В 1990 году комиссия ООН рекомендовала, чтобы в национальных парламентах государств не меньше 30% мест занимали женщины. Сегодня, спустя 31 год, в России среди 21 министра только одна женщина — Ольга Любимова, она заведует культурой в стране. Всего в правительстве вместе с заместителями председателей лишь три женщины (9% от общего числа сотрудников). В Государственной думе 72 женщины, они занимают 16% депутатских мест.
В региональных органах власти ситуация лучше — около четверти (25,8%) областных и краевых правительств составляют женщины. Однако среди всех депутатов процент почти такой же, как и в Госдуме, — 16,8%.
В региональных органах власти лучше всего женщины представлены в Еврейской автономной области. В местном правительстве должности распределены почти поровну между мужчинами и женщинами, а среди депутатов около 40% женщины. Затем идут Ненецкий автономный округ, Тамбовская, Ивановская и Курганская области.
Большое количество феминизированных администраций и заксобраний сосредоточено на Северо-Западе и Дальнем Востоке России. Политолог Александр Кынев объясняет это тем, что в европейской части страны сильно влияние скандинавских стран, а на Дальнем Востоке из-за низкой явки выборы сосредоточены на социальной сфере, которая в большинстве состоит из женщин.
«Эти женщины в основном представители “социалки”: учителя, врачи и журналисты. Среди них почти нет профессиональных политиков или предпринимателей. Это не женский успех, а традиционное для российских выборов большое участие представителей этой сферы», — уточняет Кынев.
Меньше всего женщин в правительствах республик Северного Кавказа, а также Санкт-Петербурга, Алтайского края и Свердловской области. При этом в заксобраниях наименьший процент женщин в Ульяновской, Свердловской и Омской областях.
«Хуже всего с репрезентацией женщин в аграрных регионах и на Северном Кавказе. Это патриархальные и консервативные во всех смыслах зоны, если женщины и присутствуют в местных правительствах, то сугубо в рамках каких-то квот и никакой роли не играют», — объясняет Александр Кынев.
В Санкт-Петербурге всего 9% высокопоставленных должностей в исполнительных органах власти занимают женщины. В Москве руководительниц госструктур больше, но они все равно не составляют треть от общего числа — в столичном правительстве только 19% должностей не заняты мужчинами.
Социолог и старший преподаватель кафедры государственной и муниципальной службы факультета социальных наук НИУ ВШЭ Валерия Уткина объясняет это тем, что в городах федерального значения сосредоточено больше власти, чем в других субъектах РФ, поэтому в них более явно проявляются «стеклянный потолок» (невидимые ограничения, которые мешают занимать управленческие должности) и «липкий пол» (термин, описывающий ситуации, при которых женщины остаются на начальных должностях дольше, чем мужчины). Также в этих городах, и особенно в Москве, распределяют гораздо больше ресурсов, поэтому женщинам в столицах еще сложнее пробиться на высокие посты.
В областях, где сильно развита промышленность, женщины также мало представлены в местных администрациях и заксобраниях. Это связано со «стеклянными стенами» — явлением, которое описывает преобладание мужчин или женщин в той или иной сфере. В промышленности больше заняты мужчины, что также связано со списком запрещенных для женщин профессий. Девушки в России не могут устроиться на работу в сфере металлообработки, нефте- и газодобычи, черной и цветной металлургии, бурения скважин и других отраслях, связанных с добычей и обработкой природных ископаемых.
Почему женщин так мало во власти
В 2018 году Валерия Уткина вместе с социологом Ольгой Исуповой исследовала положение и роль женщин во властных структурах. Они выяснили несколько причин, из-за которых женщины мало представлены в российской политике. Первая — стереотипы о разделении обязанностей: женщины — забота, мужчины — управление. Вторая — двойная и даже тройная нагрузка, из-за которой у женщин не остается времени на полноценное участие в политике. Третья — совокупность сразу нескольких дискриминаций по возрасту и гендерной принадлежности — гендерный эйджизм. Из-за него женщинам труднее устраиваться на работу и продвигаться вверх по карьерной лестнице.
