«Ложились на ступеньки и катались по лестницам»
10 июня 2021 года в кризисную квартиру, которую группа «Марем» снимала в Махачкале, ворвались полицейские, искавшие чеченку Халимат Тарамову, которая сбежала из дома из-за побоев родственников. Силовики грубо выволокли в подъезд находившихся там женщин, а саму Тарамову отправили в Чечню.
«Я кричала, что у меня был инфаркт, — вспоминает Светлана Анохина. — У меня все «плыло» в голове, все было как в тумане. Меня несли три человека головой вниз, потому что я отказывалась идти с четвертого этажа ногами. Один держал за ноги, двое за руки. Меня два раза уронили».
Позже медики зафиксировали у женщин гематомы и ушибы. В ходе следствия один из полицейских объяснил это тем, что пострадавшие сами «ложились на ступеньки и катались по лестницам вниз», игнорируя «требования и уговоры успокоиться».
«Следственный комитет дважды отказывал в возбуждении уголовного дела по факту превышения полицейскими должностных полномочий, — отмечает бывший руководитель Северо-Кавказского филиала «Комитета против пыток» Екатерина Ванслова. — Доследственная проверка закончилась ничем». Такое развитие событий, продолжает она, свойственно для рассмотрения подобных обращений по всему Северо-Кавказскому федеральному округу. По итогам 87% доследственных проверок, связанных с жалобами на пытки, жестокое или унижающее достоинство обращение, выносится постановление об отказе возбуждения уголовного дела.
В мае Верховный суд Дагестана признал законным решение СК не возбуждать уголовное дело после нападения силовиков на кризисную квартиру «Марем». «Комитет против пыток» намерен оспорить это решение в Кассационном суде и ЕСПЧ.
После нападения кризисную квартиру в Махачкале пришлось закрыть. «Мы не собирались проглатывать эту ситуацию и хотели призвать к ответу виновных, что, конечно, не понравилось некоторым людям, — говорит Анохина. — Нас предупредили, что если мы не успокоимся, может быть сфабриковано какое-нибудь дело, например, о похищении человека или насильственном удержании».
Сейчас Светлана Анохина и Катерина Нерозникова живут в Грузии, откуда продолжают помогать жертвам домашнего насилия в республиках Северного Кавказа.
«Остался только клок волос»
Кризисная группа «Марем» названа в память о Марем Алиевой из Ингушетии, которая исчезла в 2015 году после ссоры с мужем Мухарбеком Евлоевым. Дело о пропаже Марем Алиевой — первое российское дело о домашнем насилии, которое рассмотрит ЕСПЧ по статье 2 Конвенции о праве на жизнь. Жалобу в суд при поддержке «Правовой инициативы» подала сестра Алиевой Елизавета.
Евлоев начал избивать Алиеву практически сразу после заключения брака, брил налысо, отрезал фалангу пальца. Девушка неоднократно жаловалась в полицию, но реакции не последовало. В июле 2015 года Марем с детьми удалось сбежать в шелтер в Минске, но родственники Евлоева нашли ее и уговорили вернуться.
«Из-за такой специфики Северного Кавказа, диаспора может найти нужного человека где угодно, в любой стране. Видимо, седобородые аксакалы дали Марем слово: «Мы тебя защитим, он тебя больше не тронет, возвращайся. Она вернулась с детьми и пропала навсегда. От нее остался только клок волос», — сказала Анохина.
В материалах дела Алиевой адвокаты «Правовой инициативы» указали, что в ходе обыска в доме Евлоева были изъяты «коврик с пятнами багрового цвета, фрагменты ткани со следами копоти, части волос темного цвета, фрагменты кости со следами физического воздействия». Следствие длилось несколько лет, подозреваемых в убийстве Марем не установили, тело не нашли.
По словам Светланы Анохиной, на Северном Кавказе нет инструментов для защиты прав женщин, которые зачастую воспринимаются как собственность семьи. Как правило, они становятся жертвами насилия со стороны родственников: мужей, отцов и братьев.
В регионе до сих пор происходят «убийства чести» — когда мужчины расправляются с родственницами после слухов об их неподобающем поведении. Жертвами таких преступлений чаще становятся молодые незамужние и разведенные девушки. Эти убийства совершаются в качестве назидания другим женщинам, чтобы в будущем не было случаев «непослушания».
В феврале 2020 года жительница Магаса Елизавета Могушкова была убита родным братом, после того, как он увидел ее на оперативной съемке полиции, попавшей в интернет. Съемка велась в момент задержания Исы Альтемирова, который вымогал деньги у замужних женщин, угрожая распространить интимные видео. Могушков несколько раз ударил Елизавету в грудь ножом, после чего сам пришел в полицию и заявил, что кровью сестры смыл позор с семьи.
По данным «Правовой инициативы», с 2011 по 2019 годы в Дагестане, Ингушетии и Чечне было зафиксировано 58 случаев убийств по мотивам «чести», где жертвами стали 66 женщин и 7 мужчин.
«Не померла — и хорошо»
О количестве жертв домашнего насилия на Северном Кавказе ничего неизвестно — МВД не ведет такую статистику, отметили в «Комитете против пыток». У правозащитников тоже нет данных, так как пострадавшие женщины крайне редко заявляют о побоях в семье. «Комитет против пыток» работает в регионе с 2003 года и за это время не зафиксировал ни одного приговора по заявлениям пострадавших женщин.
«К нам поступает очень много заявлений от женщин, которые не могут развестись с агрессором в силу специфики Северного Кавказа, или которым угрожают отобрать ребенка, — объясняет Анохина. — Очень много обращений о шантаже разной информацией, в том числе фотографиями. Мы иногда просто зашиваемся, потому что идет целый шквал обращений, в том числе экстренных. Например, когда девочке удалось сбежать от агрессора, и чтобы она не попалась, ее нужно подхватить. Мы не приветствуем побеги из дома, потому что это опасно для женщины. Но иногда оставаться дома для нее опаснее в разы».
Катерина Нерозникова считает, что общество в республиках Северного Кавказа пока не готово признать существование проблемы домашнего насилия.
«Избитой женщине говорят: «Тебе же ничего не сломали, значит все нормально». А потом будет: «Не померла — и хорошо». Как одна из заявительниц сказала: «Наша тетка уже без зубов. А мне мой даже еще зубы не выбил». К сожалению, мы привыкаем к этому. У многих восприятие бытового насилия вошло в норму. Женщины сидят и терпят это всю жизнь, даже не пытаясь понять, что если тебя бьют «за провинность» — это ненормально, потому что бить вообще нельзя. С адом не надо мириться и не нужно делать вид, что его нет», — сказала Нерозникова.
По словам Вансловой, в России в принципе не предусмотрен институт реабилитации жертв жестокого обращения, в том числе домашнего насилия. Поэтому правозащитники остаются единственными людьми, которые оказывают помощь пострадавшим, говорит Ванслова.
При этом, как отмечает Анохина, в стране идет «целенаправленное уничтожение правозащитных организаций». В пример она привела признание иностранными агентами центра «Насилию.нет», который занимается проблемами домашнего насилия, а также фонда «Правовая инициатива», помогающего жертвам отстаивать свои права в ЕСПЧ.
