Евгения Зайцева из России и Ральф Феличе с Мальты встречались полтора года, планировали пожениться и вместе воспитывать ее дочь. Идеальный с виду роман кончился, когда Евгения обнаружила себя свисающей из окна, пока бойфренд сжимал ее горло. Она подала заявление в МВД обеих стран, но пока это ни к чему не привело. Корреспондент Аля Кедреновская записала историю Евгении.
«Он казался принцем из сказки»
Эта история началась, когда моя восьмилетняя дочка стала ездить в языковую школу на Мальте. Там мы и познакомились с Ральфом.
Все закрутилось очень быстро. Он оказался настойчивым: сразу нашел няню для моей дочки и устроил нам красивое свидание — сводил в ресторан, познакомил с коллегами. На следующий день я уехала домой.
Ральф обещал, что будет звонить, и мы действительно все лето провели на телефоне.
В сентябре мы с дочкой поехали в Барселону. Он тоже приехал туда, и все продолжилось. Ральф смотрел, как я обращаюсь с ребенком, и ему было интересно видеть меня в образе мамы. Он говорил: «Ты восхищаешь меня все больше, ты особенная». Тогда я уже была знакома с его семьей и друзьями. Он предлагал переехать к нему на Мальту и пожениться.
Потом мы общались в основном по телефону и видеозвонкам. Ральф звонил каждый день много раз. По телефону легко соответствовать образу благородного, заботливого и любящего человека с правильными жизненными принципами, который читает твои мысли, всегда готов прийти на помощь. На словах это преподносилось так: «я тот самый». Я думала, что Ральф — последний выживший рыцарь в сияющих доспехах. Я ему так верила!
Это был очень красивый роман. Ральф казался принцем из сказки. Психолог потом спрашивал, не насторожило ли меня, что все так приторно. Нет, не насторожило. Так хотелось верить в сказку.
«Он сумел меня убедить, что не опасен»
Сейчас, анализируя все, понимаю, что были тревожные звоночки.
Вначале я велась на его провокации и оправдывалась за абсурдные вещи. Потом поняла, что Ральфу нужен скандал ради скандала. Думала, это такая черта характера: надо, чтоб была итальянская разборка, размахивание руками.
Я успокоилась и подумала, что раз ему нужна драма — пусть, я с этим справлюсь. Я ироничный человек, поэтому когда он пытался спровоцировать скандал, гасила конфликт на корню, мол, «даже не начинай».
Сейчас я понимаю, что постоянное провоцирование ссор — не норма, и жить так невозможно. Наверное, я так сильно хотела верить Ральфу и быть обманутой, что находила всему объяснения.
Был случай, когда в один из визитов в Россию он, будучи пьяным, бил кулаком в стену, был очень зол и агрессивен. Я испугалась и сказала, что между нами все кончено. Но Ральф ответил, что он ни в коем случае не ударит человека, потому и бил в стену — чтобы дать выход злости и никого не обидеть. Он сумел меня убедить, что не опасен. Я поверила.
Еще Ральф шутил, что запрет меня в бункере, чтоб я точно никуда не делась: «Буду выпускать тебя только вечером, чтобы смотреть на закат, и ты будешь только моя». Он, кстати, даже показал мне этот бункер на первом свидании. Оттуда правда был очень красивый вид на закат.
Еще было такое: «Ты же понимаешь, что если ты мне изменишь, я тебя убью? Я тебе говорил, ты не забыла?» Я любила Ральфа и не видела никого вокруг, воспринимала все как шутку. Ну какая измена? Это абсурд.
Ральф нравился всем моим знакомым. Когда мы приходили в гости, он всем улыбался. Но в быту он был невыносим. Только кто это знает?
Я поэтому и начала рассказывать знакомым, чтоб люди были осторожнее с этим образом. Они реагировали так: «Что? Вот этот добряк? Он правда это с тобой сделал?» У всех такая реакция. Плохого от него не ожидал никто.
«Если бы он отпустил, я бы полетела вниз»
Потом у моей мамы нашли рак. О ней заботиться некому, кроме меня, а я живу одна с маленьким ребенком. Естественно, я пала духом.
Ральф видел, что я в депрессивном состоянии, и приехал меня поддержать. Говорил: «Я потерял голову от того, какой ты человек. Ты не бросишь близкого в беде, ты не опускаешь руки!»
На третий день своего визита он опять пришел домой пьяный. Я, глядя на это, ушла спать в комнату ребенка.
Мне утром надо было рано вставать, чтобы везти маму к врачам. Она живет в 70 километрах от Москвы, за ней съездить — час, потом еще вернуться.
И тут приходит это пьяное тело и будит меня с абсурдными обвинениями: «Ты ушла! Что ты пытаешься мне доказать?». Я вижу, что Ральф провоцирует. Он знал, что мне надо рано вставать, и нагло пренебрегал моим временем для сна.
У меня не было настроения отшучиваться, и я влепила ему пощечину, чтобы он оставил меня в покое и ушел. Тогда Ральф напал на меня. Нужно понимать, что он — тренер по фитнесу, а это сто килограмм мышц. Ральф бил меня по лицу — как он говорит, «шлепал». Я лежала на полу, а он продолжал бить. Когда я сказала, что вызову полицию, Ральф начал душить меня.
