Рассылка Черты
«Черта» — медиа про насилие и неравенство в России. Рассказываем интересные, важные, глубокие, драматичные и вдохновляющие истории. Изучаем важные проблемы, которые могут коснуться каждого.

Дина Cмаилова (Тансари): Я борюсь не с мужчинами

Читайте нас в Телеграме
ПО МНЕНИЮ РОСКОМНАДЗОРА, «УТОПИЯ» ЯВЛЯЕТСЯ ПРОЕКТОМ ЦЕНТРА «НАСИЛИЮ.НЕТ», КОТОРЫЙ, ПО МНЕНИЮ МИНЮСТА, ВЫПОЛНЯЕТ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА
Почему это не так?

Год назад детский продюсер Дина Смаилова (Тансари) на своей странице в Фейс-буке рассказала о том, как была изнасилована в юности. За месяц под хэштегом #немолчи появились сотни женских историй, удививших общество своей откровенностью. В августе прошлого года Дина поняла, что борьба с молчаливым одобрением насилия в Казахстане станет делом ее жизни.

- За что сейчас вы боретесь активнее всего?

- За то, чтобы из законодательства была убрана возможность примирения сторон при изнасиловании, потому что именно она дает огромный простор для злоупотреб­лений. Более того, я считаю, что так называемое примирение сторон - это не что иное, как государственная продажа женщин, нашей чести. Оно работает на нечистых на руку следователей, насильников, которые могут по нескольку раз уходить от наказания, и на тех женщин, которые хотят на этом заработать. Давайте скажем честно, что встречаются и такие. Но даже они зарабатывают в сговоре с полицией, а не сами по себе. Сейчас в Алматинской области рассматривается дело, которое для меня показательно: человек отсидел за грабеж и насилие, вышел, снова изнасиловал и был отпущен по примирению сторон. И опять оказывается под следствием за изнасилование. Но ведь, если бы он не ушел от наказания, возможно, третьей жертвы не было бы… Эта последняя жертва на совести закона, который надо менять.

- А еще говорят, что вы боретесь с мужчинами…

- Не с ними, а за здоровые семью и общество. Насилие - это проблема не одного человека, а общества, с молчаливого согласия которого так происходит. Изнасилование только сейчас начинает ассоциироваться со статьей, преступлением и наказанием, а раньше воспринималось как какой-то грязный секс, нечто постыдное, в чем жертва сама виновата. Поэтому о произошедшем лучше молчать. Но если бы я в свое время, а не спустя двадцать семь лет сказала вслух о том, что со мной случилось, то могла бы справиться с пережитым и оно не разрушило бы мою семью. Двадцать семь лет молчания стоили мне очень дорого. Прошлое перевернуло мою жизнь. Достаточно было один раз на приеме у психолога ощутить тот липкий ужас, который я пережила однажды, и изменилось мое отношение к мужу. Мне все стало в нем противно - как он ест, как он спит. Он переступал порог, а я начинала плакать, хотя до этого у нас была образцовая семья, мы воспитывали дочь. После развода прошло еще пятнадцать лет, прежде чем я решилась открыто сказать о том, что пережила. Все это время я знала, кто был зачинщиком группового изнасилования, хотя и не могла указать на него. Но когда узнала, что у этого человека погибла дочь, мне показалось, что это я виновата в том, что спустя столько лет он был наказан за то, что сделал со мной… Теперь я понимаю, что женщины всегда и во всем винят себя. А общество и мужчины поддерживают такое убеждение. Жертве насилия тоже чаще всего говорят, что сама виновата: создала ситуацию, спровоцировала, не сказала вовремя “нет”, мало сопротивлялась, не так воспитана, носила короткую юбку и т. д. И даже близкое окружение, как правило, сначала отталкивает жертву, обвиняет ее. Еще и говорят: “Ты нас опозорила!” Хотя при чем тут родня, когда женщина говорит о кошмаре, который пережила? Проходит время, и близкие люди понимают и принимают жертву, даже просят прощения за свою первую реакцию. Это я тоже теперь знаю.

- Но, написав пост, вы не думали, что призыв не молчать превратится в общественное движение?

- Конечно, нет. Первые четверо суток я вообще не спала. Я ревела с этими женщинами, общаясь по скайпу, читая и слушая их истории. Потом предложила собраться группой, встретиться, выговориться, почувствовать, что мы не одиноки. Затем я очень удачно попала на тренинг, который помог мне определиться, начать не только выслушивать, но и помогать женщинам, выступать с законодательными инициативами. Кстати, мы почти сразу нашли очень хороший отклик и у прокуратуры, и у всех официальных структур, куда обращались. Многие сами нас находили, чтобы лучше узнать проблему.

- Что важнее всего в борьбе с волной насилия?

- Информация. Мы за год прочитали более пятидесяти лекций, общались с педагогами, старшеклассниками. И меня удивляет, что взрослые всегда говорят детям о том, что ранний секс - это плохо, но не говорят, что это статья. Мама может положить пятнадцатилетнему сыну в карман презерватив, хотя должна бы положить еще и записку о том, что если он будет даже добровольно заниматься сексом с ровесницей, то мама девочки может посадить его в тюрьму. Согласитесь, что это уже совсем другое “плохо”. У наших подростков очень много заблуждений на этот счет. И надо с ними говорить, надо объяснять разницу. Например, о том, что девочки в этом возрасте хотят романтических отношений, а мальчики хотят секса, завоевания. Еще проблема в том, что наши девочки не умеют говорить “нет”, потому что их учили уважать старших. А насильником часто оказывается человек старший, возможно, даже родственник, возможно, папин друг, сосед, учитель. И девочке будет казаться, что он просто не может иметь по отношению к ней какие-то нехорошие мысли, что ничем плохим такое общение не может закончиться.
С другой стороны, нельзя говорить о сексе как о чем-то стыдном, нехорошем. В нашей практике была такая история - девушка призналась, что гуляет с собственным ребенком там, где никого нет. Ей стыдно, ведь раз у нее есть ребенок, значит, она занимается сексом…

- Считается, что стыдливость дает какие-то гарантии не­испорченности и того, что девочка не попадет в ситуацию, приводящую к насилию.

