Алексею Навальному посвящается
У нас с вами ведь серьезный разговор? Тогда мы позволим себе маленькую историческую справку дать. Вы не против? Смотрите, с чего началась Россия, откуда она взялась…
В 978 году правивший в Новгороде князь Владимир во главе варяжского войска захватил власть в Киеве. По дороге его армия убивала и насиловала всех, кто попадался под руку. А княжившего в Киеве своего брата Ярополка он обманом выманил на переговоры и убил.
Где-то там в Кремле, наверное, именно так видят сейчас основания русской истории. Да и нам, наблюдающим за обезумевшим нашим государством и его пропагандой, трудно увидеть и опереться на что-то другое.
Но все-таки нет. Наша история началась не с этого и строилась на совсем иных принципах. И не Владимир тут главный герой, а два его младших сына, которые мало того, что ни дня не правили, так еще и ничем воинственным не отличились. Дали себя убить — и все.
От междоусобицы варягов к новой России
В 1015 году после смерти князя Владимира, который за 27 лет до этого принял христианство и крестил своих подданных, ситуация с престолонаследием оказалась крайне запутанной. Старший сын Ярослав, княживший в Новгороде, был в ссоре с отцом — он отказался выслать в Киев дань и даже активно нанимал варягов для войны с отцом. Второй по старшинству сынПо летописям до конца непонятно, был ли он вообще сыном Владимира. Захватив Киев, князь Владимир убил своего брата Ярополка и взял себе его жену, которая, как написано в «Повести временных лет», «бе не праздна». То есть выходит, что Святополк, может, и не сын, а вовсе племянник Владимира. Впрочем, у него была мощная поддержка в лице польского короля Болеслава — отца его жены. — Святополк — находится в Киеве и получает или, как пишут русские летописи, захватывает власть. На момент смерти Владимира в живых было еще шестеро его сыновей: Святослав, Мстислав, Судислав, Позвизд (он упоминается только в списках детей Владимира), Борис и Глеб.
Последние двое, хоть и самые младшие сыновья, да и уделы им выделены на далеких окраинах киевского княжества в Ростове и Муроме, обладают значимым преимуществом перед остальными братьями: только они рождены христианами, а их мать, царевна Анна — сестра византийского императора. Более того, Борис — любимчик отца. В конце жизни Владимир именно Бориса вызвал в Киев и послал во главе отборных войск отбить набег печенегов. Печенегов они не нашли, но к моменту смерти Владимира под началом Бориса было прекрасное войско в полной боевой готовности и без потерь от стычек с врагом.
Так выглядит завязка важнейшей для русской культуры драмы.
Если мы зададимся вопросом, как все было на самом деле, то нам придется ограничиться констатацией: Борис и Глеб погибли, а власть в Киеве досталась Ярославу. Про все остальное мы твердо ничего не знаем. В русских летописях, которые писались либо непосредственно при княжении Ярослава Мудрого, либо при его детях и внуках, говорится, что Святополк убил Бориса и Глеба. Однако в норвежских сагах, в частности, в «Саге об Эймунде»«Саге об Эймунде» (из «Книги с Плоского острова») повествует о приключениях конунга Эймунда Хригссона, который с 600 воинами прибыл в Россию (Garðaríki) на службу конунгу Ярислейфу в начале XI века. Эймунд, желая вернуть расположение своего нанимателя Ярислейфа, решает ночью напасть на лагерь Бурислейфа — главного врага своего нанимателя. В итоге диверсия удается, и герой возвращается с головой Бурислейфа к конунгу Ярислейфу. подробно описывается убийство Бориса (конунга Бурислейфа), которое, собственно, и совершил главный герой саги по приказу новгородского князя Ярослава (конунга Ярислейфа). Как было на самом деле? Кому верить: русским летописям или скандинавским сагам?
Впрочем, для нас все это не очень важно. Русскую культуру определила не историческая реальность патриархальных междоусобиц, а невероятная история, которую стали рассказыватьЭти рассказы были оформлены в «Чтении о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» преподобным Нестором в самом начале XII века (1110 год). И в «Сказании о Борисе и Глебе», написанном примерно в это же время (традиционная датировка ХI веком историками подвергается сомнению). о гибели Бориса и Глеба. Сначала в Киеве, а потом и по всей Руси.
