Маша Бурганова-Ялтанская родилась в 1990 году в Подмосковье. В семье было девять детей — шесть девочек и три мальчика, родители — советские технари. После развала СССР они, как и многие в то время, заново искали себя и пришли к православию. Сразу стали воцерковленными: активно посещали службы, соблюдали все посты, исповедовались. Отличница с длинной косой Маша росла очень религиозной и послушной, с установкой, что мир вокруг враждебен, а хорошо только внутри семьи.
«Родители решили, что в пять лет у меня уже накопилось достаточно прегрешений, поэтому нужно регулярно исповедоваться, — вспоминает девушка. — Надо было выписывать свои грехи на листочек и заучивать их. Но они всегда были одинаковые — какие грехи у ребенка в пять лет? Дразнилась, дурачилась, не слушалась маму и папу. В конце нужно было подойти к священнику и поцеловать его руки. Сам этот жест уже странный — маленький человек стоит перед сильным и просит прощения. Каждый раз было очень неприятно».
Протестовать у нее не получалось — крайне эмоциональный отец строго подавлял любое недовольство ребенка. Он часто кричал на Машу, несколько раз наказывал ее ремнем, после чего не разговаривал с ней. Для нее это было настолько невыносимо, что она сама сквозь боль и слезы шла мириться. «Получение любви через прощение подкрепляется православными догмами. И это меня сломало, — говорит Маша. — Только взрослой я поняла, что чувство вины не имеет ничего общего со смирением, которое так активно проповедуется в православии. Нет ничего хорошего в том, что постоянно чувствуешь себя плохим».
Особенно жесткие запреты и контроль родителей был связан с половым созреванием и сексуальностью. Когда Маше было девять лет, ей подарили «Книгу для девочек». Внутри отец обнаружил главу о том, что такое месячные, разозлился и вырвал эти страницы.
Родители даже просили не смотреть на рекламные щиты на улице, ведь на них были откровенные изображения женщин. Так девочка усвоила: все, что связано с половыми жизнью и сексуальностью — грех.
«Война против замужества»
После школы Маша поступила в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, где отучилась на иконописца. Потом девушка стала работать по специальности — писала иконы для Русской православной церкви в России и за рубежом, например, написала иконостасы для храмов на Кипре и в Австралии.
Первые отношения с парнем у нее завязались в 20 лет, с ним же она первый раз поцеловалась, а вскоре вышла за него замуж. Оба — художники, вращались в творческих кругах. И оба были религиозными.
«Все было, как положено в традиционных семьях: из родительского дома — сразу в дом мужа. Сначала я чувствовала себя хорошо, защищено. Мы вместе ходили в церковь. Но потом стало плохо, потому что я требовала от партнера отцовской заботы и очень от него зависела. Я не знала ничего сама о себе. Что такое сексуальность, начала открывать довольно поздно», — вспоминает девушка.
Маша поняла, что ей нравятся и женщины тоже, уже будучи в браке. Муж был не против увлечений жены и даже поддерживал ее интерес. Она стала изучать полиаморные отношения и хотела начать встречаться с девушками. Часть нее, которая всегда хотела быть самостоятельной, амбициозной и сексуальной, но которую она так долго в себе подавляла, рвалась наружу.
Тем не менее, несколько лет они с мужем состояли в моногамных отношениях. У них родился ребенок, а потом муж ей изменил, но они не разошлись, а решили открыть отношения — договорились, что у обоих из них может быть романтическая, сексуальная связь с третьими людьми. В это же время Маша решила «быть полностью свободной» и перестала носить крест.
«И вот тогда у меня будто сорвало крышу, — вспоминает она. — Начался подростковый бунт, и секса в моей жизни стало очень много. Я ходила на свидания каждый день, состояла во всех на свете полиаморных чатах, ходила на вечеринки, знакомилась в Tinder и Pure. Это была моя война и против замужества, и против постулатов религиозного воспитания. Но в тот момент мне было сложно понять, а чего я вообще хочу? Зачем я хожу на свидания? Чтобы потрахаться или ради чего-то другого?»
