Первый раз
«У всех есть вещи за которые им стыдно, у меня тоже, потому что абьюзером в наших отношениях был я», — эта цитата принадлежит нашему первому герою. Это крупный мужчина за тридцать с копной седеющих волос и добродушной улыбкой. Он просит не называть его имени.
«Все началось с того, что мы с женой и двухлетней дочкой уехали во Францию – у жены там была стажировка. Я как раз нашел новую удаленную работу, но с нею не слишком заладилось, — деньги в срок не платили, задач ставили много, я сидел за компьютером практически днями, плюс забота о дочери оказалась вся на мне», — звучит как оправдание, но он не оправдывается. Всю историю он рассказывает без тени какого-либо удовольствия.
«Как-то раз мы втроем возвращались в гостиницу, где жили. Ребенок начал канючить, я очень грубо потянул его за руку, чтобы он не отставал, на что жена резонно одернула меня, спросила: «Ты что творишь?» Я не помню, что я ответил, но слово за словом, мы дошли до ссоры, и в итоге в ответ на фразу «заткни свой поганый рот», — я замахнулся и ударил ее. Первый раз в жизни». Наш собеседник — один из немногих авторов насилия, кто согласился рассказать об этом. Впрочем, и они говорят об этом неохотно. «Для меня самого это стало шоком, я понимал что впервые перешел какую-то страшную границу, — продолжает мужчина. — Какое-то время спустя, я вернулся в гостиницу, и мы поговорили. Сошлись на том, что это был “единичный случай”. Но через некоторое время история повторилась вновь».
Вниз по спирали
«Цикл насилия», впервые описанный американским психологом Ленор Уокер еще в конце 70-х, состоит из четырех этапов: «медовый месяц», «фаза роста напряжения», «пик насилия», «фаза примирения». Первые два из них известны абсолютному большинству людей, кто хотя бы раз был в отношениях или в принципе способен привязываться к другим людям. Третий и четвертый характерны именно для абьюзивных отношений.
Когда-то Уокер опросила 1500 женщин, которые подверглись домашнему насилию, и обнаружила похожий паттерн во всех их историях: насилие происходит циклично, а фазы спокойствия и примирения чередуются с нарастанием напряжения и насилием.
![абьюз мужчины что делать абьюзер](https://cherta.media/wp-content/uploads/2022/05/abuser-2-moominsean-flickr.jpg)
Сначала в паре нарастает напряжение — в этой фазе один из партнеров часто испытывает злость и раздражение. В ней могут происходить отдельные эмоциональные вспышки, которые часто списывают на бытовые проблемы или трудности на работе.
В абьюзивных отношениях накопленное раздражение приводит к острой фазе насилия — агрессор может оскорбить, унизить или применить физическое насилие к партнеру. Эта самая короткая и разрушительная фаза цикла. Обычно после интенсивной разрядки автор насилия начинает отрицать, что случилось что-то серьезное.
За «вспышкой» следует «медовый месяц» — абьюзер испытывает стыд и старается загладить вину. Но после затишья напряжение снова начинает расти, и цикл повторяется. Причем с каждым новым витком этой «спирали», «медовый месяц» будет становится все короче, а насилие приобретать все более опасные формы.
Атака на достоинство
«В какой-то момент я понял, что это уже не просто ссоры и сам испугался себя, я осознал, что перестал контролировать свое поведение», — признается наш анонимный собеседник. На интервью он надел бежевый пуловер с принтом «NEVER».
При наличии определенной динамики, если мужчина не обратится вовремя к специалисту, даже безобидные на первый взгляд «выходки» в случае их повторения неминуемо перерастают в физическое насилие. Впрочем, движение по «спирали насилия» можно остановить, убеждены специалисты.
Глава психологической службы московского Центра «Насилию.нет» Наира Парсаданян — одна из них. Центр один из немногих в стране, которые оказывает помощь не только пострадавшим, но и авторам насилия, нашим в себе мужество признать проблему.
«Многим кажется, что “абьюзер” — это психопат, больной человек, который “получает наслаждение” от того, что он делает, но это не совсем так, — говорит она. — Патологических случаев, как, например, утверждает Ланди Бэнкрофт, автор знаменитой книги “Мужья тираны”, только 2-3 процента. Люди не рождаются, а становятся “авторами насилия”».