- Вот как раз тихие, послушные, уважающие старших, не способные постоять за себя девочки чаще всего и становятся жертвами насилия! Миф о том, что насилуют тех, кто ходит в коротких юбках, - это типичное оправдание мужчин. На самом деле насилуют всегда послушных, затюканных. Мы устроены как животные: лев не побежит за лидером стаи, он выследит самое слабое животное. Если девочка не может постоять за себя в семье, то она и в социуме будет подвергаться насилию разного рода - от психологического до физического, и найдет мужа-тирана.

- Кстати, о мужьях. У нас, кажется, еще ни разу не звучало обвинение в адрес мужа в изнасиловании…

- Это еще пока не про нас. На всех уровнях нет культуры, нет откровенности, и всегда виновата женщина. У нас, особенно в сельских патриархальных семьях, женщина считается собственностью семьи мужа. Девчонку берут замуж со школьной семьи. Она каждый год рожает и к двадцати пяти годам уже мать-героиня без зубов и здоровья, намертво привязанная к хозяйству и мужу. Зачастую она еще и битая, а значит, битыми будут и ее дочки.
На днях звонила девушка из Шымкента, советовалась по поводу своей сестры. Она вышла замуж, но муж решил, что взял ее не девственницей. Прошло полтора года, уже родился сын, а муж по-прежнему бьет ее и попрекает. Более того, только своей сестре и только теперь девушка призналась, что муж насилует ее в извращенной форме и требует играть роль шлюхи, раз уж, по его мнению, она досталась ему не девочкой. Однозначно, это преступление, но против этого ничего не сделаешь, потому что она едва нашла в себе силы рассказать об этом сестре. Но человек так устроен, что он входит во вкус, его распаляет безнаказанность, и такой вариант может закончиться тем, что муж рано или поздно ее покалечит или даже убьет.

- Почему прозвучала фраза, что раз женщина битая, то битыми будут и ее дочки?

- Анализируя случаи насилия, мы видим, что есть закономерность - если проблема не вскрывается, не озвучивается, то она передается по наследству. То есть мама-жертва воспитывает детей-жертв. Поэтому так важно говорить о насилии и добиваться наказания насильников, чтобы остановить этот конвейер. А для жертвы принципиально важно признание вины насильника, потому что тогда общество официально называет его виноватым и снимает этот комплекс вины. У нас был случай, когда насильник прямо в суде встал на колени и покаялся перед своей жертвой и ее родителями. Для женщины очень важен этот момент, он помогает ей очистить свое имя.

- И все же жертв насилия зачастую пугает даже не реакция родни, а следствие, которое необходимо выдержать.

- Да, это серьезное испытание. Кстати, мы выходили с просьбой, чтобы жертвы насилия общались с женщинами-следователями, потому что для них это серьезный стресс - рассказывать о произошедшем мужчине. Кроме того, существует несовершенство судебной системы, когда даже групповое изнасилование очень легко перестает быть таковым: один из участников берет все на себя, приходит с повинной, дескать, женщина плохо помнит происходившее, вот ей и показалось, что было несколько человек. Статья меняется. “Раскаяние” играет на руку преступнику, и при хорошем стечении обстоятельств он может и вовсе выйти на свободу из зала суда. Я знаю пример такого жесточайшего группового изнасилования, когда трое ворвались в дом к женщине пятидесяти шести лет, избили ее, выбили глаз, и такое тяжкое преступление не повлекло тюремного наказания. Оно закончилось примирением сторон, поскольку адвокат сумел внести раскол в родню, а жертве после года следствия уже было все равно, чем закончится дело. Поэтому я и говорю, что необходимо убирать такие лазейки. И нужна четкая инструкция для женщин, как вести себя после изнасилования. В идеале - приют, куда можно обратиться и где к жертве сами приедут и следователь, и эксперты, где с ней сразу будет работать психолог. Потому что наши женщины предпочитают закрыть глаза на случившееся и жить дальше. Но прошлое может вернуться в любой момент - в этом я убедилась сама.

- Почему так получилось, что вам приходится бороться еще и с другими НПО, из-за чего разгорелся скандал и ваше противостояние с Аружан Саин?

- Мне самой непонятно, на каком основании она обвиняет меня в деструктивных действиях, в том, что я дискредитирую полицейских, что за мной стоят некие проплаченные СМИ. Если мы сталкиваемся с конкретными фактами, то обращаемся во все инстанции, чтобы добиться справедливости. Наши интересы не пересекаются. Возможно, дело в том, что наше движение “Не молчи” не похоже на НПО, мы не такие, как все. Я не хочу плодить кризисные центры, чтобы поддерживать и содержать каждую жертву насилия. Мы никому не отказываем в помощи, но основные усилия направляем на профилактику насилия, чтобы через десять лет жить в обществе, для которого многие происходящие сейчас вещи будут неприемлемыми. И делаем это как волонтеры. Сегодня, например, обедали в офисе китайской лапшой, потому что некогда и нет денег на другой обед.

Автор: Ксения Евдокименкр

Источник