Вундеркинды: гении или обычные дети?
Наталья и Евгений Тепляковы растят семерых детей в однокомнатной квартире. Помимо Алисы, которая в этом году стала известна на всю страну, в семье еще есть Лейя, Хеймдалль, Терра, Айлунг, Фейлунг и Тесей. Они ходят в семейный детский сад, созданный Евгением специально для своих детей и зарегистрированный на него — у Евгения образование педагога-психолога. Развивать детей Тепляковы начинают с первых лет жизни: до 42 месяцев отец проводит тесты Бейли, помогающие оценить психологические способности ребенка, а после переходит к инновационной программе дошкольного образования российского психолога Николая Вераксы. Следующий этап — школьная программа, которая не привязана к стандартным учебным годам. График занятий родители подстраивают под прогулки на детской площадке и досуг.
В 2021 году Алиса Теплякова сдала ЕГЭ по информатике, химии, биологии, русскому языку и математике, а также набрала 48 из 100 баллов на вступительном испытании в МГУ на факультет психологии. В том, что Алиса в девять лет пойдет учиться в университет, отец не видит ничего странного: «А куда она должна идти? На детскую площадку? Она туда ходит. Ее обучение не обязано проходить среди людей, которые сильно старше нее [она может осваивать программу отдельно от группы]. Вы не путайте, она идет учиться в институт, а не бухать или другими вещами заниматься, которые не имеют отношение к образованию в институте. Все говорят про “студенческие годы”, так это — условно от 18 до 25. Она тоже будет в этом возрасте, но потом. Почему она сейчас должна проживать студенческие годы? Она просто получает знания», — объясняет Евгений в интервью «Утопии».
На вопрос радиоведущего «Комсомольской правды», зачем ей знать о клеточной вакуоли и валентности химических элементов, Алиса отвечает кратко: «Нужно». Девочка знает, что ее ожидает в университете: «Книжка. А вообще, ничего нового». На вопрос, есть ли у нее мечта, Алиса отвечает, что хотела бы получить крылья — только не вместо рук.
Родители Тепляковы не считают своих детей вундеркиндами: «Это нормальные дети, у которых все хорошо. Вон, у сестер Князевых все прекрасно — говорит в интервью «Утопии» Евгений. — Они окончили в России вузы, сейчас им тридцать, они работают на руководящих должностях в банках, у них степени научные! Нет, все пишут, что неудачные [судьбы у вундеркиндов]. Почему неудачные?»
Как складывалась жизнь детей-вундеркиндов
Анжела и Диана Князевы выпустились из школы в 10 и 11 лет, после чего получили два образования: дипломы бакалавров Финансовой академии при правительстве РФ на факультете международных экономических отношений и магистрантов Стэнфордского университета по юридическому профилю. После успешной учебы в России сестры с родителями переехали в США, где устроились на работу в Комиссию по ценным бумагам и биржам США. По воспоминаниям их однокурсницы Натальи из Финансовой академии, о которых она пишет на своем форуме, сестры были асоциальными и замкнутыми: «Их за ручку приводили, за ручку уводили. У них совсем не было друзей вне университета». Сейчас Князевы не общаются со СМИ.
Вундеркинд Павел Коноплев родился слабым ребенком: по словам участкового педиатра, он отставал в развитии, был хилым и малоактивным. В три года родители-инженеры решили проверить умственные способности Павла с помощью простой задачи: «В одной корзине два яблочка, в другой — одно. Их все положили в одну корзину. Сколько стало?» Еще не раз Павел просил дать ему что-нибудь посчитать. После он быстро научился сложению, вычитанию, делению и умножению, а также самостоятельно освоил чтение и письмо. В пять лет он уже умел играть на пианино и увлекался физикой и математикой. В шесть он прошел тест на IQ, результат которого был 142. Еще через год Павел впервые увидел логарифмическую линейку матери, которая часто брала работу на дом. Так он самостоятельно разобрался в логарифмических функциях и математических темах десятого класса. Подробно о жизни сына мать Наталья написала в книге «Вселенная Паши Коноплева».
В пятнадцать лет Павел окончил школу и поступил на факультет вычислительной математики и кибернетики в МГУ. С 16 лет у подростка начали проявляться психические расстройства, в 19 — случился первый нервный срыв и депрессия. Павел начал резать себе руки, чтобы привлечь внимание понравившейся ему девушки. При этом, Наталья пишет на своем форуме, что покончить жизнь самоубийством Павел не пытался: «Он был жизнелюб. Порезал кожу на тыльной стороне руки, чтобы привлечь внимание девушки, которая поссорилась с ним».
