Анна: как вы думаете, как люди могут поддержать себя во время переживания эпизодов домашнего насилия?
Зара: на самом деле, главное в таких ситуациях все-таки понять, все зафиксировать: «со мной происходит психологическое насилие». Именно на это уходит большая часть времени, сил, раздумий, переживаний. Если мы будем исходить из того, что человек уже осознался, идентифицировал, что он_а находится в такой ситуации, например, послушал много лекций на эту тему, почитал много книг, действительно понял, в какой ситуации он_а находится, то следующий шаг — это признаться себе, что он_а находится теперь на войне, и есть одна задача: выжить. Надо перестать надеяться (то, на что часто уходит очень большое количество лет), перестать вести переговоры, идти на компромиссы, перестать делать все то, к чему тебя принуждают, что не нравится тебе, но что по какой-то причине являлось для тебя повседневной нормой.
Именно тогда, когда человек зафиксирует эту точку: «да, по всем признакам это насилие», мы переходим к дальнейшей работе. Это совершенно не значит, что мы берем бейсбольные биты, пушки, вертолеты и кидаемся в бой на врага, это значит, что мы переходим в режим того, что наша главная задача — это выжить и остаться в живых. Цель этого этапа: максимально сохранить себя, потому что психологическое насилие разрушает нас, оно действует, как дементоры в книгах про Гарри Поттера, оно забирает наши жизненные силы. Именно образ дементоров стоит у меня перед глазами, когда я слушаю запросы женщин, когда их буквально съедают по кусочкам изо дня в день, по каждому мелкому поводу.
И да: первое, что нужно сделать, это понять, что это так. В этот момент у человека больше не должно быть задачи договориться, помириться, создать в доме уют, наладить какие-то отношения, это все невыполнимые задачи. Абьюз — это процесс, который ведет бесконечную игру. У нас есть задача — сохранить саму или самого себя. И на самом деле об этом очень сложно помнить. Человек будет втягивать себя в размышления о том, что так было не всегда, что когда-то было лучше, что, может быть, что-то можно исправить. Каждый раз нужно возвращать себя в реальность, что теперь она другая. Одна из очень хороших техник: со всем соглашаться.
Анна: можете привести пример, пожалуйста? Что вы имеете в виду?
Зара: например, диалог: «Ты плохая мать! — Да, я плохая мать. Ты плохая хозяйка! — Да, я плохая хозяйка. Ты глупый человек! — Да, я глупый человек». Почему это важно? Потому что любой нормальный человек, который знает, что она хорошая мать, начнет показывать, что это действительно так, чтобы человек услышал. Доказательства — это то, что расходует все твои силы. Потому что у автора насилия всегда есть аргументы, потому что он помнит, что в позапрошлом году ты не купила ребенку правильную кашку, и он будет это помнить всегда. А ты будешь рассказывать вокруг, что до этого 15 лет и после 5 лет ты все делала правильно: покупала правильные кашки, стояла в правильном месте, а он будет говорить «нет, минуточку, я все помню, у меня все ходы записаны, на любой спор».
Есть еще один красивый пример на эту тему: представим себе женщину с очень серьезным заболеванием, чуть ли не с мышечной атрофией, которая рассказывала о том, как она расходует свой день и объясняет своим подругам, которые обижаются, что она не может пойти с ними на ланч или на кофе, потому что она просыпается и знает, что у нее есть две ложки: почистить зубы — это четверть ложки, сходить в душ — почти целая ложка, доехать до работы — это еще четверть ложки. И она должна рассчитывать каждый день эти телодвижения, она объясняла подругам: «Не злитесь на меня. Я не пошла на работу, нужно было приготовить обед. Если две ложки есть, то я с удовольствием их на вас потрачу. Это не может произойти стихийно. Когда вы что-то предлагаете, у меня к этому моменту уже ничего не осталось». И ведь это речь идет о физиологической болезни, о том, как человек понимает, что поход в душ — сложнейшая задача.
Для людей, живущих в ситуации насилия, это очень релевантный пример. У тебя очень мало сил. У тебя всего две ложки. И ты должна употребить их на то, чтобы спасти себя, а не для того, чтобы включиться в очередную нелепую дискуссию о материнстве и человечестве и т. д. Твои силы очень быстро заканчиваются, день закончился, а ты ничего не сделала для самой себя. Психологическое насилие отбирает твои силы в любом разговоре.
Анна: то есть получается, что попытки доказать, что ты ценен, попытки оправдаться, попытки разговоров чаще делают только хуже, мы тратим свои силы, и для нас сходить в душ — становится целой большой задачей? В депрессивном состоянии мы также наблюдаем подобные эффекты.
