По всей России проходят акции в поддержку сестёр Хачатурян и против гендерного насилия. «Сёстры Хачатурян, Дарья Агений, Таня Страхова, Галина Каторова, Наташа Туникова, Маргарита Грачева, Катя Фёдорова, Александра Плисецкая — перечислять имена женщин, подвергшихся сексуальному и домашнему насилию и брошенных государством на общественное порицание, можно бесконечно» — говорят координаторы группы поддержки.
«Девочки! Замахнулся? Вон!» — формулирует Юрий Дудь. Однако жизнь гораздо сложнее манифестов, насилие обретает разные формы и ситуации у всех бывают очень разные. Даже в благополучной среде подписчиков телеграм-каналов о развлечениях бывают случаи, о которых не принято говорить вслух.
Распространением информации о домашнем насилии занимается центр «Насилию. нет»: вот инструкция. Совместно с брендом Levi’s центр запустил социальный проект, привлекающий внимание к проблеме домашнего насилия: в барах, кафе и культурных центрах десятка городов от Петербурга до Казани появились плакаты-инструкции для девушек, столкнувшихся с физическим или эмоциональным насилием.
Психо Daily поддерживает эту инициативу и публикует истории подписчиц.
Психо Daily благодарит канал «Дочь разбойника» за помощь в подготовке материала.
Лариса, Екатеринбург
В детстве меня не били и не мучили. Но ведь когда тебя маниакально контролируют — это тоже насилие. Мама могла прийти ко мне в комнату и прочитать мои личные дневники. Она всегда лучше меня знала, что я испытываю: «Ты любишь этого мальчика? Не придумывай, ты ещё маленькая, глупости какие говоришь». Когда я пыталась обсудить с ней какие-то происшествия, она часто говорила: «Тебе показалось, такого никогда не было». У меня не могло быть собственных желаний, интересов и вкусов.
После школы я поступила в университет и наконец-то вырвалась на свободу. Однажды у меня не задался вечер — я разозлилась на всех, вышла из гостей, а потом уже поняла, что у меня в кармане всего 10 рублей. Времени было четыре часа утра. Я долго шла пешком, потом меня подвёз ремонтный трамвай. У дома я срезала путь через лабиринт гаражей. Тут-то я их и встретила — троих мужчин с очень недвусмысленными намерениями. Думаю, не стоит объяснять, что случилось дальше. Дома я какое-то время стояла под душем и не понимала, что мне делать дальше. Потом собралась и уехала к маме. Как бы я к ней ни относилась и какие бы трудные отношения у нас ни были, мне нужно было куда-то спрятаться.
Мама повела меня в полицию писать заявление. Следователь — приятный молодой человек — участливо расспрашивал меня, внимательно слушал, злился на обидчиков. Мне даже стало немного легче — почувствовала себя человеком. Мы составили заявление, и я отправилась домой.
Несколько дней прорыдав дома, я вернулась на учёбу. Было тяжело — я мучилась от панических атак, не знала, как дальше жить. Однажды, когда я пришла домой после пар, мама сказала: «Тебя ждут». Захожу в комнату, а там тот самый молодой человек из полиции. Он попросил прикрыть дверь, а потом начал разговор: «Скажите, как вы отнесётесь к тому, что ваше дело не будет раскрыто?». Я ответила, что и не рассчитывала на успех. Он продолжил: «Вы не так меня поняли. Я их найду и убью. Вы такая хорошая, как они могли так с вами поступить?». Потом он стал признаваться мне в любви, предлагать помощь во всём, оставил мне свой номер и сказал звонить в любое время, если станет грустно. Через несколько дней я действительно позвонила Антону — так его звали.
Я испытывала страх и полную растерянность — казалось, что земля уходит из-под ног. И тут появился надёжный, симпатичный молодой человек, который обещал меня защитить. Такой вариант был очень заманчивым, и вскоре у нас начались отношения.
