Киев. Середина апреля. Российские войска уже несколько недель не обстреливают город, который возвращается к мирной жизни, насколько это возможно во время войны. На подъезде к городу стоит сожженная техника: танки и БТРы, их еще не успели убрать после боев. В Киев постепенно возвращаются люди из эвакуации: из Западной Украины и Европы, куда им в спешке пришлось убегать от бомбежек и артобстрелов.
На киевском вокзале развешены объявления для беженцев — предлагают бесплатную еду, детское питание, корм для животных, психологическую помощь. Я делаю фото и отправляю знакомому, чтобы он меня нашел и встретил. Тут же подходят несколько полицейских, просят удалить фотографию: «Вы что, новости не читаете? Вокзал — стратегический объект!» В Украине активно борются с диверсантами, ежедневно с 21.00 до 6.00 действует комендантский час. Полицейские берут мой телефон, просматривают, возвращают. Видя мой израильский паспорт, сразу говорят на иврите: «Шалом! Ма нишма?» (Здравствуйте, как дела? — Примеч. «Черты».) После чего помогают поднять чемодан по лестнице.
Между кофейнями и блок-постами
Меня встречает Арсений*, доброволец из территориальной обороны (теробороны) Киева. Серая кепка, камуфляжные штаны, темная куртка. В мирной жизни он обычный айтишник. Трудится в местном отделении международной компании, пишет стихи, растит дочь. Он везет меня оставить вещи в квартире и потом в батальон. По дороге рассказывает, что в город возвращается все больше людей, в основном женщины с детьми, которые уехали в начале войны. С 25 февраля мужчин не выпускают из страны — по законам военного времени они обязаны оставаться и подлежат мобилизации. Власти пока не рекомендуют возвращаться, ведь российские войска могут снова попытаться напасть на Киев и «взять его за два дня».
Киев поражает контрастом — мирная жизнь на фоне военного положения и обороняющегося города. Начинают распускаются деревья и кусты. В кофейнях играет эстрадная музыка, люди гуляют с детьми, пьют кофе на верандах, пожилые пары греются на солнце.
Через каждые два-три квартала попадаются бетонные блоки и противотанковые ежи. Окна везде заклеены скотчем крест-накрест. Блок-посты и обустроенные военные позиции даже на второстепенных улицах. Повсюду мешки с песком: они преграждают дорогу и накрыты маскировочной сеткой, ими заваливают входы и подъезды. Дома, поврежденные бомбежками и обстрелами. На улицах много военных и ополченцев в камуфляже или темной одежде. Чиновники в офисах тоже ходят в цвете хаки. У всех на правом рукаве зеленая повязка — отличительный знак.
«Оружия не хватает на всех желающих, — рассказывает Арсений. — Когда началась война, в страну хлынул поток мужчин. Те, кто работал за границей или жил в Европе, захотели защищать родину. Оружейные магазины опустели еще до 24 февраля — ждали нападения. Украинцы скупили все, что нашли и смогли привезти из Европы. Бронежилеты, кровоостанавливающие средства тащат чемоданами из других стран».
Автомобилей с начала апреля тоже прибавилось, отмечает он. Сейчас то и дело попадаются машины с надписью «пресса». Журналистов вообще много — в центре Киева везде встречаются съемочные группы, говорящие на английском, испанском, арабском и других языках. Военные предупреждают: нельзя снимать блокпосты и укрепления. Все остальное можно.
Киев готовится к обороне
Мы приезжаем в полуподвал, где базируется батальон территориальной обороны. Это самоорганизованные части из добровольцев, после вторжения России им раздали оружие для обороны города и защиты от диверсий. В теробороне кроме вооруженных людей много волонтеров. В помещении приглушенный теплый свет, легкий запах кофе, деятельная атмосфера.
Здесь все чем-то заняты. Заместитель руководителя батальона обсуждает с пресс-секретарем предстоящее мероприятие, боец по соседству описывает новеньким обстановку и задачи. Волонтерка на небольшой кухне готовит ужин патрулирующим район дежурным, другой волонтер пакует коробки с продуктами и лекарствами, чтобы отвезти в пригороды.