В открытых отношения Маша вела себя вызывающе, чем сильно задевала мужа. «Однажды я списалась с рандомным чуваком, сразу поехала к нему и напилась. Он оказался сатанистом, и к тому же отказался надеть презерватив, а я была не в том состоянии, чтобы сопротивляться. Когда я проснулась, мне стало очень страшно, я сама не понимала, зачем подвергла себя такой опасности. И в голове была одна мысль: «А ведь мама говорила, что секс — это плохо». На этой почве я заболела хронической молочницейМолочница — инфекционное заболевание слизистой оболочки влагалища, вызванное грибками рода Candida. Такой вид грибов встречается в организме всех людей, но в небольшом количестве. Из-за дисбаланса микрофлоры организма происходит рост грибов Candida, сопровождающийся симптомами молочницы.», — рассказывает девушка.
Она считает, что причиной болезни стала психосоматика — не могла себе простить своего поведения и желала наказать себя за это. Но все равно девушка продолжала ходить на свидания, которые почти всегда заканчивались сексом — это был период интенсивных поисков доказательств собственной сексуальности. Далеко не все свидания были приятными, но все равно эти поиски помогли Маше почувствовать себя привлекательной: «Прошли всякие загоны, например, что тело должно быть всегда идеально выбрито. Когда часто ходишь на свидания, понимаешь, что необязательно иметь большую грудь и идеальную фигуру, чтобы нравиться. Сексуальность — не про это. Я знаю, что если сейчас выйду на улицу в старой жилетке и с прыщами, все равно буду чувствовать себя красивой и сексуальной».
Стрит-арт для православных
Все это время она продолжала зарабатывать религиозной живописью. Они с мужем вступили в Союз художников, от которого получили мастерскую. Маша стеснялась говорить о своем религиозном образовании, хотела продолжить учебу в светском вузе, чтобы почувствовать себя «настоящей художницей, а не просто православной девочкой в платочке, которая пишет иконы».
«Я мучилась от противоречия — с одной стороны, я же православная, а с другой — хожу на всякие тусовки и свидания, — вспоминает Маша. — Но рисование для меня всегда было медитацией, я уходила в какое-то измененное состояние и много рисовала так, как мне подсказывала душа. Поэтому когда я искала себя и параллельно рисовала, в том числе иконы, на творчестве это никак не отразилось, потому что я всегда это делала от души».
После икон Маша сделала монохромные работы — взяла четыре больших доски и покрасила их четырьмя красками, которые традиционно используются в иконописи: киноварь, азурит, лазурит и малахит. Тем самым она пыталась совместить современное искусство и иконопись.
Также она придумала, как объединить в своем творчестве религиозный бэкграунд со светским искусством и начала переводить христианские образы в стрит-арт. Но для части верующих это оказалось дико, и ей стали приходить гневные сообщения и угрозы. Преподаватели ее университета даже собирали конференцию про современное христианское искусство и показывали там работы Маши как иллюстрацию того, как не надо делать.
В 2019 году она нарисовала на полу лютеранской церкви Анненкирхе в Санкт-Петербурге инсталляцию «Лабиринт», состоящий из слов 50-го покаянного псалма: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония моего и от греха моего очисти мя; яко беззаконие мое аз знаю, и грех мой предо мною eсть выну. Тебе eдиному согреших и лукавое пред Тобою сотворих».
Эта работа до сих пор сохранилась в Анненкирхе. По словам художницы, лютеране остались ею довольны, а вот православные начали возмущаться — посчитали, что ходить по этому лабиринту — значит топтать имя божье. Но, как говорит Маша, эта традиция идет из Средневековья, в католических храмах тоже были на полу лабиринты, которые люди проходили прямо на коленях.
Ей нравилось заниматься стрит-артом: во-первых, это масштабное искусство, а во-вторых, «что-то запрещенное». Но при этом духовность из ее творчества никуда не исчезала:
«Для меня творчество — это святое, не важно, иконы или стрит-арт. Сейчас я понимаю, что уход в современное искусство не был для меня уходом от бога. Я все равно писала эти огромные послания на полу и вопрошала господа, что же происходит. В момент даже самого большого неверия я все равно верила, потому что, действительно, христианские ценности составляют огромную часть моей личности».
