В одном из самых крупных сообществ «ВКонтакте», посвященных мобилизации, родственники военных чаще всего обсуждают бытовые вещи: выплату пособий, проблемы с онлайн-банками или госучреждениями. Но в мае 2024 года одна из участниц группы написала пост, в котором рассказала о проблемах в отношениях с вернувшимся с войны мужем. За несколько дней эта запись стала одной из самых популярных в сообществе и собрала больше четырех сотен комментариев.
Муж вернулся с войны без ноги, на людях держался бодро и всем говорил, что у него все хорошо. Но отношения в семье изменились радикально: «Все ему подношу, вожу, решаю все его проблемы, от слова всеееее!!!!!! А <…> ко мне отношение стало как к говну… Что делать? Мне жить не хочется. Я принимаю его любым, я безумно рада, что он приехал, так ждала его с сво… Прошло уже 4 месяца как дома. А кто-то задумывался, как женам? Какое у нас состояние? Что мы испытываем? Кто хотя бы каплю поддержки для жен таких мужей скажет? Да никто. Все жалеют только его», — писала анонимная участница группы (орфография и пунктуация — авторские).
В дискуссии под постом активно участвовали и другие женщины, оказавшиеся в похожей ситуации, или просто сочувствующие. Некоторые предлагали набраться терпения и принять мужа «таким, какой он есть», со всеми его «капризами». А чтобы мужчина не чувствовал себя неполноценным, найти ему занятие — в качестве одного из вариантов в комментариях предлагали выжигание.
Одна из участниц дискуссии посоветовала «включить слабую женщину»: «Просите его помочь вам, и неважно, что вы сама умеете рубить дрова и водить трактор. Начните с элементарного — нет сил у вас открыть банку, закручиваются которые (хоть в магазине что купите), подойдите к нему за помощью, а дальше — больше. Дайте ему почувствовать, что он нужен как мужчина». Еще несколько человек написали, что автор поста сама во всем виновата: слишком много помогала мужу, поэтому он почувствовал себя «беспомощным» и отношения в семье испортились.
Комментарии под постом оставляли не только женщины. Мужчина с буквой Z на аватарке посоветовал ей уйти от мужа: «Нам, женам, тяжело… Что за нытье!? Человек со смертью пообщался, был в постоянном напряжении, пострадала психика. Что вы от него хотите!? Уходите, ему будет лучше без вас, чем с вами. Он свое отмучился. И не стоит мучиться теперь еще и с вами». Впрочем, комментарий, собравший большинство лайков, тоже написал мужчина — но он, наоборот, поддержал женщин, оказавшихся в такой ситуации: «Терпения вам, я нахожусь на СВО, и меня также ждет моя любимая жена, и каждый раз думаю, как ей там тяжело без меня, как она скучает, и больше всего в этой жизни я боюсь стать для нее обузой <…> Вам, женам нашим, тоже нужно медали и ордена давать, много нервов и боли они вынашивают в себе».
Многие комментаторы советовали поговорить с мужем, отвести к психотерапевту или просто смириться: «он герой у вас, а вы просто жена, любящая своего мужа». Но были и те, кто предлагал не терпеть такое отношение, уйти или объяснить мужу, что его поведение непозволительно. Свои истории в комментариях рассказали десятки женщин. «Черта» связалась с некоторыми из них и выяснила, как изменилась их семейная жизнь после возвращения мужа с войны.
«Когда мой меня бьет и бухает, я ему говорю, что лучше бы он там остался…»
Одна из активных участниц дискуссии — Елизавета (имя изменено) из Санкт-Петербурга. В комментариях она объясняет, почему тактика «просто поговорить» не работает, и рассказывает, как ей приходится убегать вместе с ребенком от пьяного мужа.
Елизавете 35 лет, ее мужу — 28. Познакомилась они незадолго до начала мобилизации, а уже 10 октября 2022 года его отправили в учебную часть в поселок Ленинградской области. Спустя девять дней пара заключила официальный брак по ускоренной процедуре — мужа Елизаветы и других мобилизованных отпустили на день, чтобы они могли сходить в ЗАГС. По словам Елизаветы, идея пожениться исходила от мужа.
