Расскажи, где ты сейчас и почему ты там?
Я нахожусь в городе Буэнос-Айрес, в столице Аргентины. Здесь я уже год и один месяц. Люди, более или менее следящие за ситуацией в России, понимают, почему такие ребята, как я, в ней больше находиться не могут. После того, как началась война, мы с женой сделали небольшой ресерч и выяснили, что Аргентина — одна из стран, где можно получить гражданство без адских геморроев и не через полжизни. Поэтому мы здесь.
Действительно нет смысла объяснять, почему все сваливают — потому что в России происходит пиздец, но мог бы ты рассказать про свой переезд? Как ты его воспринимал? Ты прожил в Москве всю жизнь, и лично я со слезами уезжал из своего города. Как ты решился на это и что было последней каплей?
В целом, я никогда Россию не любил и не был патриотом, поэтому с особым трепетом к жизни в ней не относился. Я с подросткового возраста вынашивал идеи, что когда-нибудь покину эту страну и буду жить где-то за рубежом. Меня много чего не устраивало и в коммунистической России, и в перестроечной России, и в России раннеельцинской, и в России раннепутинской. Мне эта страна кажется неподходящей.
Сначала в 2014 году я приобрел недвижимость в Будапеште и мы с супругой начали жить на две страны. В Венгрии мы отдыхали, жили и проводили время, а в Россию возвращались периодами: я турил с группой, занимался музыкой, репетировал, записывал. Поэтому когда наступило 24 февраля, передо мной не стояло дилеммы: уехать, все бросить, оторваться от привычной жизни или остаться.
О чем я на самом деле грущу и ностальгирую — это о небольшом круге моих друзей, которых я люблю. А еще о небольшом кусочке в Москве, моем районе, любимых местах. Иногда я мысленно совершаю прогулки по Смоленке, Арбату, Кутузовскому, по любимым дворам, сижу там на лавочках… Это все, что меня связывает с Россией, потому что Россия за пределами МКАД никогда не была мне близка. Я ее чурался, я ее боялся, я не принимал ни ее ценности, ни ее настроения, ни ее звезд, ни ее идеи, ни ее запахи, блядь, ничего, короче. Я считал, что это чуждо мне, а я чужд этой среде.
Почему это была «не твоя страна»? Какой она тебе предстает? Можешь ее описать?
Гопота! На улицах, в силовых ведомствах, во власти. Грубая, слепая, агрессивная, мерзкая сила, которой не по душе любые проявления индивидуализма, инаковости, оригинальности. Это было всегда. Я не могу выделить период в истории, когда можно было сказать, что эта «национальная идея» отошла на второй план, стала не столь явной. Может быть, только вторая половина девяностых и несколько лет нулевых, до тех пор пока путинизм не оперился. А так, я это ненавижу, это просто, ну, пиздец, как меня оскорбляет, вынуждает бежать, сломя голову, куда угодно, лишь подальше от этого.
Ты в каком-то интервью про народ говорил, что это «глубинарии». Про кого ты говорил?
Это не мой термин. Понятное дело, что термин оскорбительный. Но это глубинный народ. Те самые, которые голосуют за Путина, хотят сильной руки, ненавидят геев, поддерживают «специальную военную операцию».
У тебя была и есть трибуна, чтобы с этими «глубинариями» общаться. Пытался ли ты, может не очень корректно скажу, но перевоспитать их?
Я предполагаю, что все 30 лет существования нашего коллектива — и не только нашего, а многих других групп, которые так или иначе стояли на позициях западнических в культурном смысле — это были годы попыток переделать «глубинария». Своим существованием, песнями, звуком, текстами, эстетикой, идеями, которые мы через наши песни и интервью демонстрировали. И тот факт, насколько жалкими оказались результаты попыток перевоспитать «глубинария», сделать его другим, навязать чуждые ему ценности, свидетельствует о том, что это невозможно. Мы противопоставляем себя силе, которая многократно мощнее.