Позже Павел прошел обследование в Центре психического здоровья РАМН. В медкарте ему написали кратко: «Гений». Его мать поясняет: «Паша об этом не знал, запись показали только родителям». О следующих десяти годах его жизни известно мало: мать почти не давала интервью, однажды упомянув, что Павел лечится в больнице сильными препаратами. Это привело к образованию тромба, и в 29 лет он скончался в эндокринологическом отделении 63-й больницы в Москве: «Умер он из-за ошибки врачей. Ввели препарат, из-за которого сильно сгустилась кровь, образовался тромб», — уточняет Наталья.
Полина Осетинская уже в шесть лет собирала залы на своих фортепианных концертах. Такое пристрастие к музыке привил ей отец, который не смог сам стать пианистом из-за травмы руки. В восемь лет Полина уже могла сыграть тридцать часов музыкальных произведений, девочку считали вундеркиндом. Параллельно с растущей славой на сцене Полину жестоко и строго воспитывали: «Первое воспоминание детства — я лежу на полу в темной комнате и плачу. Родители воспитывают во мне сильный и независимый характер, поэтому я должна находиться здесь до тех пор, пока не перестану реветь», — пишет в автобиографической книге «Прощай, грусть» Осетинская. В детстве ее регулярно били и унижали: так родители пытались воспитать сильную пианистку. Полина боялась и слушалась родителей: «Папе возражать было действительно нельзя, это сильно вредило моей внешности», — вспоминает Полина в книге.
Несмотря на гнет родителей музыкой Полина не перестала заниматься: она и сегодня гастролирует с концертами по миру: «Музыка Иоганна Себастьяна Баха на всю жизнь остается моей самой глубокой привязанностью», — рассказывает Полина в книге.
Вундеркинды — результат нереализованных амбиций родителей
Собрать статистику, реестр всех вундеркиндов — практически невозможная задача, считает профессор Даниил Александров, заведующий Лабораторией социологии образования и науки ВШЭ в Санкт-Петербурге. В интервью Lenta.ru он объясняет, что специальные способности у всех разные, а чтобы их развить, необходимы умение долго концентрироваться, энергия и оптимизм. Из-за этого сложно подобрать критерии, по которым один ребенок будет считаться вундеркиндом, а другой — нет. Александров также считает, что понятие «вундеркинд» часто используется как ошибочный ярлык, которые взрослые вешают на детей. Правильно оценить способности ребенка — сложная задача, требующая высокой квалификации психолога и специальных нейропсихологических тестов.
Часто дети, проявившие способности в раннем возрасте, могут в будущем столкнуться с серьезными психологическими проблемами, добавляет Александров. Во-первых, умение легко справляться с задачами приводит к снижению мотивации, из-за чего однажды наступает переломный момент: «Депрессия и далее что угодно, включая наркотики. Это известная проблема раннего успеха». Во-вторых, у таких детей чаще встречаются синдром дефицита внимания и гиперактивности, а также разные формы аутистического спектра, которые в будущем могут влиять на работоспособность. В-третьих, из-за родительских ожиданий и больших нагрузок такие дети часто становятся перфекционистами, что мешает реализовываться: «У них возникает усталость от занятий и родительских ожиданий».
Желание родителей лучше подготовить ребенка к школе и максимально развить его способности в детском возрасте забирает время, когда он может играть со сверстниками, говорит кандидат психологических наук Владимир Николаевич Обносов. «Начинает в той или иной степени копироваться школьная система с уроками, приукрашенная элементами игры. Такая практика отнюдь не способствует развитию творческой деятельности ребенка и, как следствие, препятствует развитию его способностей», — добавляет психолог. Именно творческие задания помогают развивать индукцию, которая в дальнейшем повышает уровень интеллектуальных способностей. Более продуктивное обучение в детстве приводит, наоборот, к его снижению.
От творческих развивательных игр в семье Тепляковых отказались: вместо аппликаций и лепки родители учат детей чтению на скорость и другим базовым навыкам. Для них важно, чтобы любое обучение было эффективным, а не ради удовольствия: «Либо вы ходите [в секции] для галочки, либо нужно работать серьезно», — считает отец семейства. Алиса ходила на рисование, но в художественную школу ее отдавать не планируют: на это, по словам родителей, нужен взрослый ресурс, которого нет. В спортивную школу олимпийского резерва девочка пойдет, когда возьмут ее брата Хеймдалля.
По словам психолога Ирины Поляковой, превращение ребенка в вундеркинда — это «нарциссическая и достигаторская гонка вооружений». В таком случае ребенок оказывается жертвой: нагружая одну сферу (например, умственную), страдают другие. «Считаю, что это лишь желание родителей: вместо того чтобы чего-то достигать в своей жизни, они проецируют на ребенка свои нереализованные амбиции, чего сами не смогли или не захотели достичь, — убеждена Полякова, — если что-то не получилось, это у ребенка не получилось, а если получилось, то родители — молодцы».