Главный подвиг русской истории
Итак. Святополк захватил власть в Киеве, но он боится, что Борис, который возвращается с отборным войском из похода на печенегов, эту власть у него может отобрать. Борис уже почти подошел к столице — его дружины стоят в районе нынешнего киевского аэропорта Борисполь. Святополк взвешивает расклад сил и посылает наемных убийц в лагерь брата.
Бориса предупреждают об угрозе. У него под началом лучшая дружина отца, которая готова сражаться за него и требует похода на Киев: «Иди и сядь на княжеском столе отца своего, ибо все воины находятся у тебя». То есть выбор предельно прост: либо он идет войной на брата и получает княжескую власть в Киеве, либо он гибнет от рук убийц.
И тут начинается невероятное. Борис вдруг задается вопросом: «Если же я решусь на сие, то что со мной будет, какой ответ дам я тогда, где скрою множество греха моего». И он выбирает вовсе не власть, а смерть. Сам, по своей воле и по своему представлению о важнейших ценностях. Он не хочет повторять то, что делал отец его Владимир, который до Святого крещения думал, что нет ничего важнее власти («ко же и отец мой преже святого крещения, славы ради и княжения мира сего»). Смерть ему совсем не желанна, но как альтернатива войне, злу и братоубийству — она оказывается самым достойным выбором.
Войско не может понять решения Бориса и уходит от него. И когда 24 июля 1015 года посланные Святополком убийцы добрались до лагеря Бориса — из защиты у него остались только «отроки» — личные слуги. Впрочем, один из них, венгр Георгий, все-таки пытается защитить Бориса. Но даже слуга не вступает в бой с врагами, а прикрывает собой тело князя от удара убийц.
Следующим врагом Святополка становится единоутробный брат Бориса — Глеб, который плывет в Киев со своим войском из Мурома. Старший брат Ярослав сообщает ему о смерти Бориса и предупреждает, что Святополк выслал отряд убийц и к нему. Однако Глеб поступает так же, как и Борис. И в итоге его беспрепятственно убивают под Смоленском 5 сентября 1015 года.
Страстотерпцы
А теперь самое важное. Через несколько лет после гибели Бориса и Глеба тела князей перенесли в специально построенную церковь, в их честь был установлен церковный праздник (24 июля) и составлена служба — они были канонизированы и стали первыми русскими святыми. Одними из самых почитаемых в народе на следующие тысячу лет.
То есть история братьев, отказавшихся от войны и братоубийства, была воспринята не как казус, а как подвиг. Восславлен был не победитель, а проигравший. Не сила, а слабость. Не воинская доблесть, а непротивление и чистая сострадательность.
Все исследователи указывают, что возглавлявшие русскую церковь византийские священники активно сопротивлялись канонизации Бориса и Глеба. Во-первых, потому что вообще не поощряли появления местных святых. А во-вторых, в их гибели не было мученичества в каноническом понимании — страдания и смерти ради Христа.
Но для русских людей эта история стала отправной точкой восприятия христианства и тех невероятных возможностей добра, которое оно открывало. В истории гибели Бориса и Глеба русские люди увидели все то, что было невозможным в дохристианском мире. Увидели могущество добра, жертвенности и страдательности. Борис и Глеб уподобилисьИ если в «Чтении о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» преподобного Нестора еще сильна политическая логика подчинения воле старшего брата, то в куда более популярном «Сказании о Борисе и Глебе» политическая логика сведена к минимуму — подвиг братьев становится чисто христианским, чисто страдательным. Христу именно в страдании и непротивлении, потому и возвысились, и этим показали предельное могущество.
Интерпретация гибели Бориса и Глеба как предельное выражение ненасильственного отношения к миру — это буквально первая русская идея. И она оказалась столь важной, что византийским священникам пришлось отступить и канонизировать братьев.
С этой идеи и начинается Россия. Потому вовсе не святой Владимир — креститель Руси и основатель централизованной государственности — а Борис и Глеб практически всю нашу историю были святыми покровителями России.
Ни дня не правившие и отличившиеся только тем, что дали себя убить.