Девушки в стороне плетут маскировочную сеть для блокпостов — их не хватает в магазинах. Они повязывают на тонкую прозрачную сеть лоскуты темной ткани. «Помогает не хуже настоящей», — говорит одна из волонтерок, высокая худая девушка с длинной косой. До войны она была студенткой харьковского вуза, после учебы планировала уехать на полгода в путешествие по Европе. После первых обстрелов приехала в Киев к родителям и решила помогать армии. «Да, но у нас военные везде кладут белые мешки, чтобы издалека было видно», — шутит ее коллега. Внешне они похожи, как сестры, но вторая девушка родом из Голой пристани. Работают быстро, но сеток все равно не хватает на весь город.
Егор, крепкий мужчина лет пятидесяти с курчавыми полосами и пышной бородой, ставит на стол тяжелый электрический котел и наливает воду из пластиковой канистры. Через десять минут будет кипяток. В помещении холодно, все греются чаем. Раньше Егор работал на госслужбе, в администрации одной из силовых структур.
«Уволился прошлой осенью, потому что руководство страны упорно не хотело видеть, какая опасность исходит от России, — сетует он. — Зеленский стал президентом, декларируя, что все устали от войны на Донбассе, говорил, мы будем строить хорошую жизнь внутри страны. Сейчас российские военные удивляются, какие у нас хорошие дороги в селах на востоке. Их как раз и благоустраивали последние два года. А сейчас эти дороги бомбят с самолетов и ломают танками. Кстати, в селах на западе с асфальтом все намного хуже. Тех, кто убеждал готовиться к войне, не слушали. Теперь наши слова подтвердились. Конечно, мы все равно победим, но Украина могла бы лучше подготовиться к войне!»
С его мнением согласны остальные. Среди людей в батальоне есть те, кто воевал на Донбассе в 2014 году. «Нам трудно, но их (российскую армию) здесь никто не боится», — говорит Лилия. 24 февраля она закрыла свой бизнес по продаже экологически чистых продуктов, перестала отвечать на звонки клиентов из-за рубежа и отправила детей в безопасное место. Потом пришла в батальон «на полдня помочь на кухне» и осталась уже на полтора месяца. К батальону в последние недели присоединились и иностранные добровольцы. В помещениях офиса звучит английская речь. Голландцы, американцы, новозеландцы приехали помогать Украине и пытаются быть полезными. У них не военные специальности, поэтому они выполняют другие поручения.
В Украине сильное волонтерское движение. Во время тяжелых и важных событий оно только разрастается и усиливается. Некоторые увольняются с работы, временно закрывают свой бизнес, чтобы бесплатно потрудиться на благо родины.
«Это Галя, она юрист. Пришла к нам, чтобы прочесть лекцию, и осталась на полтора месяца. Консультирует и готовит еду для “вынужденно перемещенных”, тех, кто переехал в столицу из оккупированных территорий, — знакомит нас Егор. — А это Борис, он на своей машине эвакуировал семьи из области до границы с Польшей. Сейчас возит лекарство и гуманитарку в область. Если нужно, отвозит людей в больницу».
В батальоне есть и военный психолог Наталия. Она отмечает, что психологическая помощь нужна не всем. По крайней мере пока. Даже под оккупацией и в плену люди справляются морально, во многом благодаря колоссальной поддержке сограждан. Она оказывает помощь в восстановлении после пребывания в изоляции (оккупация, плен). Тех, кому нужна профильная поддержка, перенаправляет к специалистам. С начала войны ей удалось помочь сотням сограждан.
«Ракета скорее всего не долетит до Киева»
Выхожу из подвала, изучаю город. Повсюду надписи о скорой победе Украины и известные послания русскому военному кораблю. Некоторые отмеченные на карте улицы превратились в лабиринт из бетонных блоков или вовсе оказались тупиками. Часть подземных переходов закрыта. Люди перебегают дорогу — машин все еще немного. С середины апреля в Киеве снова стали ходить трамвай, троллейбус и маршрутки.