С самого начала мне не хотелось заниматься с ним сексом. Но я ведь недавно пережила изнасилование, и мне казалось, что в моей ситуации совершенно естественно не хотеть близости. Но своему новому парню я не отказывала, думала: «Ему надо». Несколько месяцев прошли нормально. Однажды после учёбы я решила съездить на день рождения к подружке. Написала и парню, и маме сообщения — предупредила, что вернусь поздно. После праздника знакомая семейная пара подвезла меня домой. Я тихонько прошла в спальню и увидела, что Антон не спит. Он начал меня расспрашивать: «Где была? Что делала? Кто тебя привёз? Мужик какой-то? Что за мужик?». Я пыталась объяснить ему, что ехала с двумя людьми и они женаты, но он продолжал сердиться. Я предложила: «Давай обсудим это завтра» и легла спать. Он вышел на балкон покурить, а потом вернулся, заломил мне руки за спину и занялся со мной сексом насильно.
Постепенно такие инциденты стали у нас традицией. Где-то два раза в месяц он находил повод и начинал вести себя так, будто я в чём-то провинилась. Кричал, обвинял меня. Потом со злостью хватал за руки, тряс. А в конце-концов насиловал. Утром извинялся. Говорил, что он так любит меня, что просто не может сдержаться, когда ко мне прикасается. Через некоторое время я и сама стала думать, что я плохая девушка, он ведь так любит меня, а я довожу его до такого. Я переживала: вдруг он не делает мне предложение, потому что не хочет, чтобы у него была такая жена?
Однажды я случайно познакомилась с другим молодым человеком и тут же в него влюбилась. Когда мы общались, он всегда задавал много вопросов. Например: «Почему ты веришь маме, а не себе? Почему, если тебе кажется, что что-то не так, ты не допускаешь, что права ты, а не все остальные?». Чем больше я думала о своей жизни, тем яснее понимала, что мой парень — ничем не лучше тех мужиков из-за гаражей.
К тому моменту он уже ушёл из полиции и занялся нелегальным бизнесом. Его арестовали ровно в тот день, когда я собиралась сбежать. Я пришла домой, чтобы забрать свои вещи, и в дверях встретила плачущую маму: «Нашу кровиночку свои же забрали». Я никакого сожаления не чувствовала — у меня начиналась новая жизнь.
Оля, Саратов
С Мишей мы познакомились в институте — он был моим одногруппником. Наши отношения казались мне прекрасными: он дарил цветы, приглашал в кино и в кафе, расспрашивал о моих увлечениях, во всём помогал. Мне нравилась его надёжность, ответственность — постепенно я стала мечтать о том, что у нас когда-нибудь будет крепкая семья и дети.
У нас были очень эмоциональные отношения — мы громко ругались, били посуду об пол, постоянно плакали и мирились. Я в этом видела свою прелесть — думала, мы так любим друг друга, нас так обуревают чувства, что мы не можем их сдержать. Как-то раз — через полгода после начала отношений — мы вместе делали учебный проект, и у нас сломалась флешка с важной информацией. Мы стали препираться, кто из нас её сломал, всё переросло в ссору. Я стала плакать, Миша закричал: «Не истери!». Я заплакала сильнее, и он с криком: «Заткнись!» схватил меня и прижал к дивану. Я вырвалась и ушла, а он кричал вслед: «Ты никуда не уйдёшь!». Позже, когда я прогулялась и остыла, он извинился. Эта история была первым тревожным звонком.
Однажды, когда мы уже два года были в отношениях, он в очередной раз выпил слишком много в компании друзей и уснул. Рядом со мной лежал его телефон, и я увидела, что ему пришло сообщение от девушки. Содержание показалось мне совсем не дружеским. Сегодня мне стыдно за то, что я читала Мишины сообщения. Но тогда в наших отношениях были ревность, контроль, манипуляции — и с его стороны, и с моей. Мне казалось нормальным следить за своим возлюбленным, проверять его телефон. Я думала, это признак любви.
Увидев сообщение, я разбудила Мишу и попросила объяснить, что происходит. И тут он полез на меня с кулаками. Я упала, он потащил меня по полу за волосы — прямо на глазах у друзей. Я попробовала встать, а Миша ударил меня по лицу. С разбитой губой, вся в ссадинах, я засунула ноги в шлёпанцы и побежала на улицу — вызывать такси.
Конечно, после этой истории нужно было закончить отношения. Но у меня к тому времени выработался странный взгляд на мир. Я думала, что Миша — моя судьба. Что наши отношения — особенные, и никто не понимает их. Это моё счастье и моё проклятие. В этом мне виделось что-то красивое — как в романе про любовь двух ярких людей, которые мучаются вместе, но не могут разлучиться.
