Тех, кто 1 марта шел от метро Марьино к церкви иконы Божией Матери «Утоли моя печали» на прощание с Алексеем Навальным, настойчивые полицейские сразу направляли в конец очереди. Она петляла по разным улицам, а ее хвост уходил вглубь микрорайона на несколько километров. С точки зрения задачи не допустить массового скопления народу — это был очень грамотный ход. Впрочем, народу пришло столько, что вокруг храма везде, где только можно, все равно были толпы людей.
Кому удалось оказаться рядом с храмом, смогли хоть как-то быть причастны к прощанию. Там хлопали и скандировали: «Не забудем!», «Не сдаемся!», «Любовь сильнее страха», «Нет войне!». Но как только раздался первый удар колокола, все крики, разговоры и движение прекратилось. Люди стояли в полной тишине под звон колоколов. И плакали…
Стоявшие в бесконечной очереди на прощание никаких колоколов не слышали. Они не скандировали и не плакали. Просто стояли в надежде, что очередь выстроили не зря, что им дадут попрощаться с Навальным.
На самом деле, это было обычное циничное издевательство над людьми: никто не собирался продлевать время прощания. А эти несколько тысяч человек, вытянувшиеся на два с лишним километра, просто выстроили в никуда. Чтобы разгрузить пространство вокруг храма. Если просто посчитать плотность очереди — она была где-то 5 человек на метр, и умножить на длину очереди — два с лишним километра. То получится, как минимум 10 тысяч, пришедших на прощание с Навальным, но даже не слышавших звона заупокойного перебораПогребальный звон перед отпеванием и во время выноса гроба из храма..
Но очередь эта была не такой уж и бессмысленной. Главная эмоция у большинства тех, кто был на прощании с Навальным, — ощущение давящей грусти от безвозвратной потери. И грусть эта усугублялась циничными действиями полицейских и мрачной беспросветностью сырой московской зимы «около нуля». Но за всей предельной мрачностью и грустью было и другое чувство — воодушевление.
В разгар рабочего и учебного дня, в самую неприятную погоду огромное количество людей, презрев очень серьезные риски, пришли попрощаться с человеком, убитым всесильной властью. Он олицетворял все то, против чего направлена вся репрессивная и пропагандистская мощь власти. И каждый, кто пришел на прощание с Навальным, никак не мог быть уверен, что вечером вернется домой. Людям было страшно, но в этот день они решили попробовать не бояться. И таких людей в России, как оказалось, еще очень много.
И пусть люди в очереди не слышали колокольного звона и не смогли полноценно попрощаться с Навальным, а просто шли по мокрому снегу, стояли, снова шли обратно к храму и дальше — на кладбище через мост в Борисово. Но этот проход вдоль многокилометровой очереди тоже был очень значимым. Отчаяние, которое очень многие испытали после известия о смерти Навального, по мере движения сменялось пусть совсем ничтожной, но все таки надеждой. Самое страшное чувство у оставшихся в России — одиночество, а в день прощания с Навальным оно перестало быть определяющим. В какой-то момент даже показалось, что никогда ни на одном митинге не было столько людей. Да, многие уехали, но нас все еще очень много.
А еще эта очередь, протянувшаяся через все Марьино, и плотные потоки людей, идущих к кладбищу через жилые кварталы Борисова, — была серьезной манифестацией другой России. И пусть совсем малая часть «глубинной России» увидела своими глазами картинку, никак не сочетающуюся с тем, что транслирует власть и телевизор, — это тоже важно.
«Черта» собрала реакций и разговоры обычных людей, жителей окраинных микрорайонов Москвы во время прощания.
***
Разговор двух женщин лет 55 возле кассы магазина «Пятерочка» на углу Лугового проезда и Новомарьинской улицы:
— Все эти люди, что к Навальному стоят? А кто им заплатил?
— Никто. Кто за такое заплатит-то сейчас. Сами стоят.