Вскоре после этого девушка уволилась — она была заведующей в магазине, но мужу не нравилось, что она работает в мужском коллективе. С тех пор Елизавета стала заниматься делами супруга: решала вопросы с налоговой и судебными приставами, относила в госучреждения документы, чтобы ему отсрочили выплаты по долгам. Параллельно девушка сделала ремонт в квартире мужа и переехала туда жить вместе с восьмилетним сыном. «Четыре раза в месяц присылала ему посылки, каждая по 20 килограмм: тушенка, мыльно-рыльные всякие средства. Посылаешь в больших количествах, потому что ребята же друг с дружкой делятся. Как он будет сидеть и есть один? Это же не дело, они же там все братья», — говорит Елизавета.
На новогодние праздники девушка приезжала к мужу в Курскую область — пара смогла провести вместе двое суток. После этого мужа отправили «в ДНР, на территорию Украины». Во время телефонных разговоров Елизавета обратила внимание, что у мужа усилились проблемы с алкоголем: «Мы сильно с ним из-за этого ругались, потому что они все невменяемые, когда под алкоголем. А если на вас нападут, что будете делать? Как вы будете защищаться — у вас мозжечок не работает!
В следующий раз Елизавета увидела мужа в апреле 2023 года, когда он пришел в отпуск. Уже тогда женщина заметила изменения в его поведении: «Не то что даже агрессивно, а странно, как-то наплевательски к окружающим: «Я хочу музыку делать на всю — и буду, и посрать, что три ночи». Равнодушие такое ко всему было». Этот отпуск — последний раз, когда Елизавета видела мужа здоровым.
Ровно через год после начала службы, 10 октября 2023 года, мужчина подорвался на противопехотной мине. Елизавета говорит, что изначально он служил в отряде тылового обеспечения, но «их обманули и кинули в штурмовики, когда начался штурм Авдеевки».
О ранении Елизавета узнала от него самого — мужчина смог попросить телефон у соседа по палате и позвонить: «Он вспомнил номер, значит, в сознании, понимает, что вообще происходит. Речь хорошая. Сказал, что нет ноги, что подорвался и у него контузия». Мужчине оторвало ногу, вторая тоже оказалась сильно задета, но ее удалось спасти.
Его отвезли в больницу в Санкт-Петербурге, в это время Елизавета проводила с ним каждый день: «Продукты носила, ухаживала за ним, таскала его в душ, потому что помыться ему, естественно, хочется. Мыла его во всех местах, вытирала, на коляску обратно сажала». Елизавета была с ним и после того, как мужчину перевели в другую больницу, а затем приезжала к нему в санаторий. Когда в декабре 2023 года муж пошел на поправку и его стали отпускать ночевать домой, она заметила, что он стал очень агрессивен.
Елизавета рассказывает, что большинство ссор с мужем происходят на почве алкоголя — в ответ на просьбу остановиться мужчина начинает кричать: «Когда пьяный, он просто ненавидит всех, кто ему помогал. Когда просишь его перестать пить, отбираешь бутылку — все, тут же агрессия. Ничего не хочу сказать, раньше он тоже пил нормально, но я никогда не замечала таких приступов агрессии. А сейчас может и драться полезть. Я не знаю, с чем это связано, может это следствие контузии. Может, ему обратно надо вернуться». Во время таких конфликтов бывший военный начинает «подключать» своих друзей — звонит приятелям по видеосвязи, а те поддерживают его поведение и осуждают жену, которая не дает ему хорошо проводить время.
Сыну Елизаветы восемь лет. По ее словам, раньше отношения мужа с ребенком были нормальными, но после возвращения муж стал разговаривать с ним грубо: «Если раньше он в ласковой форме просил его что-то сделать, то сейчас это сразу: “Быстро спать”».
В середине мая, когда Елизавета оставила комментарий под постом в группе «ВКонтакте», она в очередной раз сбежала из дома. Тогда она рассказала о своей ситуации и написала: «Это грех, но когда мой меня бьет и бухает, оскорбляет и выгоняет, я ему говорю, что лучше бы он там остался…» В диалоге, завязавшемся в комментариях, Елизавета писала, что не собирается больше терпеть насилие и уходит от мужа, а другие пользовательницы поддерживали ее решение.