«Насилие — это форма поведения, а не врожденный порок, это то, чему мы научаемся, а вернее то, чему нас “научают”», — согласен с ней ее петербургский коллега, психолог, специалист по коррекции деструктивно-агрессивного и насильственного поведения центра «Альтернатива» Станислав Хоцкий. В работе оба используют безоценочные термины: «автор насилия», «актор насилия», «человек склонный к…». Причину объясняют так: термины «абьюзер» или «насильник» не дают человеку шанса измениться, объясняют оба эксперта, — а они же настаивают, что у него такая возможность у него все-таки есть.
«Все начиналось как и любые другие отношения: разовые встречи, кино, “сходим погуляем?”, то есть никакого абьюза и близко не было, абьюз появлялся позже», — рассказывает Павел, наш второй собеседник. Мы общаемся по «зуму», опять анонимно. Для публикации парень просит называть его именно этим именем.
Потом его начали злить самые простые вещи, и он начал позволять себе срываться по любому пустяку: «Не так готовишь омлет, не закрыт колпачок от пасты».
![абьюз мужчины что делать перевоспитание](https://cherta.media/wp-content/uploads/2022/05/abuser-3-pyers-nye-flickr.jpg)
Большинство историй насилия похожи друг на друга. За первыми «ты будешь делать так, как сказал я» очень скоро следуют обесценивание, унижение, тотальный контроль и неуправляемые вспышки гнева.
Механизмы связанные с насильственным поведением, дающие знать о себе уже во взрослом возрасте, закладываются еще в раннем детстве, объясняют эксперты.
«Так вышло, что самые распространенные способы родительского управления поведением ребенка являются насильственными, просто потому, что насилие — это самый простой и эффективный способ управления другим человеком, если мы рассматриваем краткосрочную перспективу», — объясняет Хоцкий.
Человеку, склонному к абьюзивному поведению, продолжает эксперт, сложно находиться в эмоциональной близости с другим человеком из-за его травматичного опыта, связанного с родителями, которые не справились с обеспечением его эмоциональной безопасности.
Другими словами, ребенку, росшему в дисфункциональной семье, находиться в близости с родителями в детстве было попросту опасно. В зрелом возрасте, формулирует психолог, это приводит к парадоксу: быть с кем-то рядом страшно, но очень хочется. «Автор насилия» находит решение этого парадокса в том, чтобы обезвредить желанного партнера с помощью насилия, — «сломать волю», «переломить хребет». «Насилие — всегда атака на достоинство другого человека, какие бы формы оно ни принимало», — заключает эксперт.
Имея рядом с собой абсолютно послушного, зависимого человека, мужчина, склонный к насилию, может быть спокоен. Пока «близкий» под контролем, самому ему ничего не угрожает.
Пацанский вопрос
«Если ребенок растет в системе, которая держится только на подчинении и наказаниях, он учится тому, что кто сильнее, тот и прав», — резюмирует Хоцкий. Причем, культурные установки, бытующие в обществе, только закрепляют родительское научение.
«Общество поддерживает в мужчине убеждение, что ему от рождения положены некие привилегии, которые, в случае чего, можно потребовать и силой», — согласна с ним Парсаданян. Это, убеждение, отмечает психолог, дает мужчине «внутреннее разрешение» на то, чтобы применять к окружающим насилие.
«Если у вас нет механизмов саморегуляции и навыков самоконтроля, если вас не научили справляться со стрессом, очень легко начать «сливать» этот стресс на близких, отыгрываясь на людях, которые не дадут отпора или сдачи», — объясняет она. Именно так работает, например, гендерное насилие, за которым стоят «врожденное» неравенство с женщиной и патриархат.
Впрочем, гендерным фактором проблема не исчерпывается. Хотя бы потому, что встречается в однополых парах семейное насилие не реже, чем в гетеросексуальных.
Павел, чьи цитаты мы привели выше, гей. И «ломал» он не жен, а таких же парней как он сам.
«Физически драк у нас не было, но со временем я научился действовать тоньше. Например, я умышленно делал партнеру больно во время секса, как бы по неосторожности, — рассказывает Павел. — Доходило до очень глубоких проникновений и делал я это осознанно, зная что он не посмеет на это даже пожаловаться».