— Просто попрощаться? С Навальным? Которой против Путина? Не понимаю… Ладно пойду посмотрю
Пожилая женщина с сумками, подходит к кому-то из очереди:
— Передайте Навальному, что мы тут тоже против войны и против Путина.
На выходе из магазина на Новомарьинской улице подросток спрашивает маму:
— А зачем тут люди стоят?
— Навального хоронят, в чате писали, что будут беспорядки возле метро.
— Так мы же не возле метро. Почему здесь люди стоят?
— Да я и сама не пойму, неужели столько людей пришло. Писали, что будет кучка провокаторов возле храма и к метро не надо ходить, а тут …
Мужик, чуть выпивший, идет вдоль очереди и вдруг обращается к группе девушек:
— Вот, иду считаю букеты. Досчитал до ста пятидесяти и сбился. Для кого столько цветов?
— Для Навального, мы на прощание с Навальным стоим…
— А, ну тогда понятно. А то я думаю, откуда столько народу и букетов. А почему вы не боитесь? Вас же арестуют сейчас. Всех.
— Мы боимся, но для нас это важно.
— Ну раз так много людей, то может и не арестуют… Там стоит три автозака, там еще три мигают — не хватит у них автозаков.
Пара лет тридцати переходит улицу, идущую к метро Братиславская, и натыкается на очередь с цветами:
— Ого, это к Навальному… Я же тебе говорила, что будет много народу. А ты меня уверял, что никто его не поддерживает.
Молодые ребята в серой форме с кевларовыми защитными вставками, судя по всему, солдаты-срочники Росгвардии ошарашено смотрят на очередь и переговариваются:
— Странно, что столько народу пришло, никогда бы не подумал.
— А ты не думай. Нам надо просто здесь стоять, чтобы машинам проезд не перегораживали.
— Нет, ну все таки странно. Никогда бы не подумал.
Ошарашенность чувствовалась не только у срочников, но и штатных сотрудников полиции. В их картину мира явно не вписывалось такое количество народу всех возрастов, пришедших на прощание с главным врагом режима. Страха у них не ощущалось. Но ошарашенность — была.
Впрочем, по реакции людей можно увидеть и механизмы самозащиты, позволяющие сохранить привычную и выгодную картину мира при столкновении с реальностью.
Трое мужчин и женщина выходят покурить из ресторана на пересечении Новомарьинской и Братиславской улицы (это почти в двух километрах от храма, где отпевали Навального):
— А почему они все не на работе?
— Ага, сколько же можно было бы всего построить, если их энергию на дело направить. «Росатом» отдыхает.
— Ладно я замерзла, пойдем обратно.
— Закажем еще по сто?
Пожилая пара обсуждает плотный поток людей, идущий мимо их дома в Борисово:
— Ну а цветов то откуда столько? Кто же им столько цветов раздал?
Муж после паузы уверенно отвечает:
— Подготовились. Это они умеют. Они же все заранее знали и просчитали.
***
И в качестве заключения. Один видный Z-блогер, из тех, кто старается сохранить человеческий облик, написал текст о главной драме Навального. Он героически и самоотверженно боролся за то, за что не стоило бороться и за тех, за кого не стоило бороться.
«Грубо говоря, N. пожертвовал собой за ипотеку и ресторан, приписывая им неотменяемое желание “свободы” и “выборов”, но правда в том, что ипотека и ресторан, вздохнув для приличия, обойдутся без выборов и особых свобод. Социальная “норма” - с сериалами, хорошими рубашками и модными словечками - не нуждается в метафизике героической смерти. И она не заслуживает того, чтобы лечь за нее в эту темную яму на Борисовском кладбище».
Красиво написано, но многие тысячи людей, рискнувшие в этот день прийти на похороны Навального, очень убедительное свидетельство — это неправда. Свобода и право жить в нормальном мире — очень важная ценность. А жизнь и смерть Навального для многих и многих людей — светлый подвиг, важнейший в новой русской истории.