На момент разговора с «Чертой» Елизавета вместе с ребенком снова была дома. Она продолжает помогать мужу: «Часто ему принести что-то надо, если он уже снял протез». На вопрос корреспондента о недавнем разрыве, Елизавета отвечает: «Он-то куда уйдет? Это же его квартира. Это только я могу встать и уйти — когда пьяный, лучше, конечно, так и сделать. Но когда трезвый — он идеальный муж».
Елизавета всерьез предлагает принудительно кодироватьДоказательная медицина не подтверждает эффективность кодирования. По сути деа этот метод лечения зависимасти основан на «эффекте плацебо». от алкоголя всех, кто вернулся с СВОЭтим сокращением российская власть называет войну в Украине: «Прям даже им не говорить, что их кодируют, а просто в госпитале подойти и капельницу сделать, а потом уже сказать — ты закодирован. Может, Беглов с Собяниным как-нибудь покумекают и решат этот вопрос».
— С кем ты там разговариваешь? — внезапно прерывает голос мужчины разговор героини с корреспондентом.
— У меня берут интервью, — отвечает Елизавета.
— Какое?
— Про жен СВО.
— И что ты рассказываешь?
— Как нам тяжело, как мы вас выхаживаем. Вот пришел муж мой из комнаты, — Елизавета снова обращается к корреспонденту «Черты».
— Чего тебе тяжело?! — рявкает мужчина.
Многие комбатанты возвращаются с войны с инвалидностью, нуждаются в помощи и воспринимают себя как обузу для близких. «Ухудшились не столько отношения, сколько восприятие супруга к происходящему, к своему состоянию инвалида, к социализации, — писала «Черте» другая анонимная участница группы «ВКонтакте», — Как следствие это все конечно же сказывается на отношении и поведении дома. Найти себя для инвалида СВО очень тяжело, поэтому психика выстраивает защиту изначально от всех, кто рядом».
Все дело в ПТСР?
Жены военных, которые месяцами и годами ждут своих близких домой, могут не узнать их по возвращению — человек, столкнувшийся с экстремальным сосредоточением насилия и жестокости, может радикально поменяться. Описывая психологические проблемы, с которыми сталкиваются бывшие комбатанты, в первую очередь принято говорить про ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство. Этот термин появился в официальной медицинской терминологии в 1980 году, когда он был включен в руководство по психическим расстройствам американской психиатрической ассоциации (DSM-III). До этого симптомы, характерные для ПТСР, описывались как «военная неврастения» или «синдром ветеранов войны».
В России все эти термины не были популярны. Но подходящая лексика для описания того, что происходит с человеком после войны, все же появилась: «Советские психотерапевты, специально или так получилось, сделали очень важное дело, которое спасло жизнь огромному количеству людей. Они ввели в практику диагноз «контузия», распространив его на тех, кто находился в состоянии психического шока и тяжелого острого посттравматического расстройства», — пишет в своей книге «Психотерапия ПТСР у комбатантов» психолог и психотерапевт Евгений Александров. По словам автора, это общее для всех раненых комбатантов название помогло вывести людей с психологической травмой из разряда «паникеров» и показало обществу, что этим людям нужна медицинская помощь.
Евгений Александров работает с людьми в кризисной ситуации с 1994 года — несколько лет он был внештатным психотерапевтом новосибирского общества ветеранов Афганистана, работал с жертвами аварии на Саяно-Шушенской ГЭС и родственниками погибших в авиакатастрофе Ту-154 над Черным морем. В 2013 году Александров стал соучредителем волонтерской организации «Волонтер.Сиб», которая предоставляет попавшим в экстренную ситуацию людям бесплатную психологическую помощь. По мнению Александрова, война оставляет отпечаток на психике каждого, кто на ней оказался — варьируется только глубина этих изменений.
Врач-психиатр и психотерапевт, которая работает с людьми с травмой и ПТСР, Анастасия Афанасьева напротив считает, что с расстройствами или изменением личности сталкиваются только некоторые военные. По мнению специалистки, на это влияет в том числе и генетическая предрасположенность: «Когда мы говорим про мировую практику психиатрии и психотерапии, у нас есть концепция биопсихосоциальной модели: чтобы что-то появилось — депрессия, ПТСР, расстройство адаптации, биполярное расстройство — должна дестабилизироваться система из разных факторов. Поэтому у большинства людей ПТСР не формируется».