Мы опять помирились и даже поехали вместе в отпуск. Ещё какое-то время наши отношения продолжались. Но Миша по-прежнему выпивал и в такие вечера вёл себя неадекватно. Уйти я не могла. Во-первых — мне казалось, я люблю его. Во-вторых — боялась одиночества.
Миша расстался со мной сам: написал, что разлюбил. Я плакала, просила попробовать начать всё сначала. Он говорил, что я «не умею общаться с мужчиной». Хоть мы формально и разошлись, наше общение не закончилось. Я наконец призналась себе, что наши отношения были нездоровыми, в них было и физическое, и психологическое насилие. Я знала, что больше никому не позволю так себя со мной вести.
Нина, Санкт-Петербург
Когда мы начали встречаться с Виктором, мне было всего 16 лет — он был моей первой любовью и первым мужчиной. Сам он был намного лет старше, но тогда мне это не казалось странным. Хотя сейчас, если мой ровесник скажет, что замутил со школьницей, я покручу пальцем у виска.
С самого начала у нас была какая-то односторонняя любовь. Вместе мы только занимались сексом. Он не представлял меня своим друзьям, не звал гулять с ними. При этом он не учитывал моих желаний, уговорами склонял меня к сексуальным практикам, которые мне не нравились. Иногда я могла проснуться оттого, что он уже был во мне. Я не думала, что имею право сказать «нет». Мне казалось — я его девушка, принадлежу ему. Когда парень занимается сексом со своей девушкой, разве можно назвать это насилием? И тем не менее это было неприятно.
Ещё он часто мог схватить меня за волосы — он объяснял, что делает это, чтобы я «прекратила истерику». Я думала, он поступает правильно — значит, ему со мной трудно и нет никаких других способов меня успокоить. Я верила, что я истеричка и так мне и надо.
Однажды на вечеринке я выпила лишнего, меня начало тошнить. Виктор увёз меня домой, а всё следующее утро кричал, обзывал ужасными словами, говорил, что уважающая себя девушка не должна оказываться в такой ситуации. У меня было сильное похмелье, я отвратительно себя чувствовала, а он всё не умолкал, подходил, хватал за волосы, тряс. В итоге я влепила ему пощёчину — за это мне до сих пор стыдно. Он ударил меня в ответ, мы сильно поссорились и на какое-то время расстались.
Такое часто происходило — мы разбегались на пару месяцев, а потом сходились вновь. Но в тот раз я считала, что мы разошлись навсегда. В какой-то момент мы возобновили дружеское общение, стали вместе выбираться попить кофе, но я была уверена, что каждый из нас теперь живёт своей жизнью. Однажды он заехал за мной на работу, мы купили бургеры и ели их, сидя в его машине. Я, как ни в чём не бывало, рассказывала о знакомом парне, которым в последнее время очень заинтересовалась. И тут Виктор схватил меня за волосы и, как раньше, начал трясти, обзывать. Мне было очень страшно, я заплакала. Он начал винить меня: «Я хотел предложить тебе вновь сойтись, а ты всё испортила». И эта манипуляция сработала — мне действительно стало стыдно.
Позже мы всё-таки опять сошлись. Его вспышки гнева никуда не делись. Как-то ночью, пока я спала, он увидел, как мне приходят сообщения от приятеля. Он разбудил меня, потребовал объяснений. Я честно сказала, что с этим человеком мы просто хорошие друзья и ничего больше. Виктор схватил меня за руку и сломал мне палец.
Постепенно я начинала понимать, что в наших отношениях что-то не так. Я чувствовала себя подавленной, у меня начались проблемы с нервами. Я позвонила на горячую линию для женщин в кризисных ситуациях и спросила: «То, что со мной происходит, — насилие или стечение обстоятельств?». Мне объяснили, что ни один человек не имеет права поднимать на меня руку, посоветовали моему партнёру пойти в группу поддержки для тех, у кого проблемы с гневом. Я предложила ему, но он отказался: «Что я, ненормальный какой-то?».
Знакомые говорили: «Раз ты не уходишь от него, тебе нравится страдать». На самом деле мне совсем не нравилось. У меня просто не хватало сил и смелости уйти. У меня была низкая самооценка, и я думала, что никому больше не буду нужна.