Зара: можно сколько угодно пытаться доказать, что «ты не верблюд», но это большое дело, даже когда ты пытаешься доказать это своим друзьям. В случае этой женщины мы видим, что ее подруги не хотели ее обижать, и не было у них задачи сделать так, чтобы у нее стало еще меньше сил. А в случае с автором насилия все хуже. Потому что это война: в этой метафоре у автора насилия интерес в том, чтобы забрать обе ложки, а твоя задача — эти ложки сберечь. Сберечь, чем можешь: избеганием коммуникации, уходом из дома, походом на вторую работу, придумать любое возможное занятие, только бы не сталкиваться с этим. Например, в случае с отстаиванием личных границ: если он звонит — не бери трубку.
Мы склонны верить, что этот звонок — для того, чтобы сказать что-то хорошее, но 99% … даже если он и хотел сказать: «здравствуй, милая, как ты живешь?», то чаще всего получается, как в том анекдоте про Фрейда: «ты мне всю жизнь испортила». Если знаешь, что будет так, то не бери. Можно писать сообщения, говорить, что занята, что телефон разрядился, любые способы, чтобы уйти от прямой коммуникации, перевод в личные сообщения — это уже зачастую более комфортный способ.
Анна: вы говорите об избегании прямой коммуникации и, если получается уйти от звонков к, например, смс, то это уже прогресс?
Зара: да. Если мы перейдем на язык войны, то что такое звонок? Ты живешь, как-то проводишь свой день, пытаешься заниматься своими делами, а этот звонок может быть равноценен выстрелу. Звонок может повлечь за собой скандал, разборку. Когда вы общаетесь через смс, у тебя всегда есть время подумать, есть время, чтобы сделать вдох-выдох, понять, о чем идет речь, например: очередной ли это акт агрессии или же что-то простое по типу покупки хлеба, ты можешь отреагировать после этого осознания. Далеко не все авторы насилия прямо-таки спят и видят, как сделать тебе хуже, это зачастую совершенно неосознанный процесс.
Достаточно часто оказывается, что пауза может помочь и себе, и ему. Представим себе, что человек собирается звонить в сильном эмоциональном возбуждении, человек звонит, чтобы все это выбросить, скинуть с себя, а ты, вместо того, чтобы включиться в очередной скандал, выходишь из него, не берешь трубку. Это может привести к тому, что скандала и не случится. Конечно, основная сложность всегда состоит в том, чтобы все-таки осознать, что это уже не «отношения», это уже «война», а если это «война», то нужно создавать плацдарм. Нужно думать, куда уходить. Приходится каждый день говорить себе, как мантру: в этом хорошо не будет. Самое сложное: убить в себе надежду, что все будет хорошо.
Анна: расскажите об этом поподробнее. Мне кажется, что это очень сложная идея, ведь всегда хочется думать, что это всего лишь эпизод такой, даже если он повторяется в тысячный раз с одним и тем же сценарием. Всегда хочется надеяться на то, что он_а исправится, одумается, и вот мы попадем в «sugar show» (в отечественной терминологии это обычно переводится как «медовый месяц», но мне кажется, что это куда менее емкий термин).
Зара: на самом деле если бы не было парадигмы надежды в нашей жизни, то она была бы гораздо лучше по всем направлениям. Это касается не только личной жизни. Сейчас я скажу очень неприятную вещь, но есть ли разница между надеждой и галлюцинацией? Она большая. Если ты реалистично воспринимаешь мир и пришла работать на хорошее предприятие, то надежда не нужна. Ты работаешь, ты получаешь обратную связь. Хорошо работаешь — растешь. Плохо работаешь — нет.
Я знаю много людей, которые работают в благотворительных фондах, и там часто очень сложная ситуация: люди не спят, выкладываются 24/7, им говорят, что все плохо, но когда-нибудь будет хорошо, когда-нибудь мы прорвемся. Директор фонда покупает себе дорогую машину, а сотрудники продолжают получать по 30 тысяч рублей, есть здесь какое-то несоответствие… Научиться отличать реальность от галлюцинаций — суровый, но полезный навык.
Анна: как можно этому научиться?
Зара: В первую очередь — постоянная сверка с реальностью. Если твой начальник говорит, что тебе нужно работать 24 часа в сутки, потому что мы делаем великое дело, мы спасаем людей, потому что «кто, если не мы», а в это время сам уезжает по пять раз за год в отпуск на Мальдивы и покупает себе новенький Лексус, то это вранье. Если твой «абьюзер» говорит, что, когда ты научишься готовить котлетки по рецепту моей мамы, то тогда у нас будет счастье, как было когда-то до брака, а ты в этот момент уже научилась и котлетки готовить, и гуляш, и форшмак, и все на свете, а счастье не наступило, то это вранье.
Фото: Анастасия Смыслова