В 2010-2011 годах, когда Украина готовилась принять у себя Чемпионат Европы по футболу, бизнес Екатерины* из Донецка шел в гору — она находила жильцов для сети хостелов в Запорожье, Днепропетровске и Одессе. «Рабочий день начинался с того, что нужно было определиться, в каком городе ты находишься», — вспоминает Екатерина. Прибыль позволяла ей не только полностью обеспечивать себя и сына-школьника, но и откладывать на будущее. Иногда работать приходилось по 18 часов в сутки, но свое дело приносило Екатерине удовольствие — она чувствовала, что работа для нее «как еще один ребенок». На пике карьеры у женщины было двадцать сотрудников.
В апреле 2014 года будущее казалось ей стабильным и спокойным. Она решила отдохнуть от командировок и вернулась в Донецк вместе с годовалым сыном. В тот момент она уже была беременна третьим ребенком. Однако вместо спокойной жизни в родном городе она оказалась в зоне боевых действий. Как раз в это время отряд Игоря Стрелкова пересек границу России и Украины и захватил Славянск. Началась война.
Когда оставаться в Донецке стало опасно, она уехала в Запорожье, где в последние годы проводила много времени из-за работы. Война в Донбассе разрушила ее бизнес, и Екатерина осталась без заработка с тремя детьми. Обеспечивать семью женщине приходилось самостоятельно — отец детей не участвовал в их жизни.
Накоплений хватило на покупку квартиры в Запорожье и первые несколько лет жизни, а когда в 2018 году деньги закончились, она устроилась в магазин продавщицей. Несмотря на финансовые трудности, детство сыновей проходило вполне благополучно. Старший сын заканчивал школу, младшего и среднего удалось сначала устроить в сад, а затем и на кружки: спортивную гимнастику и театр моды. «Они участвовали в конкурсах красоты, снимались в фильмах — мы были за любой кипиш, лишь бы не сидеть дома», — вспоминает Екатерина.
Екатерине было трудно освоиться в чужом городе и она не оставляла надежд вернуться в Донецк. Советовалась с друзьями и родственниками, безопасно ли дома, и в конце 2021 года все-таки решилась на переезд. Собрала двоих своих сыновей — старший к тому времени уже окончил школу и жил отдельно — и уехала в родной город. До российского вторжения в Украину оставалось два месяца.
Об эвакуации Екатерина узнала от друзей — после приезда она еще не успела обустроить квартиру, дома еще не было телевизора. Она думала, что уехать придется всего на пару недель. Пока женщина собирала документы и укладывала в рюкзаки детскую одежду, она попросила сыновей — им на тот момент было семь и восемь лет — собрать самые ценные для них вещи: «Реакция детей была смешная, — рассказывает Екатерина, — «Видимо, само слово «эвакуация» они не понимали, но знали, что любая наша поездка заканчивается для них чем-нибудь веселым. Так что они обрадовались, начали активно собирать вещи».
«Когда-то имела склады подушек, одеял и всего остального, а в итоге сама осталась без ничего»
Дорога растянулась на полтора дня, а холод и неизвестность разубедили детей в том, что впереди их ждет веселье. Но полное осознание пришло позже, спустя несколько месяцев жизни в пункте временного размещения (ПВР).
Первый год Екатерина с детьми провели в ПВР в Воронежской области. По словам женщины, условия там были ужасные: около 120 беженцев, перебои с горячей водой, невкусная еда. Она полгода добивалась, чтобы ее перевели в другое место, и наконец получилось — семью перевели в ПВР получше. Они занимают две небольшие комнаты, в одной живут дети, в другой сама Екатерина. «Кровать, стол, между ними максимум метр пространства, вешалка и тумбочка. Все, больше ничего там не помещается», — описывает она обстановку. Все это время семья хранит вещи в сумках: разобрать и разложить их просто некуда. Вместе с ними в ПВР сейчас живет около 30 беженцев. Их размещают под крышей в помещениях без окон — полноценные комнаты с окнами сдают в коммерческих целях.
Екатерина ходила на склад гуманитарной помощи, организованный администрацией города, но найти подходящие вещи там было непросто. Часть вещей была грязная и мятая, к тому же люди «понаглее» забирали самое лучшее. Екатерина вспоминает момент отчаяния: на складе остались только старые перьевые подушки, на которые у нее сильная аллергия. «Когда-то имела склады подушек, одеял и всего остального, а в итоге сама осталась без ничего», — говорит Екатерина.