Существующая статистика по распространенности ПТСР среди военных говорит о том, что с посттравматическим расстройством сталкиваются далеко не все. Так, исследования среди ветеранов Ирана и Афганистана показали, что ПТСР есть у 11-20% комбатантов, у ветеранов Вьетнамской войны этот показатель может доходить до 30%. По данным, опубликованным в Британском журнале психиатрии, среди британских ветеранов всех конфликтов от ПТСР страдают 7,4%.
При этом определить, страдает ли бывший военный от психического расстройства, или участие в боевых действиях просто усилило негативные черты его характера, может быть непростой задачей. Семейный психолог Марина Травкова напоминает, что сделать это может только врач: «Любой диагноз ставится для того, чтобы назначить лечение. Иначе он не имеет смысла. ПТСР — это состояние, в котором нужно идти за помощью. Так что предлагаю практиковать деятельное милосердие: если близкий человек ищет помощи, чтобы вылечить свой ПТСР — наверное, можно попробовать проявить терпение».
Эксперты Евгений Александров и Анастасия Афанасьева тоже сходятся во мнении, что понять, что происходит с близким человеком, невозможно без помощи врача. Если бывший военный никак не соглашается сходить к психиатру, можно пойти на консультацию к обычному психологу или даже к семейному терапевту.
На бытовом уровне отделить патологию от ситуации, когда партнер просто злоупотребляет своим положением, можно так: «Если [участие в боевых действиях] только подкрепило абьюзивные черты у человека, скорее всего у него не будет других проблем, связанных с ПТСР, — объясняет Афанасьева, — Но если он не может спать, внезапно появились проблемы с алкоголем, если человека беспокоят внешние триггеры — это могут быть изменения, которые появились в связи с ПТСР». Психолог Марина Травкова предостерегает близких бывших военных: «Никакой диагноз — не оправдание насилию. Я советую женщинам ставить свою безопасность и здоровье на первое место».
Жены мужчин, которые вернулись с войны с Украиной, регулярно сталкиваются с эмоциональным и физический насилием и контролем от своих партнеров. Но есть и противоположная ситуация: когда бывшие военные возвращаются из зоны боевых действий, принимают помощь и поддержку от жен во время восстановления, а затем тут же уходят из семьи.
«Вычеркнул нас из своей жизни полностью»
Так произошло у Татьяны (имя изменено) из города в Забайкальском крае. С мужем девушка познакомилась в 2015 году, через год они поженились. Молодой человек работал в автосервисе, Татьяна в тот момент училась в институте. Девушка рассказывает, что они оба пытались находить какие-то подработки, чтобы «в семье все было хорошо», но через какое-то время муж решил пойти служить по контракту.
В 2020 году у пары родился сын, а спустя два года, в марте 2022 года, муж поехал в Украину. Уже к лету с Татьяной связались из военной части и сообщили, что ее супруг в госпитале: ранение в ногу и руку, контузия и ожоги по всему телу. По словам Татьяны, свекровь помогать отказалась, так что девушка попросила своих родителей посидеть с ребенком и поехала ухаживать за мужем в Москву: «Приехала к нему в госпиталь, на следующий день ему сделали операцию. Моменты после операции были очень тяжелыми для нас. Ему было так тяжело, у меня сердце обливалось кровью. Первое время он не мог ходить, я постоянно была с ним рядом».
Мужчина провел в больнице три месяца, на тот момент проблем в отношениях у пары не было — девушка рассказывает, что муж «рвался домой» и хотел больше времени проводить с ней и сыном. После госпиталя его отправили в санаторий, а Татьяна вернулась домой.
Мужчине потребовалось еще полгода, чтобы восстановиться — все это время Татьяна ухаживала и помогала мужу. А когда он окончательно поправился, девушка обнаружила, что его отношение к ней изменилось: «Он стал меняться на глазах… Мог полностью игнорировать меня и ребенка, часами общаться только с матерью, которая поливала меня грязью». В то время Татьяна сама оказалась в больнице с пневмонией — тогда муж полностью перестал выходить с ней на связь. Вернувшись домой после болезни, Татьяна обнаружила в квартире не только мужа и свекровь, но и собранные вещи: «Он меня избегал, прятался за ее спину. Поговорить было невозможно. А она при мне поставила ему выбор: или она, или мы с ребенком. Он выбрал ее». Утром на следующий день ни мужа, ни свекрови в квартире уже не было, при этом мужчина увез не только свои вещи, но и часть вещей и документов Татьяны. Девушка рассказывает, что муж также снял все деньги с общей карты — и она осталась ни с чем.