«Выпускницам вузов при трудоустройстве могут отказать либо из-за отсутствия опыта, либо из-за предрассудков, что молодая девушка будет думать только о семье и скоро уйдет в декретный отпуск, — отмечает Уткина. — При этом если девушке удалось попасть в госсектор, она сталкивается со “стеклянным потолком” и “липким полом” . Из-за этого большее количество женщин сосредоточено на младших и средних должностях, в то время как на высших большинство мест занимают мужчины».
В России, по ее словам, женщинам часто приходится отказываться от работы с гендерными проблемами, чтобы попасть на высокую должность. Даже когда они попадают в министерства и парламенты, это еще не гарантия, что будут озвучены проблемы домашнего насилия, неравной оплаты труда и так далее.
Ольга Исупова добавляет, что среди женщин в госструктурах очень сильна самодискриминация: «Среднестатистическая женщина стремится быть как все и обычно имеет семью. Ей кажется, что продвижение по карьерной лестнице убьет ее личную жизнь. Также женщина боится негативного восприятия обществом и сама замедляет свой профессиональный рост».
Как сделать женщин в политике более видимыми
Один из самых распространенных способов увеличить количество женщин в органах власти — квоты. Они могут быть добровольными или предусмотренными законом. Во втором случае квоты могут быть введены как на уровне парламента, так и в избирательных списках партий. Первыми это сделали Швеция, Норвегия и Финляндия.
После выборов 2018 года 46% депутатских мест в шведском парламенте (риксдаге) стало принадлежать женщинам. Также они возглавили больше половины министерств государства.
В Норвегии квоты были неофициально введены в 1978 году. Они входят в нормы, прописанные в законе о равноправии полов. За несколько лет правительству и СМИ удалось сформировать мнение, что в руководящих органах должно быть не меньше 40% женщин. Сейчас их в парламенте 41%, а в кабинете министров — 47%.
В России единственным регионом, в котором были прописаны гендерные квоты при формировании партийных списков, была Костромская область. В начале 2000-х там существовала норма — не менее трети администрации должны были составлять женщины.
Но квоты не всегда влияют на качественные изменения в обществе. В 1991 году в Аргентине ввели квоту 30%, но большинство девушек в списках были женами или подругами действующих политиков-мужчин, поэтому их присутствие никак не повлияло на принятие важных решений.
Валерия Уткина указывает, что кроме квот также необходимо проводить «гендерный аудит» политических партий. Это методика оценки внутренних процессов и деятельности организации с точки зрения гендерного равенства. Аудит выявляет формы дискриминации, которые существуют на рабочем месте и могут препятствовать достижению гендерного равенства и участию женщин в политической жизни.
Также «гендерный аудит» анализирует доходы и расходы правительства с точки зрения равенства полов, что позволяет уравнять экономическое положение мужчин и женщин. Так можно добиться не только увеличения количества женщин в органах власти, но и устранить проблемы, которые мешают им попадать в управленческие структуры.
«Необходим комплексный подход к решению проблемы неравенства. С помощью “гендерного аудита” можно сначала оценить ситуацию внутри политической партии — насколько равны люди внутри нее, представлены ли в ней разные социальные группы, а затем начать устранять все найденные проблемы», — считает Уткина.
Несмотря на маленькое число женщин в правительствах и заксобраниях, в последнее время их становится все больше на должности мэров. Сейчас они управляют администрациями Сыктывкара, Челябинска, Петрозаводска, Астрахани, Омска, Липецка и ряда других городов. «Но они все поставлены сверху, их не избирали населением. Возможно, губернаторам с ними легче работать», — резюмирует политолог-регионовед Александр Кынев.
Фото на обложке: сайт Госдумы