Подробностей Павел касается без энтузиазма: «Я видел, что ему очень больно, и все равно продолжал делать то, что делаю. По факту я «мстил». «Ты вот сегодня мне сказал, что мы не поедем в отпуск куда я хочу? Ну а вот так я могу тебе показать, у кого из нас власть!». И этого мне хватало, так что драться кулаками не было уже ни нужды, ни желания».
Как утверждают психологи, авторами насилия в отношениях становятся люди, имевшие насильственные проявления и до этого. Эти люди, как правило, отличаются высоким уровнем тревоги и неуверенности в себе, для них характерна частая смена настроения — от эйфории к опустошенности, — те самые «качели», зависимым от которых со временем становится и партнер.
![абьюз психолог помощь Наира Парсаданян](https://cherta.media/wp-content/uploads/2022/05/наира-падагасарян.jpg)
Описанный выше цикл насилия, работает и на биохимическом уровне. Со временем у участников абьюзивных отношений отношений может формироваться адреналиново-окситоциновая зависимость, говорит Парсаданян. Страх и насилие сопровождаются выбросом адреналина, гормона который отвечает за мобилизацию психики, а примирение, временная нежность, обещания и надежды — окситоцина.
«Такая зависимость сродни кокаиновой. И это еще одна из причин, почему пострадавшей от абьюзера бывает так сложно покинуть опасные для нее отношения», — объясняет эксперт.
В поисках выхода
«Я состоял в абьюзивных отношениях 15 лет. Несмотря на то, что абьюзером был я, когда я пытался разорвать роман мой парень почти умолял меня остаться», — подтверждает ее слова еще один наш собеседник, приятный, харизматичный молодой человек на вид лет 35-ти. Мама воспитатель, папа инженер. Как и все остальные, он просит не называть его фамилии.
Его история несколько сложнее, чем две предыдущие, помимо абьюзивных отношений значительную роль в ней сыграла зависимость, тоже химическая, но совсем другого рода.
«Я употреблял клубные наркотики, и поначалу даже рассчитывал, что этот роман позволит мне завязать с веществами, поскольку мой парень был против стимуляторов и сам ими никогда не баловался», — признается мой собеседник.
«Лайфхак» не сработал — наркотиков в жизни нашего героя меньше не стало. Но к их потреблению прибавился абьюз.
Впрочем, отличать «созависимость», которая формируется у близких наркопотребителя, и собственно абьюз крайне важно, настаивают психологи. «Разница заключается в том, что в созависимых отношениях, работает «треугольник Карпмана», и участники попеременно меняются ролями: спаситель — жертва — преследователь. А в случае абьюзивных отношений, эмоциональная зависимость пострадавшей от агрессора имеет другую природу».
«Агрессор» тут всегда остается «агрессором», а «жертва» насилия всегда остается «жертвой». Роли за каждой из сторон не меняются и жестко зафиксированы. Если в отношениях присутствует наркотик, оба явления могут накладываться друг на друга.
![абьюз что делать перевоспитание](https://cherta.media/wp-content/uploads/2022/05/abuser-4-andrew-butler-flickr.jpg)
«Внешне все было идеально, все наши друзья были уверены, что мы чудесная пара. Но абьюз — это постоянное высасываение из партнера сил и ресурсов, и я абьюзил его тысячью тонких и жестоких инструментов, которыми со мною в детстве поделилась мама. Очень властная женщина, — рассказывает теперь парень. — Точно так, как она манипулировала моим отцом и мною самим, теперь я манипулировал им: обесценивая его в собственных глазах, контролируя и подчиняя своей воле».
Спустя год терапии, он готов признаться: «С какого-то момента ты уже не можешь по-другому, ты втягиваешься в абьюз, и он достаточно быстро разрушает тебя самого».
Все трое наших собеседника смогли остановится только потому, что в свое время каждому из них хватило храбрости признать проблему и обратиться к специалисту. И это та причина, по которой они согласились, хоть и анонимно, говорить о своем опыте.