Отвечая на твой вопрос. Да, я пытался. И проиграл. Мы все проиграли. Но я лично не очень из-за этого переживаю, потому что по-настоящему переживаю за тех, кто сейчас в России в тюрьмах сидит: Яшин, НавальныйИнтервью состоялось еще до того, как 16 февраля стало известно о смерти Алексея Навального в колонии № 3 Ямало-Ненецкого автономного округа., Кара-Мурза. Это настоящие патриоты, у которых по-настоящему болело и болит сердце за Российскую Федерацию, за русский народ. И они пытались сделать жизнь в стране лучше. Просто россиянин эти попытки не оценил. Ну, не захотел россиянин — я не буду ему жизнь портить и дальше, заставлять его и стыдить. Не буду говорить: «Блядь, ну чего же ты “Король и Шут” вместо NOFX слушаешь!». А Навального, Кара-Мурзу, Яшина жалко, но в то же время я хочу их спросить: «Зачем, ради кого все эти жертвы, ваши сроки?! Люди этого не хотят, не принимают… А хотят они нового Сталина. Вот чего они хотят на самом деле. Хотят “порядок”. Хотят, чтобы в “их детей в жопу не ебали».
Я родился и жил в самом жестком районе Саратова, с гопотой и перестрелками. И я слушал «Тараканы!». И у тебя — в случае со мной и кучей людей из Рязани или еще откуда-то — получилось. Может не в том процентном соотношении, в котором тебе бы хотелось, но тем не менее. Это я к тому, чтобы ты не расстраивался, что ничего не получилось.
Я не расстраиваюсь. Я просто хочу сказать, что если мы возьмем 300 зрителей того саратовского концерта, то скорее всего 200 из них сейчас меня проклинают и считают, что я их предал. Они считают, что они пошли когда-то за мной, послушали какие-то песни, чему-то поверили, а потом я им сказал: «Путин — говно и топить надо за Украину». И в этот момент им показалось, что я растоптал что-то важное в их жизнях, потому что оказался национальным предателем, а они «предавать родину» не готовы.
Даже когда в условном Саратове нам удавалось привлекать большое количество людей, это совершенно не означает, что все 100% из них становились единомышленниками. Война оказалась водоразделом, лакмусовой бумажкой, жестким тестом, который жизнь нам всем подкинула. Она предложила нам всем его пройти и соотнести то, что внутри каждого из нас оказалось с войной. У кого-то внутри оказалась любовь к Путину, отчизне, сильной руке. И эта любовь оказалась сильнее, чем те рок-песни, которые он последние 20 лет слушал. Ну, и хуй с ним.
Почему у тебя не получилось, как ты думаешь?
Изначально идея такой музыки и такой группы была обречена на провал. Мы играли музыку, декларировали идеи, которые никогда не будут в России приняты большинством. Но у меня была надежда на чудо. Ну и начались же в целом по стране — сначала с горбачевской перестройки, а потом с возникновением страны под названием «демократическая Россия» — глобальные перемены, все больше и больше свобод появилось, демократизация. Я думал, что эти два процесса: маленький (существование нашей группы) и глобальный (движение целой страны в сторону цивилизованного мира), в какой-то момент сольются и станут фактором, который приведет в точку соприкосновения нашу музыку и массы. Но этот расчет себя не оправдал.
А ты помнишь момент, когда осознал, что твоя аудитория не понимает тебя и думает в противоположную сторону? Что ты тогда подумал?
Что я подумал? «Адский ебаный пиздец! Нахуй я это делал? Оказывается, все эти толпы долбились в уши или что?» А еще я подумал, что какое счастье, что я не там, не с ними. Пошли они на хуй. Так я подумал.
Но не у всех панк-команд такой разрыв с аудиторией произошел. Многие панки поддержали войну, а их поддержали фанаты. Что ты думаешь по поводу них?
Во-первых, я думаю, что все они пиздаболы, а не панк-рок. Как я уже сказал, для меня лично эта война — важнейшее событие моей жизни. Я жил 47 лет в ощущении того, что войны позади, что вокруг мир, что добро победило зло. И даже если это не совсем так, то уж точно не страна, гражданином которой я являюсь, изменит этот порядок вещей и станет агрессором. Причем не в адрес инопланетян или ИГИЛ, а в адрес страны, народ которой она все это время лживо именовала братским.