Вебкам как перфоманс
Осенью 2022 года Маша уехала из России. На тот момент они уже развелись с мужем. Так как он вел антивоенный паблик, у них отняли мастерскую, и Маша оказалась без работы.
«Вся прошлая жизнь разрушилась. Да и общая атмосфера вокруг давила. Я слышала, как по подъезду ходят люди в форме и раздают повестки [в военкомат] соседям. Это было невыносимо, и я решила уехать в Грузию», — говорит девушка.
Там она участвовала в выставках и в антивоенных инициативах, но денег это не приносило. Коммерческих заказов ни на иконы, ни на светские картины не было. Тогда Маша решила искать работу в диджитал. Она попробовала писать сценарии reels для бренда косметики в инстаграме. Работать приходилось больше восьми часов в день, а зарплаты не хватало даже на аренду комнаты.
Тогда Маша решила пойти работать в вебкам.
«Почему нет? — говорит она. — Мне было интересно, и это действительно классный опыт. Я относилась к работе в вебкаме как к перфомансу, придумывала образы, костюмы. Мне было очень интересно создавать определенную атмосферу и вести себя соответствующе ей. Например, я делала фиолетовый свет, как в «Эйфории«Эйфория» — американский сериал телеканала HBO про подростков. Одна из его отличительный черт — это фиолетовый с красным цвета многих сцен, а также эффектный макияж и откровенные наряды героев.», наряжалась и красилась, как героини сериала. Конечно, грубых, неприятных моментов было немало, но комплиментов и восхищения — больше. Это даже избавило меня от психосоматических проблем, потому что каждые день мужчины говорили комплименты моему органу, который болел».
Маша не испытывала стыда за свою работу — это чувство, навязанное с детства, будто исчезло. Вебкам отвечал ее потребностям, которые долгие годы были заглушены. Маша поняла, что ей нравится публичность, нравится быть в центре внимания.
Однако и в вебкаме хорошо зарабатывать оказалось довольно сложно. Чтобы росли подписчики, нужно было быть в эфире по 6-8 часов, что физические тяжело. Также очень важно иметь хороший интернет, а в комнате, которую снимала девушка, были постоянные проблемы со связью. Да и с учетом процентов, которые требовали студии, работа в вебкаме оказалась совсем невыгодной.
Молитва на грани отчаяния
Через полгода жизни в Грузии Маша получила визу во Францию и уехала. Там она попросила политическое убежище и сейчас ждет ответа от французских властей. Она продолжает рисовать, но все связи с церковью, кроме религиозной живописи, она разорвала. Родители ее отъезд из России не поддерживают.
Сейчас она называет себя агностиком и считает, что РПЦ — пронизанная двуличностью структура: «Я видела, как зажравшиеся епископы приезжали в церковь на дорогущих машинах, и все были в ужасе, потому что один обед епископа стоил не менее 200 тысяч рублей — их принимали с официантами в белых перчатках. Я знала, что они, рассказывая про традиционные ценности, скрывают любовниц или свою гомосексуальность».
Она до сих пор иногда чувствует себя плохой только потому, что за всю жизнь у нее был не один половой партнер. Запреты из детства остаются где-то на подкорке, как бы она ни пыталась с ними бороться.
Но в то же время Маша смогла сохранить в себе и в своем творчестве христианские ценности, которые помогают жить, даже когда кажется, что никакой надежды больше нет: «Раньше я знала об этом только из рассказов подвижников. Они уходили в леса или пустыню, где их настолько атаковывало ощущение всемирного горя, что они даже не могли молиться, просто лежали на земле в форме креста и повторяли: «Господи, господи». В самые непонятные моменты моей жизни я тоже молилась, хотя это была молитва на грани отчаяния. Я думаю, это меня и вытащило в какой-то момент».