В аптеках фармацевты говорят, что медикаментов не хватает, перебои с поставками. Сотрудники магазинов тоже жалуются на логистические проблемы, но в продуктовых есть практически все. В супермаркетах даже удивительно много для военного времени: креветки разных видов, мидии, камамбер всех сортов, салями, хамон, соусы, приправы, фаст-фуд в торговых центрах. Практически на каждой улице и в работающих переходах ларек с цветами. На улице со мной открыто и охотно общаются, переходя на русский.
Захожу в синагогу Бродского в центре города. Охранник сообщает, что она не работает, там живут беженцы с оккупированных территорий. Он разрешает зайти, чтобы помолиться. Внутри темно, почти нигде не горит свет, в основном вижу пожилых людей. Они греются в коридоре возле двух мощных обогревателей. Прохожу в темный зал для молитвы — у стены лежит матрас, здесь тоже кто-то ночует.
На улицах, в кафе то и дело слышишь слова: «До войны…» и рассказ про мирную жизнь. Захожу в кофейню на Бульварно-Кудрявской. Работает телевизор, голос из ролика про войну говорит, что надо закрыть небо над Украиной. «Уже не закрыли!» — комментирует бариста. Она рассказывает, что два дня назад вернулась из Польши, куда уехала в эвакуацию. В этот момент звучит сирена воздушной тревоги. Жду, что сделает девушка, но она отмахивается: «У нас такое часто, так что нехай буде». Она открывает приложение в смартфоне и считает количество сирен сегодня в Киеве и пригородах. С ночи было четыре. Под одну из них я проснулась.
«Когда ракета летит в сторону области, срабатывает сигнал, — подробно объясняет бариста. — Ракета, скорее всего, не долетит и упадет в поле или болото. Но если она летит уже в город, то срабатывает вторая сирена. Тогда по правилам нужно выйти в подъезд с документами. Но мы уже никуда не выходим. Раньше нас намного сильнее бомбили». Пока российские войска не вышли из Киевской области, люди ночевали в метро. Сейчас метро снова работает, но ездит реже, чем обычно, примерно раз в час.
«Самое безопасное место оказалось самым опасным»
В центре Киева я договорилась встретиться с Анной*, Леонидом* и Андреем*, все молодые программисты. До войны они жили в области, а на днях приехали из Львова. Домой вернуться не могут — родные места еще не разминированы. Власти рекомендуют пока туда не ездить, но они все равно посещают села как волонтеры, помогают разбирать завалы.
Они узнали о пытках и расстрелах мирных жителей, их земляков, и до сих пор не могут понять, зачем это было нужно. «Ко мне осознание начало приходить вчера, когда меня привезли в Макаров, — говорит Леонид. — По дороге видели восемь единиц подбитой техники. Перекрыты некоторые дороги, проезжали расстрелянный автобус, в нем погибли гражданские. Я не знаю, как теперь жить. Самое безопасное место оказалось самым опасным».
«У моей подруги в Ирпене квартира сгорела, — рассказывает Анна. — Уцелела одна комната, пришли мародеры, все растащили. Соседи в первые же дни уехали на запад, сейчас живут 34 человека в одном доме».
У Андрея папа также присоединился к волонтерскому движению. Он остался в родном городе, возил гуманитарную помощь в захваченные села, получил пулю в лобовое стекло, она прошла мимо, выжил, продолжал вывозить жителей и привозить оставшимся гуманитарную помощь. «Отец потратил все свои накопления, купил машины для теробороны. Недавно мы с ним смогли увидеть наш дом. Вроде целый. Жаль только, что умерли цветы», — добавляет мужчина.
Все хотят, чтобы война скорее кончилась, хотят вернуться домой, заняться хозяйством и делами. Киев, заставленный блокпостами, укутанный в маскировочные сетки, наполненный военными и добровольцами, живет тревогой и надеждой. В день отъезда я просыпаюсь под звуки сирены.
* Имена героев изменены по их просьбе.