Перманентное детское одиночество
Сама Ирина в девяностые годы тоже считалась ребенком-вундеркиндом: в 13 лет она окончила школу и уже в 14 поступила на экономический факультет в МГУ. Детство с постоянной усердной учебой оставило грустные воспоминания: тогда еще девочка, она часто чувствовала одиночество. Мать воспитывала Ирину строго и постоянно занималась с дочерью: поработав воспитательницей в детском саду, она не хотела отдавать своего ребенка туда, поэтому начала обучение дома.
Родители никогда не били Ирину, и из детства у нее сохранилось несколько теплых воспоминаний: «С папой играли много в настольные игры и смотрели диафильмы — были проекторы и пленочные мультики. Я очень ждала, когда он придет с работы, включит проектор и мы будем их смотреть», — ностальгирует Ирина в интервью «Утопии».
Из-за раннего обучения Ирина быстро перескакивала из класса в класс. Отличная успеваемость лишила ее дружеских отношений — учителя часто ставили девочку в пример, чем создавали нездоровую атмосферу в классе: «Дети не любят, когда от них кто-то отличается, особенно когда тебя ставят в пример». Друзья у нее начали появляться только в старших классах и вузе.
На экономический факультет ей посоветовала пойти психолог из Академии наук, которая занималась с девочкой и видела ее склонность к математике. Она же и порекомендовала отправить Ирину в международный лагерь для одаренных детей, отличившихся достижениями в учебе. Сначала она побывала в немецком лагере, позже в Португалии: «Был фонд, который занимался отбором детей по России, нам критерии не раскрывали, это был непрозрачный процесс. Спортсменов не помню среди нас».
Лагеря для одаренных детей были не похожи на классические детские, они не располагались в конкретной локации: так, например, в Португалии группа, где была и Ирина, жила в монастыре кармелитов. Целью такой зарубежной поездки было налаживание социализации между детьми и подростками: совместные экскурсии, задания и упражнения без учебных занятий. В лагерях Ирине было комфортно, и сегодня она поддерживает связь с друзьями из Италии, Венгрии, Португалии и Германии. «Не было ощущения, что я особенная, там такие же дети, не было хвастовства. Мы даже не обсуждали, кто за какие заслуги в лагерь попал, в чем у кого была одаренность», — вспоминает психолог.
Ирина не хотела повторять свой школьный опыт, поэтому первые годы учебы в МГУ скрывала свой возраст: «В 14 лет проще выглядеть на 17: каблуки надел, накрасился». Она запрещала родителям открыто рассказывать об успехах дочери: не хотелось, чтобы однокурсники обходили ее стороной из-за возраста. В середине второго курса староста случайно увидел в личном деле год рождения Поляковой, но на тот момент у нее уже были сформированы дружеские отношения.
Личная жизнь Ирины складывалась тяжело: родители внушали дочери, что у нее все получается только в учебе, а в обычной жизни она «пропадет». Из-за этого и романтические отношения строились на обесценивании и неуважении. По словам Ирины, планка в выборе партнера у нее всегда была заниженной: «Если мужчины более высокого уровня интеллекта меня даже побаивались, то мужчины попроще, которые хотели потешить свою самооценку, обращали на меня внимание. В такие отношения я вступала», — объясняет Ирина в одном из своих интервью.
Из-за сложного детства Ирина начала посещать психотерапевта, а позже прошлое стало одной из причин ее второго высшего образования — ей хотелось разобраться в себе. «Сложное ощущение расщепления: с одной стороны, ты очень хороший, умный и выдающийся, с другой — к тебе часто плохо относятся, постоянно что-то требуют. То есть с тобой одновременно все так и все не так». Дополнительная мотивация пришлась на кризис среднего возраста: «Я много чего достигла, но какого-то кайфа и пользы уже не чувствовала. И психология все это удачно в себе сочетала». Специальность помогла нормализовать и личную жизнь: после двух неудачных браков и психотерапевтической практики она сумела построить гармоничные отношения.
Сейчас она растит четырнадцатилетнего сына, не принимая методику воспитания своих родителей: «Моя мама хотела активно им заняться, сделать из него вундеркинда, я была категорически против из-за детского болезненного опыта». По словам Ирины, ее сын — совершенно обычный мальчик, который не прыгает через классы. «Конечно, мне хочется, чтобы он нормально учился и получил профессию, но это не равно каким-то сверхдостижениям. Я сама много чего добилась, а теперь все грамоты и дипломы хранятся в огромных контейнерах на балконе. Я за то, чтобы была свобода и гармоничное развитие. А когда родители пытаются вырастить из ребенка вундеркинда, заложниками всегда оказываются дети».