Пошла к психиатру. Медикаменты мне помогли, но вот со специалистом не повезло. При нашей с ним последней встрече он попытался поцеловать меня в губы. Когда я рассказала об этом Виктору, он стал говорить, что я виновата. Заявил, что я наверняка сама спровоцировала врача, он не стал бы так делать, если б я ему не позволила всем своим поведением. Я знала, что это неправда, но откуда-то во мне всё равно было чувство вины.
Вскоре после этого мы расстались. Чтобы справиться с тоской, я стала сидеть в приложении для знакомств. Однажды мне написал там какой-то человек, мы стали общаться. А потом оказалось, что это Виктор писал с поддельного аккаунта. Он вёл себя так, будто уличил меня в чём-то незаконном. А всего через пару дней я случайно встретила его на городском фестивале — он шёл за руку с какой-то девушкой и явно был на свидании. Тут я не выдержала — подошла и ударила его по лицу, так сильно, как только могла.
С тех пор мы не общались. Я стараюсь работать над своей самооценкой, не допускать насилия в свой адрес и сама его не применять. На Виктора я не держу зла. В наших отношениях было много хорошего, он умный и интересный человек, хороший друг. Но на том этапе жизни, когда мы встретились, у него были проблемы с чувством власти и потребительское отношение к женщинам. Я надеюсь, сегодня он уже справился с этим.
Ника, Ростов-на-Дону
Когда я училась на третьем курсе колледжа, у нас появился новый преподаватель — симпатичный, умный, с хорошим чувством юмора. Он мне нравился — и как преподаватель, и как мужчина. Но я определённо не строила на его счёт никаких планов — так, могла иногда немного помечтать.
Как-то так вышло, что мы с подругой стали задерживаться после его пар — мы втроём болтали о чём-нибудь, вместе убирались в кабинете. По-настоящему я стала беспокоиться, когда он стал приглашать меня в гости на ужин. Я поделилась сомнениями с подругой, но она уговорила меня всё-таки отправиться к нему — мол, если мне нравится этот человек, то почему не попробовать.
Он наливал мне глинтвейн, потом — более крепкие напитки. А потом придвинулся поближе и стал целовать. Я пробовала не отвечать на его ласки, но он возмутился: мол, я же не просто так сегодня к нему приехала. Я возражала, но он не слушал. Говорил: «Нечего бояться», «Чего ты ломаешься», «Я понимаю, если бы девственницей ещё была». В итоге я не то чтобы согласилась, но перестала возражать.
У нас началось что-то вроде отношений. О той, первой ночи я сначала не думала как о насилии. В те времена мне казалось, что все мужчины так себя ведут — я верила, что у них такая сильная потребность в сексе, что они физически не могут сдержаться.
Иногда, правда, если я не хотела приходить на встречу, он говорил: «Только попробуй не прийти». Мы каждый день встречались в колледже — я как будто всё время была у него на виду, и ему не нужно было сильно напрягаться, чтобы меня контролировать.
Проблема была с сексом. Мне достаточно было раз в неделю, а он хотел постоянно. Я пыталась объяснить ему, что я не всегда готова заниматься сексом, но периодически просыпалась ночью от того, что чувствовала в себе его член. Всё это мне совсем не нравилось, но я боялась с ним расстаться. Понимала, что у меня могут начаться проблемы с учёбой.
Правда, в какой-то момент усталость и отвращение пересилили. Я объяснила ему, что больше не хочу отношений. Он вроде нормально отреагировал. Но потом в колледже начался кошмар. Он вызывал меня к доске и говорил, что с такими мозгами мне только коз в деревне доить. Напротив моей фамилии в журнале стали появляться тройки и двойки.
К счастью, у меня появился новый друг, он поддержал меня, стал объяснять, что я ни в чём не виновата и что мой преподаватель, с которым я встречалась, просто изнасиловал меня, а потом ещё и пользовался иерархическими отношениями между нами. С его помощью я в итоге сумела закончить колледж и осознать, что случившееся со мной было ненормально и несправедливо.
Мне пришлось лечиться от депрессии, а с мужчинами мне до сих пор тяжело. Всё время кажется, что они воспринимают меня только как сексуальный объект и представляют опасность.
Однажды я узнала, что у того преподавателя снова роман со студенткой. Мне она казалась такой же тихой, скромной девушкой, как я. Ещё я знала, что она принимает антидепрессанты. Мне стало страшно за неё. Вдруг у неё тоже не очень устойчивая самооценка и она такая же его жертва, как и я? Но я решила не выходить с ней на связь. Вдруг она правда любит его? Или неправильно воспримет моё вмешательство? Иногда я и теперь думаю, правильно ли я поступила, не предупредив её.