Сейчас пара в разводе, ни бывший муж, ни свекровь с Татьяной не общаются. Мужчина заблокировал ее контакт в мессенджерах: «Мои попытки выйти с ним на связь не увенчались успехом. С ребенком он вообще не общается, словно вычеркнул его из своей жизни полностью».
Внезапный разрыв может быть результатом переосмысления своей жизни, которое происходит с некоторыми людьми в экстремальных ситуациях. «Участие в войне становится катализатором разных процессов — человек перестает чувствовать, что вписывается в свою прежнюю мирную жизнь», — объясняет семейный психолог Травкова. Евгений Александров дополняет, что иногда близкие сами не могут правильно поддержать бывшего военного, потому что не понимают, как с ним взаимодействовать: «Человек приходит внешне тот же, но внутренне — другой». В пример психиатр приводит ситуации, когда безэмоциональность партнера может ошибочно восприниматься как безразличие: «Сильный стресс отключает доступ к приятным чувствам любви и привязанности, вместо них у человека проявляются мгновенные, импульсивные реакции, которые помогали ему выживать на войне».
Марина Травкова отмечает, что любые сильные стрессы — а тем более такой мощный стресс, как участие в войне — раскрывают в человеке худшие стороны и откатывают его к «базовым настройкам». Из-за этого в нем могут усугубится негативные качества, которые были в нем всегда.
Сама Татьяна считает, что ее брак развалился из-за слов свекрови, которая возникла в жизни семьи после того, как муж стал получать выплаты: «Мать супруга не устраивало то, что все деньги идут мимо нее. Она хотела, чтобы бы ей отдавали все зарплаты, а она выделяла бы нам сколько захочет. Для нее главное не сын, а то, сколько он получает».
Ссоры из-за выплат — пусть и прозаичная, но частая причина разрыва в семьях военных. Экономическая реальность многих пар такова, что зарплата за службу в вооруженных силах значительно меняет семейный бюджет. «Финансовый дисбаланс в семье — предиктор злоупотребления властью, — говорит Марина Травкова, — Все по-разному переносят ощущение себя героем, и иногда это превращается в «а теперь мне все можно»».
«Ты живешь на мой счет, будешь еще на меня рот открывать»
В семье Оксаны (имя изменено) разлад как раз произошел из-за выплат. Девушке 37 лет, у нее двое детей: дочери 17 лет, сыну — 11. С мужем Оксана жила вместе семь лет, пять из них в официальном браке.
Оксана с детьми живет в Калининградской области и работает в бургерной. Муж сразу после школы окончил военное училище, десять лет был контрактным военным и дослужился до звания капитана. Оксана рассказывает, что карьера военного прервалась из-за того, что муж оказался замешан в коррупционном скандале: один из срочников рассказал, что он брал взятки за отпуск. Мужа Оксаны уволили с военной службы и он пошел работать на завод по сборке электронной техники. Его зарплата составляла всего 25 тысяч рублей, после выплаты алиментов и долгов из этих денег оставалось от силы пять тысяч. Пара жила за счет зарплат Оксаны — тогда ей приходилось работать на двух работах — и пособий на детей.
Когда началась мобилизация, мужа Оксаны призвали и отправили в часть, которая находится в соседнем городе всего в получасе езды. По словам Оксаны, после мобилизации муж сразу оказался на особых условиях из-за своего военного опыта: например, его отпускали ночевать домой. «Я сидела дома с пустыми полками круп, с пустым холодильником, потому что ему и сигареты надо, и кушать, и на такси туда-обратно — это тысяча рублей в день, а приезжал он пять дней в неделю», — описывает тот период Оксана. В это же время муж усыновил младшего ребенка Оксаны — «мало ли что с ним случится». «Я нарадоваться не могла. Думаю, господи, какой же он у меня все-таки мужчина, заботится, все дела». В январе 2023 года мужа Оксаны отправили в Украину.