Война — главная проверка всех людей. Когда я вижу панков, которые не топят против фашизма, тоталитаризма, за свободу, за меньшинства, которые поддерживают общество, начавшее агрессивную войну против независимого соседнего государства, для меня это причина поставить на них жирнейший крест. Я слышать о них ничего не хочу, блядь, все эти названия: «План Ломоносова», «Йорш», Distemper, — просто смех вызывают. Все эти анонсы фестивалей, какие-то их релизы, их участие в фашистских сабантуях под предводительством Кости Кинчева… Все это вызывает у меня и у ребят из панк-сцены просто, блядь, саркастические ухмылки. Они не прошли главную проверку в их жизни, они обосрались.
Почему это произошло? Какие они оправдания находят для себя? Чуваки топили за разумное, доброе, вечное, а потом хуяк — и топят уже за войну?
Обычные психологические механизмы. Они заставляют человека, находящегося внутри государственной структуры, которая ведет агрессивную войну, смириться с этой ситуацией. Просто принять ее и начать с ней жить. Например, как сказал бас-гитарист группы «Князь», они в группе не интересуются политикой. То, что происходит в Украине, они считают неким событием, против которого они не могут что-то противопоставить. У них есть свои жизни, свои семьи, дети, песни и поклонники, и этот пул интересов они считают наивысшим в своей жизни. Все остальное: любая политика, любая кровь, любые страдания, общественные потрясения, — это где-то далеко, напрямую их не касается и их не беспокоит. Поэтому они и принимают решение выступить на дне государственного флага Российской Федерации в разгар войны.
Приходил ко мне в Инстаграмм барабанщик группы «Йорш» и выдал полный набор ватнического россиянства: «А почему нам должно быть стыдно за эту страну?», «А Зеленский разве не берет оружие у НАТО?», «А Украина не готовилась к нападению на Россию последние полгода перед тем, как мы нанесли превентивный удар?», «А вы там разве не получаете деньги от госдепа? А на что вы тогда живете?»
И это у всех так?
В целом, да. Мы все играли в панк-группах, все провозглашали определенные ценности. Но началась война и перед нами стал выбор: говорить о своем неприятии войны со сцены и сесть, либо утратить возможность выступать живьем, проклясть эту ебаную страну и уехать из нее куда подальше, либо продолжать аккуратно выступать, сильно не высказываясь, но при этом продолжать свои музыкальные карьеры, так как «у нас семьи, дети, а это единственное, что мы умеем делать». Они пошли по пути наименьшего сопротивления. Это просто обычные россияне, которые приняли решение оставаться в России, потому что это — их дом, и здесь у них ипотека, собака, и дочка которая только пошла в хорошую школу.
По-перваку они проявили наивность и не поняли, во что на самом деле вляпались. Им казалось, что это очередная какая-то военная авантюра нашей ебнутой родины, типа той, что Медведев в 2008 устроил в Грузии, а Путин в 2014 — в Крыму. Никого же на бутылку не сажали за песни, никого не напрягали снимать покаянные видосы за какие-то телеги между песнями, ну и сейчас, наверное, все будет то же самое, думали они. Если бы они были чуточку прозорливее, чуть более умны, они бы поняли, что пройдет несколько месяцев, и занимать нейтральную позицию или умеренно протестную позицию будет уже нельзя.
Когда я готовился к интервью, то натыкался на предъявы в твой адрес, что «Тараканы!» выступали на провластных мероприятиях. Например, в Севастополе, куда приезжал байкер Хирург и Путин. И люди говорят, что Спирин — артист, который за бабки куда угодно поедет. Что ты можешь на это ответить?
А что я могу им возразить? Я не буду останавливаться по пунктам и оправдываться за каждый свой концерт. Но я хочу у них спросить: «Ребят, а вы когда-нибудь бросали все и эмигрировали? Вы когда-нибудь заканчивали успешный бизнес, распускали популярную группу, продавали все, что есть, и сваливали в Латинскую Америку жить?» Если нет, то тогда я не считаю вас достойными собеседниками по теме: «Спирин за бабки — что угодно». Если я, по-вашему, такой человек, то что я, блядь, делаю в Аргентине и почему у меня группа закончилась? Я бы сейчас в чудесной стране России, в которой больше нет никаких конкурентов в лице «Порнофильмов», «Наива», «Теней свободы», «Кис-Кис», или «Анакондаз» зарабатывал бы свои бабки. Я бы сейчас хуярил вместе с Ромой Зверем, блядь, в Донецке. Вот, что бы я делал, раз мы говорим о некой беспринципности в вопросах бабок.