«Очень тяжело было объяснить детям, почему мы вынуждены есть не ту еду, которую хочется и которую готовит мама, а ту, что дадут, — рассказывает о первых месяцах жизни в ПВР Екатерина. — Им было тяжело понять, почему я не могу купить им йогурт или какую-то вкусняшку, почему я не могу записать их на кружки». Говорить с сыновьями Екатерина старалась как со взрослыми и спокойно объясняла, что ей нужно сделать документы, что потом станет проще. Российский паспорт она получила в конце 2022 года.
Екатерина устроилась официанткой в кафе, где кормят жителей ПВР. Работать нужно с 8 утра до 11 вечера по графику два через два, хотя в реальности два дня отдыха удается взять не всегда. За смену получает 1300 рублей. Екатерина не жалуется, но отмечает: «Это, мягко говоря, не моего уровня работа».
Согласиться на нее пришлось из-за детей: кафе находится в том же здании, что и ПВР, и сыновья всегда у нее под присмотром. Она опасается, что без нее дети будут сами по себе ходить вдоль трассы до единственного парка, где можно погулять: на опасной дороге машина насмерть сбила ее сменщицу.
Детей сразу – еще весной 2022 года — зачислили в школу, но у старшего сына не сложились отношения в классе. Сейчас Екатерина перевела обоих сыновей на домашнее обучение. Говоря о детях, женщина сравнивает их с тепличными цветами, которые резко оказались в феврале на морозе.
Особенно остро перемены в жизни воспринимает младший сын: «Я возвращаюсь со смены ночью, захожу к ним в комнату, а там запах неимоверный. Смотрю, а в комнате во всех емкостях моча. Плюс у ребенка появилось калонедержание», — рассказывает она. Екатерина обратилась к врачам, но в результате обследований никаких патологий не нашли — сказали, что проблема, скорее всего, связана с психологией.
Женщине порекомендовали положить сына в психоневрологический диспансер для обследования, но она наотрез отказалась — боялась, что это усложнит жизнь сына в будущем. Вместо этого она решила сама докопаться до причин этой проблемы. Одно из возможных объяснений — нападение на сына в ПВР. По словам женщины, взрослый мужчина, тоже беженец, ударил и «кинул ребенка об стену» за то, что он смотрел мультик в общей комнате. «Он потом, конечно, извинялся, — вспоминает она, — Мы не стали заявлять в полицию. Все понимали, что это целая куча проблем».
По словам Екатерины, именно с этого момента сын стал бояться выходить в коридор, чтобы дойти до туалета. На лето она уехала вместе с обоими сыновьями в гости к волонтерам, которые бесплатно предоставили им свое жилье. За месяцы, проведенные вне ПВР, проблем с недержанием у ребенка не было.
Из-за постоянного стресса и тяжелой работы Екатерина и сама иногда срывается на сыновей, а потом корит себя за это. Она рассказывает, что в других семьях похожие отношения: «Мы же все на одном этаже, слышимость прекрасная. И иногда какая-нибудь мелочь заставляет срываться даже тех людей, которые не были замечены в неврозе».
Спустя два с половиной года Екатерина не может привыкнуть к жизни вне дома: «Это совершенно не моя жизнь, я не могу жить в формате, который кто-то выстроил. Двери закрывают в 11 часов, я себя чувствую, как в тюрьме. Только теперь я понимаю, насколько ценно было жить в своей квартире, — неважно, маленькая она или большая, с ремонтом или без. Встал утром, сделал себе кофе, а на улицу вышел уже в том виде, в котором ты посчитал нужным. А здесь ты вынужден спускаться полусонный за чашкой кофе на виду у всех. И нет места, где бы ты мог уединиться».
Самое трудное, с чем столкнулась Екатерина — невозможность строить планы. Ощущение, что ее собственная жизнь не принадлежит ей самой, копилось, пока она не поняла, что не хочет дальше жить и выходить из комнаты. Тогда она обратилась к психологу: «Мне сказали, что это нормально, что каждому человеку нужна цель. А как мне ее здесь поставить?»
Екатерина решила, что первым делом нужно уехать из ПВР. В родной город возвращаться она не планирует — боится за детей. Теперь в планах накопить и снять квартиру в одном из российских регионов: «Я морально смирилась с тем, что назад дороги уже нет. А раз нет назад дороги, значит должна быть дорога вперед. На новом месте появятся новые цели — нужно только отсюда уехать».
*имя героини изменено.