Выплаты за службу радикально изменили финансовое положение семьи. Настолько, что муж предложил Оксане уволиться с работы. Поначалу Оксана обрадовалась возможности посидеть дома, но довольно скоро у мужа возникли претензии: «Если ему что-то надо, неважно, день, ночь, я должна подорваться, побежать, положить на карту деньги, перевести ему срочно — «я же не работаю». Начались, знаете, такие шутки: «Ты живешь на мой счет, еще что-то будешь вякать на меня, рот открывать».
Находясь в зоне боевых действий, муж звонил и контролировал Оксану «24 на семь»: ««Где ты, что ты, как ты». Писал мне: «Слышь ты, чмо лопоухое, если ты не возьмешь сейчас трубку, я приеду». Если я не отвечаю, он звонит детям — и пофигу, что дети на учебе, в школе, в училище. Начинает названивать соседям. Ко мне потом стучится соседка: Оксан, возьми трубку, там Сережа (имя изменено) до тебя дозвониться не может».
Оксана рассказывает, что трудности в отношениях с мужем начались еще до войны. За семь лет совместной жизни девушке пришлось прервать общение со всеми своими друзьями и подругами, она почти перестала выходить куда-то без мужа. С начала мобилизации он получил звание майора — по словам Оксаны, после этого у мужа появилась «корона на голове», а характер стал «в два раза круче»: ««Да что вы без меня», «Да ты жена майора», «Я зарабатываю, я могу себе позволить», «Вы никто и ничто, живете за мой счет» — это я слышала постоянно. Если раньше еще можно было где-то сгладить углы, где-то стерпеть, то потом это стало просто невыносимо».
Про то, что несколько лет семья жила на деньги Оксаны, мужчина больше не вспоминал. «Мы счастливо жили, когда у него пять тысяч рублей с зарплаты оставалось. Я только сейчас понимаю, что раньше у нас не было настоящих проблем. В бога я особо не верю, но за эти полтора года я в церкви побывала больше, чем за всю жизнь, сорокоусты ему заказывала за здравие. Я на дискотеках столько не была, сколько в церковь ходила».
Сейчас мужчина вернулся из зоны боевых действий и стал заместителем начальника штаба — того же, в котором служил после мобилизации и до отправки в Украину. Первое время он приезжал ночевать домой, но потом Оксана с мужем поругались, он собрал вещи и больше не возвращался. Девушка не ожидала такого поворота — по ее словам, это была «обыкновенная бытовая ссора».
Незадолго до разрыва Оксана вернулась на работу, потому что не смогла сидеть дома без дела. По ее словам, это тоже могло сыграть свою роль: «Ему было неприятно: как так, я не смогу целый день уделять ему внимание, слушать, как ему тяжело служится. Хотя у меня есть фотографии, как они сидят в блиндаже, дуют кальян, пазлы у них висит, линолеум на полу лежит. При этом ему «очень-очень тяжело» служится».
Оксана подала в суд на алименты на ребенка, которого усыновил муж. Официально разводиться девушка не собирается — хочет оставить за собой право получать выплаты. Она не считает, что должна отказываться от денег после «унижений и оскорблений, которые она от него вытерпела»: «Да, теперь я стала холодной и расчетливой. Теперь у меня денежный интерес».
«Помощь направлена на самих военных»
Психолог Евгений Александров рассказывает, что во время его работы с ветеранами чеченских войн в Новосибирске, комбатантам помогали комплексно — один специалист работал с бывшим военным, другой — с женой, а детский психолог — с детьми. Сейчас этой программы психологической помощи не существует.
И если сам военный может обратиться за психологической помощью (хоть во многих городах получить ее все равно будет невозможно), то для близких военных возможности получить бесплатную психологическую помощь не существует даже номинально. «Вся помощь направлена, непосредственно на самих участников, у которых развивается ПТСР», — комментирует Анастасия Афанасьева.
А пока жены, матери и сестры военных, которым сталкиваются с последствиями этой войны первыми, не могут обсудить свои трудности нигде, кроме тематических пабликов «ВКонтакте». «Близким тяжело. Понимание того, почему кто-то ведет себя так, а не иначе, не отменяет того, что тебе самому может быть плохо и обидно, — резюмирует психолог Марина Травкова, — Близким тоже нужна поддержка, отдых и возможность разделить кем-то эту ношу».