Так, а что с выступлением в Севастополе…
Я сразу прерву. Мы никогда не играли в «русском» Севастополе.
… да, я про 2012 год говорю. Ты знал, что там Будет Путин или Кирилл Гундяев? Или вам просто сказали: «На следующей неделе выступаем там-то»?
До 2014 года я редко когда интересовался происхождением денег, организаторами и наличием тех или иных лозунгов, призывов, пропаганды на сцене и в зоне проведения мероприятий, где нам предстояло принимать участие. На российской рок-сцене такая щепетильность и осознанность вообще большая редкость. Поэтому когда мне менеджер говорил: «Такого-то числа у нас концерт на байк-шоу в Севастополе», я знал, что его организует Night Wolves, что Хирург уже является подментованным, тусуется с Путиным, и не более. Но Путин тогда еще не начал войну. И мы все в целом тогда еще жили с более расслабленными булками в этой стране. Я начал беспокоиться обо всем вышесказанном только после 2014 года, после аннексии Крыма и войны в восточных областях Украины. За это я готов слышать упреки только от людей, которые начали беспокоиться об этом значительно раньше. А от людей, которые и сейчас в Москве сидят, я такие упреки слышать просто не готов. Пошли вы на хуй, ребята.
Давай перейдем к тому, как твоя жизнь сложилась после отъезда из России. Как ты творчески самореализуешься? Ты продолжаешь вести диалог с подписчиками, твои соцсети превратились в антивоенное медиа, что еще?
Первые несколько недель после начала войны, когда я справился с шоком и депрессией, я осознал, что мне больше не хочется сочинять. Я понял, что любые творческие проявления, например, песни — необязательная игра по сравнению с тем кошмаром, который устроил Путин в Украине. По сравнению с мраком, копотью, смертями, которые принесла эта война нам всем. Любые песни, любые потуги, попытки противопоставить свой исполнительский и сочинительский талант этому мраку в моем случае обречены на провал. Я ничего не смогу ей противопоставить и даже браться не буду.
Поэтому я сосредоточился на информационном активизме. Сначала у меня было больше постов с выражением моих чувств и эмоций. Сделав свои аккаунты в соцсетях антипутинским, антивоенным и проукраинским рупопорами, я одновременно с этим начал поддерживать украинских беженцев в Будапеште. Собирать средства, одежду, еду, встречать беженцев, помогать им размещаться. Начал распродавать свои вещи, пластинки из личной коллекции, музыкальные инструменты, книги, в формате аукционов у себя в соцсетях. Таким образом я начал аккумулировать средства на поддержку украинских беженцев.
Еще я отправился в акустический тур, собирая деньги для Украины. К началу лета 2022 года был один или два фонда, куда я, за вычетом накладных расходов, отдавал все средства, которые мне удавалось выручить с этого тура и с этих аукционов.
После переезда в Аргентину в ноябре 2022 года я не впадал в адское уныние. У меня было очень много дел: полгода мы занимались поиском квартиры, попыткой подать документы на резиденцию, чтобы получить ВНЖ, поиском переводчиков, юристов, изучали испанский язык. Где-то к середине лета 2023-го мне с приятелем здесь показалось, что в Аргентине уже достаточно русскоязычной публики. Мы сделали три концерта — два концерта «Ногу Свело» и один концерт Васи Обломова.
У меня больше нет серьезных источников дохода, нет никакой работы, нет поступлений с электронных платформ или от продажи мерча, поэтому я не могу донатить в той мере, как раньше. Но я часто задаюсь вопросом: «Имею ли я право дальше оставаться пассивным наблюдателем?» Поэтому вовлечение в организацию этих концертов было для меня еще одним способом делать какие-то практические действия. Я понимаю, что это сейчас прозвучит крайне высокопарно, но я делаю это, чтобы кинуть еще один маленький уголек в топку приближения конца путинизма. Во многом концерты «Ногу Свело» и позиция Максима Покровского, сценическая и творческая, открыли мне глаза. Потому что я увидел артиста, который выходит на сцену, и я понимаю, зачем он, блядь, на этой сцене стоит, для чего ему микрофон. Я увидел смысл в этом, а не бессмысленность, которую сейчас демонстрирует весь этот «чушпанк», как мы его называем.