В своей классической форме процесс реабилитации занимает от полугода до нескольких лет и состоит из пяти основных этапов. Первый призван помочь человеку увидеть и осознать сам факт насилия, увидеть что его слова и действия действительно наносят ущерб достоинству другого.
Второй — научиться брать на себя ответственность за это насилие. И это пункт один из самых важных.
«Главная проблема почти всех «авторов насилия» заключается в том, что им свойственно оправдывать свое поведение и винить в нем партнера, — объясняет Наира Парсаданян. — Но правда в том, что не бывает никакого «провоцирующего» поведения, просто агрессор всегда интерпретирует причины насилия так, как ему выгодно».
Иногда такие оправдания, приводит психолог, могут доходить до совсем абсурдных: «Мне надо было выспаться, чтобы идти на работу и зарабатывать деньги, а она меня специально раздражала тем, что слишком громко дышала во сне».
«Тут у пострадавшей нет шанса не спровоцировать: во сне вы не можете контролировать «слишком громко вы дышите» или нет. Единственный выход — это вовсе не дышать», — подчеркивает психолог. Но и это не поможет — насильник может волюнтаристски признать причиной своего насилия буквально что угодно другое.
В чем-то такая ситуация походит на типичную встречу в темной подворотне с гопником. Причиной агрессии последнего является не тот факт, что кто-то на него «не так посмотрел» — у прохожего нет возможности «правильно» посмотреть на гопника , так как любой его взгляд может быть признан «провокационным».
Гопник нападает, просто потому, что он хочет напасть. А к чему он в конечном счете «примотается», и как сам себе объяснит свое поведение — это уже второстепенный вопрос.
Назло статистике
Третьим этапом, как правило, становится анализ прошлого опыта «автора», то есть насилия пережитого им самим в детстве, а также работа с травмой. Психологу на этом этапе важно вместе с клиентом найти источники стресса, который агрессор сливает на пострадавшую сторону, и проработать их.
Четвертый этап — анализ последствий насилия. При этом последствия могут быть как положительные — когда абьюзер сам приходит к тому, что не готов выстраивать отношения насильственным способом, так и отрицательные — разрушение брака или отношений, травмы наблюдавших за абьюзом детей, остракизм семьи и родственников в отношении насильника.
После того, как клиент осознает, ка совершаемые им сейчас насильственные действия связаны с его предыдущим опытом, психолог помогает клиенту освоить практики ненасильственного поведения, учит его снимать стресс иначе, сохранять свое достоинство, отстаивать свое право, не прибегая к унижению близких и не причиняя вреда тем людям, которые его окружают.
В настоящее время, на оба огромных мегаполиса — Москву и Петербург — приходится всего два центра, работающих с авторами насилия по этой программе. Каждый из немногочисленных специалистов, работающих там, одновременно может вести не более 10-12 клиентов. Учитывая масштаб проблемы, это капля в море: только по экспертным оценкам, в России каждая пятая женщина в тот или иной момент жизни сталкивалась с физическим насилием со стороны супруга.
Статистики относительно насилия и гибели партнеров в однополых парах, в тоже время, просто не существует. Но очевидно, что и в том и в другом случае гибель в результате такого насилия — лишь верхушка исполинского айсберга, реальный масштаб которого оценить в нашей стране вряд ли кому окажется под силу. Причем год от года ситуация становится только хуже.
«После курса психотерапии и смены работы вспышек насилия в нашей семье больше не повторялось. И хоть мне сперва было страшно обратиться за помощью, рассказывать все эти вещи незнакомому человеку, сейчас я уверен, что все это было не зря, пусть путь мой занял далеко он не один и не два месяца», — говорит тот собеседник, чью историю мы рассказали первой. И добавляет, что с женой он до сих пор состоит в браке. Дочь успела подрасти и учится в школе. А о былом супруги, по его словам, стараются не вспоминать.
О том же рапортуют и другие герои, утверждающие, что помощь психолога сильно изменила их, научила справляться с гневом и не травмировать близких.
На вопрос сумели бы они самостоятельно выпутаться из ситуации, все трое отвечает отрицательно. Первый из них даже признается, что за все эти годы о случившемся он ни разу не говорил практически ни с одним из посторонних людей: «Истории такого рода не из тех, что рассказывают за пивом, как правило о насилии говорит пострадавшая сторона».