпрометировать.

У Данишевского и Фильчака совместный бизнес, компания «Алкооптторг» – это огромная алкогольная сеть (в нее входят такие магазины как «Лавка Бахуса», «Бутыль» и прочие.) Насколько мне известно, бизнес депутата записан на его сына, а Фильчак – коммерческий директор. У Данишевского 51 %, у Фильчака 49 %. Данишевский лейтмотивом прошел во всех СМИ, которые писали о нас.

На самом деле, у него был выбор, он мог помочь в этой ситуации, но он этого не сделал. Порой, я не очень понимаю, чем его дети – лучше моих? Лишь тем, что они берут деньги из тумбочки, а мои пашут двадцать четыре на семь? Вы просто представьте, я год судилась за алименты. Мой бывший муж утверждал, что он беден, а Данишевский это подтвердил. 

Его вторая жена просила давать денег на развитие ребенка, на что Фильчак ответил:

«Я не буду этого делать, они должны от безденежья приползти и ноги мне целовать».

 

Понимаете, во всей этой ситуации у меня складывается впечатление, что идет ледовое побоище, а я одна с мечом стою. У Фильчака есть одна слабость, ему важно, чтоб о нем говорили, как о боге. Он не пожалеет денег ради своей репутации, он приедет мстить, даже если я уеду в другой город. Я не уезжаю из Калининграда только потому что, если я пропаду здесь, то это заметят, в других городах – нет.

Я сначала этого не понимала, мне казалось, что все это случайные совпадения. Много чего странного происходило, например, однажды утром мы вышли во двор и увидели нашу машину в жутком состоянии, отброшенную от места парковки метра на три, Полина сразу закричала: «Это он сделал, мама, это он!» Я тогда еще сомневалась. Но потом, когда с Кариной (прим.ред. вторая жена Фильчака) случилось то же, что случалось со мной, то пазл начал складываться. Она рассказывала, как она сидела в машине в тот момент, как он бил нашу машину. Рассказывала про то, как за мной по просьбе мужа «следили» и каждый вечер приносили фотографии, рассказывали, как я проводила каждый день своей жизни. В итоге, Карину он тоже начал избивать, она пошла писать заявление в полицию по месту жительства, а живем мы все неподалеку, так что заявление она писала там же, где его в свое время писала я. (Ленинградский отдел УВД по Калининграду.) 

Я много раз там писала заявления, а реакции было ноль. Потом все и выяснилось. Карина и Олег отдавали деньги полицейскому из этого участка, зовут его Дмитрий Сергеевич Болышев. И, по иронии судьбы, Карина писала заявление именно ему. Люди, работающие в этом отделении, вообще говорили мне «замечательные» вещи, например,

когда я ночью к ним с ребенком избитая пришла, они сказали: приходите утром, а еще добавили: «Если убивать будут, Вы звоните, мы приедем».

 Нам, в итоге, все же дали направление на суд-мед экспертизу, у меня был ушиб легкого. И там тоже происходили метаморфозы, которые сопровождают всю эту историю, изначально эксперт говорил со мной по телефону очень вежливо, но, когда я приехала, он с порога начал мне хамить, и тоже стало очевидным, что с ним «поработали». Сделали экспертизу, отдали мою медицинскую карту в больницу номер 1 (на Невского), так я ее с трудом отбила, мне не хотели ее отдавать, мотивировали это тем, что эксперт как-то им нахамил, поэтому карту не отдадут–  и все тут.

Прошло уже два года, а процессуальных решений нет, исковая данность уходит уже 5 апреля (дела были открыты в апреле 2016 года.)

Представитель президента по правам детей спросила, работает ли моя дочь с психологом. Я сказала, что мы ходим к частному, она подметила: «Ну тогда толку нет». Напомню, что изначально Полине назначили бесплатного психолога, но они, видимо, не учли обстоятельств, и назначили мужчину-психолога, а моя дочь пережила насилие от мужчины. Государственный психолог пришел к заключению, что моя дочь переживает тревожность. Не знаю, что это за врач такой.

Ребенок восемь раз за ночь замки проверяет, а он считает, что это тревожность.

Ребенок до сих пор ходит к частному психиатру, но гарантий на восстановление – мало, домашнее насилие – это не простуда, просто так не пройдет. Кстати, государство обещало давать психолога, а в итоге, забывало извещать о датах приема, а потом просило подписать бумагу о том, что мы сами не пришли.

Полина трудно пережила экспертизу, очень долго отходила от этого. Ее гнобили в судах, заставляли в мельчайших деталях всё вспоминать, это было издевательство с особым цинизмом. Никто не стеснялся мучить ребенка, не давая ей восстановиться.

Вообще, исков было много: по лишению прав, по неправомерным действиям следователя, по моральному вреду, одно из другого выплывало. Олег за деньги затянул процесс, чтобы выйти из срока – два года срок давности.

У нас много страшного происходило: нам наркотики в машину подбрасывали. Повсюду в машине лежали вещества, тогда Олег еще действовал в открытую, а сейчас стал умнее, после хоть какой-то огласки он изредка отправляет сообщения с угрозами (такие сообщения, которые сами потом удаляются.)  Он регистрировал левые аккаунты в социальных сетях, писал всякие гадости про меня и дочь, а потом одноклассники у Полины спрашивали: «Скажи, а твоя мать, правда, шлюха?»

Я узнала о том, что Олег судим только после того, как сама подала на него заявление, до этого я даже не подозревала об этом, а у него несколько судимостей разного порядка. Он шесть или семь раз, не помню точно, проходил экспертизу в психиатрической больнице, его диагноз–биполярное расстройство с эффективными компонентами.

Его «недуг», в свое время, помогал уходить от экономических преступлений на 600 миллионов рублей, речь шла об акцизных алкогольных складах, главным фигурантом в деле был Фильчак.

А когда началось наше дело, его «диагноз» будто испарился и бумажных подтверждений у диагноза – нет. Ведь когда у тебя деньги есть, можно и тяжелое заболевание вылечить.

После того, как в январе все это вскрылось и стало публичным, мне лично звонил губернатор, передал мое дело Кириллу Корчагину (заместитель руководителя аппарата). Я ходила на встречу с ним, но, в итоге, мне сказали, что ничего сделать не могут.

А у меня других вариантов нет, кроме как бороться! Вообще, трудно сохранять здравый рассудок, когда тебя никто не защищает. Я каждый день вижу страдания моего ребенка, каждый раз, когда она выезжает за пределы России, она расцветает. А здесь она как под колпаком. Моя дочь была вынуждена рано повзрослеть, у нее активная гражданская позиция. И она частенько у меня спрашивает:

«Мама, а почему мы отвечаем перед государством и законам, а они – нет?», а мне ей и сказать на это нечего.

----------------------------------------------------------------------------------------------------

Насколько мне известно, сейчас Олег собирается уехать жить в Коста-Рику, уже купил недвижимость, пытается открыть счета, конечно, справочку об отсутствии судимости ему сделали. Сейчас еще в апреле закончится исковая давность, и, вообще, все у него будет отлично, а нам с этим жить.

Подготовила и записала  Анна Ромащенко