Анна Ривина, директор центра «Насилию. Нет»
Домашнее насилие — это то, что случается с женщинами разного возраста в разных странах. Они могут принадлежать к совершенно непохожим культурам и вырасти в совершенно разных семьях. Но все эти женщины всё равно будут понимать друг друга и говорить на одном языке. Ведь все истории о домашнем насилии очень похожи — в каждой из них есть иерархия, власть и страх.
На сегодняшний день эта проблема — одна из ключевых повесток феминистского движения, и это логично. Исторически так сложилось, что мы живём в обществе с патриархальным укладом. Женщина не так уж давно получила права и перестала считаться собственностью мужчины. Международная конвенция о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин вступила в силу меньше сорока лет назад. Общество не успело поменяться, старые нормы передаются от поколения к поколению. Девочкам с детства говорят: «Если мальчик дёргает тебя за косичку, значит, ты ему нравишься. Не показывай мужчинам, что ты умная и самостоятельная — их это отпугнёт». Может показаться, что это мелочи. Но это важные элементы гендерного воспитания, которые сказываются на взрослой жизни людей.
Кое-кто считает, что истории семейного насилия не стоит выносить на публику — мол, это конфликты супругов, зачем окружающим о них знать? Но есть большая разница между конфликтом и насилием. Конфликт — это когда люди спорят, ссорятся, отстаивают свои позиции на равных. У них обоих есть право голоса. Но как только в конфликте появляется агрессор, как только один человек начинает подчинять себе волю другого, мы уже можем говорить о насилии. И это не частная проблема, а социальная, политическая. Это проблема, о которой нужно говорить и в СМИ, и в школах, и в больницах.
Чаще всего женщины обращаются за помощью на горячии линии или в НКО, когда всё зашло уже очень далеко — в среднем они решаются рассказать о своей проблеме только когда мужчина совершил насилие не меньше семи раз. Многие боятся приходить раньше, им кажется, что это стыдно. У нас есть традиционное представление о браке как о главном проекте в жизни женщины. Считается, будто бы только от жены зависит, будет ли этот проект «удачным». Признаться, что в твоих отношениях что-то не так — значит, объявить о том, что ты «неудачница» и «провалила» проект. Общество по-прежнему клеймит одиноких женщин, и многие предпочитают быть с кем угодно, лишь бы не оставаться в одиночестве. Существует даже такой горький анекдот: «Есть три сестры. Одну муж бьёт, у другой муж пьёт. Но обе они жалеют третью — ту, у которой нет мужа».
При этом, находясь в роли жертвы, женщина может искренне верить, что муж бьёт её «за дело», что у него нет другого выхода и она его «вынудила». Это называется «Стокгольмский синдром» — когда жертва начинает смотреть на ситуацию глазам агрессора. В таком случае выйти из опасных отношений может быть ещё сложнее.
Ещё одна причина, почему женщины часто не решаются говорить о насилии — привычка общества обвинять во всём жертв. «Она должна была сразу от него уйти», «Надо быть дурой, чтобы не заметить, что он тиран». Нам легко выдвигать такие суждения — мы слышим и читаем истории о домашнем насилии, уже зная финал. Когда ты проживаешь такую историю изнутри, очень легко ничего не заметить. Надо понимать: те, кто обвиняет жертву, таким образом просто успокаивают себя. Если женщина думает, что героиня какой-либо истории сама виновата в своих бедах, ей легко убедить себя: «Я же не такая глупая, я всё делаю правильно, со мной такого не случится». Но на самом деле никто ни от чего не застрахован — можно сколько угодно делать всё «правильно», быть любящей и заботливой женой — у насилия нет причин, только поводы.
На сегодняшний день очень важно, чтобы как можно больше людей знали: обратиться за помощью — не страшно и не стыдно. Есть НКО, есть горячие линии. Даже если в вашей семье дело не дошло до физического насилия, но вы испытываете страх, унижение, стыд — возможно, вы терпите психологическое насилие. Оно тоже травмирует, не бывает «несерьёзного» насилия.
Текст: Ксения Витюк, Психо Daily