Что было потом, я помню плохо. Очнулась на подоконнике, наполовину свисая из окна четвертого этажа. Ральф держал меня за горло. Если бы он отпустил, я бы полетела вниз. Он говорил: «Я заставлю тебя слушать меня, сука!».
В голове промелькнула мысль: «Это конец». Я захрипела, что у Сони и мамы никого нет, кроме меня. Что на него подействовало — мои слова или прохожие, которых Ральф увидел в окно, я не знаю, но он остановился, втянул меня в комнату и заставил вернуться в постель.
Ральф продолжал ссориться со мной, обвиняя меня в том, что я его довела, и называя тварью. Спрашивал: «Почему ты не хочешь меня обнять? Посмотри на себя, что ты делаешь?». Тогда я включила свет и сказала: «Действительно, посмотри на меня». Он увидел синяки, начались слезы и просьбы простить, обещания пойти к психотерапевту. Я уже знала, что это конец, и просто успокаивала его, пока мы не уснули.
Да, он был пьяный, но, как по мне, это ничего не оправдывает. Просто алкоголь выпускает наружу то, что у человека уже есть внутри.
«Он пытался подменить мои воспоминания»
Я, конечно, поехала утром. Это ведь мама — я умирать буду, но поползу везти ее к врачам. Оказалось, что в этой больнице есть травмпункт. Пока мама сидела в очереди на процедуры, я сходила туда. В итоге меня увезли на скорой с подозрением на сотрясение мозга, которого в итоге не оказалось, но зато мне зафиксировали ушибы (справка есть в распоряжении редакции). Еще два дня после этого у меня болела голова.
Ральфу я сказала, что ему надо съехать в отель. Он ответил: «Я с Мальты проделал такой путь! Не выгоняй меня! Ты не можешь! Куда я пойду?». Он обвинял меня в походе в больницу, мол, зачем ты меня втянула в это, в проблемы с полицией в чужой стране! Мне удалось его выставить только когда я сказала, что мой адрес записали в травмпункте, и я не могу гарантировать, что врачи не вызовут полицию.
Два дня, что ему оставались в России, Ральф звонил, плакал, просил остаться друзьями. Он говорил, что это я все рушу, и просил так не делать.
Когда Ральфа выпустили из России на Мальту, и опасность миновала, он позвонил и сказал, что зря я не позвонила в полицию сразу. Затем он рассказал свою версию событий, в которой он полностью прав. Да, бил, душил, сажал на подоконник, но для каждого действия у него есть объяснение. В голове Ральфа это выстроилось так, что я сама во всем виновата. Он пытался подменить мои воспоминания. Показывал, как я хрипела и визжала на подоконнике, изображал в лицах, смеялся надо мной, глумился. Зачем он это делал? Зачем меня изображал? Может, удовольствие получал…
Я написала два заявления в полицию — российскую и мальтийскую. В России я не ходила никуда сама, а по совету адвоката отправила заявление с сайта МВД. Получила формальное уведомление, что обращение зарегистрировано под таким-то номером, принято, рассмотрено и передано в МВД Подмосковья (документы есть в распоряжении редакции).
Мальтийская полиция такого уведомления не прислала, хотя я подавала обращение на сайте и по адресу электронной почты, который у них указан.
Мой адвокат разослал запросы в консульство и в партнерскую фирму, у которой есть представительства в странах Европы. Еще мы ищем адвоката, чтобы получить моральную компенсацию на Мальте.
Конечно, это дорого. У меня нет денег, чтобы провести дело как полагается, приехать на слушание, поэтому мы ищем кого-то, кто возьмется за дело за процент от отсуженной суммы. Постараемся найти выход.
Кстати, у Ральфа уже была судимость за то, что он напал на мужа сестры. Ему было запрещено приближаться на 100 или 150 метров к нему. Я знала об этом, но Ральф меня так очаровал, меня не остановила ни судимость, ни что-то еще.
«Принимаю препараты, чтобы двигаться»
После всего этого я чувствовала себя бракованной. Внешне все хорошо, а на самом деле во мне как будто червяк живет. Мне казалось, что раз такое произошло, значит со мной что-то не так. С самооценкой что-то произошло.
Сейчас я принимаю антидепрессанты и транквилизаторы. Они снимают посттравматический стрессовый синдром (справка о диагнозе и рецепт на препараты есть в распоряжении редакции). Стараюсь не сидеть, забившись в уголок. От того, что я что-то делаю, мне легче.
Я сейчас не могу позволить себе такую роскошь, как полежать, пожалеть себя. Кто тогда позаботится о маме? Принимаю препараты, чтобы двигаться.
Дочь тогда была со своим отцом и не видела этого. Она и сейчас не знает — просто замечает, что мама плачет, и старается помочь по дому, не оставляет одну, приносит книжки, половинку мандаринки из школы. Жаль, что я позволила ей заметить эти проблемы. Когда она меня спрашивает, почему я плачу, я отвечаю: «Ты же знаешь, бабушка болеет, я переживаю». Так вышло, что моя мама как большой ребенок — она не в состоянии решать мои проблемы и даже толком посочувствовать. Дочка — моя поддержка.
Записала Аля Кедреновская