Тоже посмотрел «Слово пацана»?
Я не смотрел, но слышал. И после этих двух концертов «Ногу Свело» я купил гитару. С месяцок она у меня постояла зачехленной за шкафом. Потом я стал аккуратно время от времени ее оттуда доставать, что-то бренькать, брать какие-то аккорды. Потом у меня стали появляться какие-то идеи музыкальные, я их стал записывать. И вдруг вылупилось одиннадцать новых песен, которые я планирую в ближайшее время с несколькими своими единомышленниками, находящимися не в России, записать и выпустить.
А для кого ты это все делаешь — пишешь альбом, ведешь соцсети на русском — если ты разочаровался в российской публике? Ты к кому обращаешься и чего хочешь добиться?
Самый тяжелый ответ человек несет перед самим собой. Ты можешь отскочить от любых обвинений, можешь расстрелять своих врагов или посадить их. Можешь заткнуть глотки любым недовольным. Можешь поработать с психотерапевтом и забыть травмирующий опыт. Но то, с каким чувством ты смотришь на себя в зеркало по утрам, с каким ощущением ты разговариваешь с собой — самое важное, что только у человека может быть. От себя никак невозможно убежать.
Есть популярный аргумент, ты наверное его не раз слышал и в свой адрес: «Съебались? Вы не имеете права пиздеть оттуда». Люди считают, что уж если вы съебались, то должны помалкивать. А мы считаем, что мы для того и свалили, чтобы не помалкивать, потому что в России нас за это «не помалкивание» на бутылку сажали. Ради этого я и не в России — чтобы быть проводником информации, которая меня лично теребит и ужасает, спать не дает. У меня нет возможности продолжать петь свои песни в России и таким образом якобы влиять на ситуацию. А все, что я могу делать — постить вот эти самые новости, говорить о том, что происходит. Лично для меня самым кошмарным результатом этой войны будет, если все перестанут о ней говорить. Если все Украину бросят и забудут. Вот для чего я это делаю. Хуй с ним, пускай там будет даже ноль подписчиков. И у этого моего сольного альбома пускай будет ноль прослушиваний. Мне плевать, я это для себя делаю. Мне это надо, не им.
Будущее есть, если ты что-то делаешь. Хотя бы себе не изменяешь. Как ты думаешь, какое будущее в ближайшей перспективе у России?
Я честно могу сказать, что не сторонник оптимистичного взгляда на ближайшую российскую перспективу. Я не вижу особенных предпосылок к тому, чтобы ситуация изменилась в лучшую сторону с точки зрения таких людей, как ты или я. Думаю, что война некоторое время будет продолжаться. Может быть, годы. Думаю, что санкции наконец заработают по полной и там просто всю эту хуйню станет невыгодно делать с экономической точки зрения. Люди полностью охренеют и перестанут пассивно поддерживать эту власть. Но активно протестовать не будут тоже, потому что это опасно. И все это превратится в концлагерь, где всем хуево, но никто не может оттуда вырваться, просто потому что нет такой возможности. Хотя ворота закрыты не будут. По крайней мере, изнутри. Наверное, это ближайшие год-три. Что дальше? Мне бы очень хотелось, чтобы путинизм пал, в Россию вернулась демократия, произошли люстрационные процессы, но что-то кажется, это еще не скоро.
Я тут говорил с одной исследовательницей по поводу того, как все это пережить. Она говорит, что не нужно ждать конца пиздеца, нужно делать сейчас…
… Подтачивать этот ебаный режим в меру своих способностей. Пускай даже по зернышку, по капельке, по песчинке. Но, по возможности, это надо делать всем нам. Иначе, кто тогда и каким образом его свергнет? Охуевшие россияне что ли? Они может его и свергнут, но только из-за цен на яйца, а не потому, что они вдруг в либеральные ценности поверили. Это не те люди, которые будут Навального выпускать из тюрьмы. Так что хоть что-то, да надо делать. Подпиливать надо. Хоть из Аргентины, хоть, блядь, откуда угодно.
